Никогда не слышала ни о ком из них. Пламтри была бледна, и на лбу у нее выступила испарина. «Но кто-то из нас приложил массу усилий, чтобы убить Крейна. Это несомненно».
Арментроут поджал губы:
Вы что-нибудь говорили ему? Крейну?
В позапрошлое воскресенье? Да. Я не собиралась причинять вреда его сыну, малышу, которому, наверно, еще и пяти не было Одному Богу известно, как я смогла выманить его из дома, но я повалила его навзничь на лужайке неподалеку от обрыва и приставила гарпун к его шейке. Думаю, Флибертиджиббет мог бы убить малыша! А когда оказалось, что я стою, выпрямившись, выпав из времени, передо мной был уже отец ребенка, Крейн, и я только и сказала, чуть не плача, оттого что увидела, в какой жуткой заварухе очутилась: «В этом прикупе для меня ничего нет». Глаза Пламтри наполнились слезами, и по тому, с каким ожесточением она смахнула их, Арментроут понял, что перед ним снова Коди. И Крейн, хрипло продолжила она, ответил: «В таком случае, пасуйте». Он наверняка боялся, но говорил вежливо, понимаете? Без ярости или гнева. Он еще сказал: «И забудем об этом».
И что вы ответили?
Я снова выпала из времени. А когда опять получила возможность воспринимать происходящее, Крейн лежал мертвый, и в горле у него торчал гарпун, проткнувший соломоновскую бороду, а Кути не было видно. Пламтри, моргая, обвела взглядом столы, кушетку и окно, за которым зеленела листва. Почему это Дженис вдруг сбежала? Вы заставили ее раздеться, ведь так? Ее лицо разгладилось, но тут же снова помрачнело. Она сидит на своем месте в автобусе и плачет! Что вы с ней сделали?
И что вы ответили?
Я снова выпала из времени. А когда опять получила возможность воспринимать происходящее, Крейн лежал мертвый, и в горле у него торчал гарпун, проткнувший соломоновскую бороду, а Кути не было видно. Пламтри, моргая, обвела взглядом столы, кушетку и окно, за которым зеленела листва. Почему это Дженис вдруг сбежала? Вы заставили ее раздеться, ведь так? Ее лицо разгладилось, но тут же снова помрачнело. Она сидит на своем месте в автобусе и плачет! Что вы с ней сделали?
Арментроут поднял карту.
Я всего лишь показал ей вот это.
Но Пламтри отвела глаза. А когда заговорила, голос ее звучал столь ровно, что Арментроут подумал, не сменилась ли опять у нее личность:
Мы тут играем в покер на раздевание, что ли? Она смотрела мимо карты, прямо ему в глаза, и Арментроут видел, что один из ее зрачков оставался, что было обычным для нее, крошечной точкой, а второй резко увеличился в приглушенном освещении кабинета. Разные глаза в сочетании с андрогинной мрачной улыбкой с опущенными уголками губ, которую она теперь продемонстрировала, заставили его вспомнить о рок-звезде Дэвиде Боуи. Знаете, я ведь могу оказаться в единоличном выигрыше, сказала она. Я могу присвоить все, что вы набрали, или хотя бы выбросить это толпе. Покер на раздевание. И много одежек удалось вам собрать?
Арментроут с раздражением, но и некоторым интересом понял, что ему страшно.
Вы все еще Коди? спросил он.
По большей части. Пламтри с трудом поднялась на ноги, хотя от усилия пот покатился по ее лбу струйками, прошла на заплетающихся ногах несколько шагов и почти упала на стол. Вне всякого сомнения, это была Коди, получившая сегодня утром дозу сукцинилхолина и сеанс электросудорожной терапии. Арментроут поспешно отодвинул от нее бесценные старинные карты Таро.
Она вытряхнула сигарету из пачки «Гуданг горам» и закурила.
Этот телефон ваша маска, верно? выдохнула она и, выпустив облако пряного дыма, схватила телефонную трубку. Ваш склад масок? Как ваше полное имя? Арментроут промолчал, но она прочла надпись на табличке, стоявшей на столе. Алло! сказала она в трубку. Нельзя ли мне поговорить с матушкой Ричарда Пола Арментроута?
Арментроут был обескуражен этой внезапной контратакой (она пыталась подчинить себе его собственную душу! Таким образом! Какая же из ее личностей могла знать, как это делается?), но он нисколько не сомневался, что Лонг-Джон Бич обладал в психическом смысле достаточно высокой дифракцией, чтобы отразить эту попытку и много других подобных.
У м-меня есть образец вашей крови, поспешно сказал Арментроут, я набрал ее, как только вас привезли сюда; я думал, что вам понадобится терапия карбонатом лития, и, чтобы определить дозировку, нужно было сделать общий анализ крови. Литий я вам не давал, но пробирка с кровью сохранилась. Он мелко и часто дышал и чуть ли не пыхтел.
Да, это туз, согласилась Пламтри, но вы сейчас лишились одной одежки, а я потеряла только о, ну, скажем, дурацкий колпак.
Арментроут посмотрел на карты, которые прикрывал ладонью, и тут же ощутил в паху леденящий трепет, а через секунду стремительно перемежающееся колотье под ребрами, потому что у него не оказалось возможности как-то повернуться и прищуриться и он взглянул на свое опасное оружие прямо. Он выхватил карту Колесо Фортуны, миниатюру, выполненную в стиле Возрождения, на которой были изображены фигуры четверых мужчин, привязанных к вертикально стоящему колесу (у верхней изо рта выплывал пузырь со словом «Regno», что в переводе с латыни означало «царствую», а у двух по бокам значилось «Regnabo» и «Regnavi» «буду царствовать» и «царствовал»), и ткнул картинкой в лицо Пламтри, одновременно затянувшись сигаретой так, что щеки ввалились.
Лампочка в настольной лампе лопнула, и осколки тонкого, как целлофан, стекла, негромко задребезжав, посыпались на стол; в комнате внезапно потемнело теперь ее освещали только солнечные лучи, тянувшиеся золотыми полосами сквозь зеленые листья шеффлеры, затенявшие окно снаружи.
Опять у Арментроута в груди не оказалось ничего, кроме пряного дыма с сильным запахом гвоздики. И перед ним теперь была не Коди. Пламтри отодвинула в сторону уязвимую, подверженную действию карт личность, прежде чем он успел подманить ее к горящему угольку ароматизированной сигареты, убрала ослабленную Коди на заднее сиденье своего метафорического автобуса, или в дальнюю комнату домика гномов, и выставила вперед свежую сущность.
Алло, снова сказала Пламтри в телефонную трубку. Я говорю от имени Ричарда Пола Арментроута; он сказал, что задолжал кому-то гро-мад-ное извинение. Огонек сигареты пылал в полумраке, как обманный красный свет, который, согласно тибетской «Книге мертвых», заманивает бестелесные души в потусторонний мир.
Арментроут выронил карту и полез в карман халата за электрошокером. «Пожалуй, пора кончать с этим, думал он, вывести из игры разрядом в двести пятьдесят киловольт и повторить попытку завтра, после еще одного сеанса ЭСТ, во время которого я всажу ей во внутричерепную жижу полноценные пятьсот джоулей. Если она действительно способна призвать через сотни миль гор и пустынь мою м или любого из могущественных призраков, перед которыми я виновен, и провести их мимо масок Лонг-Джона Бича комне, они могут соединиться и обрушить мою растянутую линию жизни, даже убить меня. Пока что, видит Бог, их тут нет меня, confiteor Dionyso[25], pagadebiti зинфандель никогда не привлекало».
«Нет, с яростью возразил он себе, однорукий старик сделан из прочного кевлара и не порвется после каких-то двух выстрелов, и я возьму эту женщину!» Влажноватая кожа на его ладонях все еще хранила ощущение прикосновения к ее подбородку и горячему склону горла. «Доктор, вы ведь скажете, где я теплей всего?»
Он наугад схватил одной рукой карту Таро, а другой зажигалку и чиркнул колесиком, прикрыв картой свои глаза от вспыхнувшего пламени; освещенная картинка была обращена к Пламтри, он же видел только темный прямоугольник с потрепанными краями. Чуть ли не давясь и опять без толку, он затянулся размякшей сигаретой; искры сыпались с нее на стол, как крохотные метеориты.
Дайте-ка я поговорю с вашей м-матушкой, проговорил он, преодолевая одышку; он ведь знал, что подобные множества обычно включают среди прочего сброда и усвоенные дубликаты родителей-угнетателей. И искаженная версия матери Пламтри, несомненно, не сможет выстоять в этой схватке!
Тело Пламтри сложилось вдвое и рухнуло со стола на ковер.
«Не делайте зла, чуть слышно выдохнула она, у меня есть дочери, которые не познали мужа». Арментроут узнал фразу из книги Бытия, когда Лот предложил своих дочерей толпе насильников, чтобы спасти ангелов, находившихся под его кровом. Назови же, которую из них ты хочешь, Омар, продолжала сдавленным голосом Пламтри, и это определенно не было цитатой, и я кину ее тебе! Только не бери больше меня!
Арментроут не сомневался, что сможет усвоить это трусливое создание, цитирующее Библию, но ведь оно было лишь приблизительным представлением Пламтри о ее матери, а не реальной сущностью, и поэтому он сказал:
Дай мне Тиффани.
Тиффани, повторила женщина, лежавшая на полу.
Пламтри снова встала на ноги, оперлась одной рукой о стол, откинув другой с потного лба прядь спутанных белокурых волос, и улыбнулась ему.
Доктор! сказала она. Какие же у вас кровавые руки!
Арментроут опустил взгляд он порезал руку осколком разбившейся лампы, нашаривая на столе зажигалку, и теперь кровь сбегала по его запястью на белый манжет.
Мисс Пламтри, пропыхтел он, умудрившись изобразить улыбку, покер на раздевание больше похож на флаг-футбол[26].
«Я могу сейчас овладеть этой женщиной, возбужденно думал он. Несколько минут назад Дженис убрала от меня Тиффани, но Дженис плачет где-то на задворках гномьей лачуги, Коди я убрал с дороги, и ту, третью, тоже, а сущность матери прямо отдала мне Тиффани!»
Покер на раздевание? воскликнула она. О-о Она принялась расстегивать блузку. Я повышаю!
Гвоздичная сигарета в губах Арментроута совсем размякла, и он вынул окурок, сунул в пепельницу и сплюнул горькие, с резким парфюмерным вкусом крошки табака. Судя по всему, на этот раз ему не удастся усвоить ни одну из ее сущностей, но он сможет, по крайней мере, избавиться от невыносимого давления в чреслах.
Повысим банк, согласился он и, вздернув подбородок, принялся распускать галстук.
В тесном кабинете пахло дымом гвоздичных сигарет и перевозбужденной плотью, и кожа на его ладонях и лице зудела, как поверхность полностью заряженного конденсатора. В ходе психического сражения он переполнился возбуждением и знал, что результата этого противостояния ждать совсем не долго.
Повысим банк, согласился он и, вздернув подбородок, принялся распускать галстук.
В тесном кабинете пахло дымом гвоздичных сигарет и перевозбужденной плотью, и кожа на его ладонях и лице зудела, как поверхность полностью заряженного конденсатора. В ходе психического сражения он переполнился возбуждением и знал, что результата этого противостояния ждать совсем не долго.