Мне котлеты нравятся, миролюбиво пояснил он. А макароны, они и на Луне макароны. Чего это ты так возмущаешься? Неужели на «Колумбе» какими-то изысканными блюдами кормят?
Так в том то и дело! Экспедиция есть экспедиция, там выбирать не приходится. Прилетишь на Землю, а тут то же самое!
Андрей неуверенно пожал плечами.
Давай вызовем такси, слетаем в город, в ресторан.
Кислая гримаса на лице Белки стала ещё выразительней.
При чём тут ресторан?! Дело не в еде! Понимаешь, на «Колумбе» восемь месяцев полного однообразия. Одни и те же лица туды-сюды, туды-сюды! В карантине почти то же самое. В отпуск летишь, надеешься там то уж точно всё по-другому будет! Ан нет опять заточение. А мне на людей посмотреть хочется, повеселиться. Мне общество нужно.
Андрей опустил глаза:
Я думал, тебя моё общество устраивает.
Елена запнулась на полуслове:
Андрюшка, извини. Я не хотела тебя обидеть.
Это ты извини. Я так ждал тебя, надеялся, что когда ты прилетишь, мы будем вдвоём. Только вдвоём! Не хотел тебя ни с кем делить.
Андрюшка, я тоже по тебе соскучилась. Просто человек я такой, понимаешь? Экстраверт.
Да понимаю я.
На какое-то время за их столиком установилась тишина. Наконец Андрей отважился поднять глаза:
Так что, летим в ресторан?
А ну его, Елена решительно пододвинула свою тарелку к мужниной и вытолкнула туда котлету. Пояснила: Это не за так. Меняюсь на йогурт.
Андрей прыснул от неожиданного перехода.
Разве белки любят йогурт?
Ещё как любят! Давай, доедай скорее, и пойдём о Горгоне дорасскажу. А вечером обсудим, куда дальше отдыхать двинем. А то мне эти «сосенки» в печёнках сидят.
Андрей не понимал, как могли наскучить сосны. Высокими колоннами они обступали тропинку, тянулись вверх, переплетаясь где-то там кронами, и лишь редкие лучики послеполуденного солнца добирались до земли. Воздух казался густым от аромата смолы и хвои, и каждый вздох был словно большой глоток. Просто дышать, медленно, глубоко, и идти, никуда не спеша, по мягко пружинящей подстилке, ощущая в ладони пальцы любимой
Белка величественной красоты леса не замечала. Увлеклась собственным рассказом о Горгоне:
после недельной серии в северном океане я думала, что мы сворачивать будем экспедицию. Но Круминь сжалился над Никой, и мы две недели ныряли в южных. Это вообще мелочь, большие солёные лужи. Солёность воды, кстати, довольно низкая, тринадцать-пятнадцать промилле[7], я ожидала гораздо выше. Но водичка прозрачная-прозрачная и спокойная, до невозможности. Вечный штиль ни штормов, ни ураганов. Да там и ветров-то сильных не бывает. Прямо спящая красавица, а не планета. Когда мы первый раз приводнились посреди океана берегов не видно, а внизу дно, как на ладони. Камешки разноцветные лежат, красиво. Даже не верилось, что до него почти двадцать метров Но органики там тоже не обнаружилось. Белка замолчала ненадолго. Добавила: Ну, в общем, и всё о Горгоне. Рассказала обо всех наших высадках в подробностях и с впечатлениями. Все двадцать три недели полевых исследований, по одной в каждой точке высадки, в соответствии с инструкцией. Теперь доволен?
Ладно, будем считать, что рассказала, смилостивился Андрей. Не очень удачная вышла у вас экспедиция.
Почему это?! Мы же обследовали планетную систему согласно полётному заданию. И никаких ЧП.
Это замечательно, что у вас без происшествий обошлось. Но для приключенческого романа такой сюжет не годится.
Ну извини, что мы вернулись живыми и здоровыми! Надо чтобы половина экипажа там полегла, да?
Боже упаси! Но понимаешь, в глазах землян вы, косморазведчики, звёздопроходцы, вы все герои. А герои должны совершать подвиги, работа у них такая.
А Круминь говорит за подвигами только клинические идиоты гоняются.
Правильно он говорит. Со своей точки зрения. Он начальник экспедиции, он за людей отвечает, ему эти подвиги одна головная боль. Но в вашей профессии самая будничная работа в чём-то героическая. Честно говоря, я и пытался это уловить в твоих рассказах. Хоть что-то.
Ага, а месяц на экваториальном плато, это тебе не подвиг? Сниться эти базальтовые плиты начали. Едва глаза закрываешь красно-бурая каменная пустыня до горизонта, и миражи в раскалённом воздухе.
Может и подвиг, но какой-то он очень уж однообразный получился. Высадились, установили регистрирующую аппаратуру, собрали образцы Рутина!
Рутина, значит? Конечно, куда уж нам до вашей, полной интересными приключениями и подвигами писательской жизни!
Белка отвернулась, надула губы. Обиделась. Андрей прикусил язык зачем ляпнул? И слово какое противное выскочило, «рутина». Где только выкопал такое?
Теперь они шли молча, почти в полной тишине. Только изредка хрустнет веточка, попавшая под ногу, да дятел где-то вверху выбивал раскатистую барабанную дробь. Краем глаза Андрей засёк движение рыжая белка разбирала упавшую на землю шишку. Заметила людей, застыла, повернув навстречу удивлённую мордочку. И вдруг молнией взлетела по стволу, исчезла в ветвях. Андрей осторожно потеребил ладонь подруги.
Ну чего ещё? недовольно буркнула та.
Видела, как твоя родственница по деревьям скачет?
Ой-ой-ой, остряк доморощенный! Сейчас я твоего родственника найду!
Она покрутила головой, но никакой живности больше не наблюдалось. Отчаявшись увидеть в густых ветвях хоть что-то, поинтересовалась ехидно:
А какая это птичка поёт?
Дятел.
Сам ты дятел! Прислушайся! Слышишь? Соловей?
Нет, не похоже Хотя Нет, не знаю. Определённо могу сказать, что это не кукушка!
Да уж, соловья от кукушки любой отличит. А я думала, ты по голосам птиц определить можешь.
С чего бы? Я не орнитолог.
Но ты ведь пишешь в своём романе: «Он услышал, как синички в кустах начали о чём-то ожесточённо спорить». А может там совсем не синички были?
Так то в романе!
Вот так и верь вам, писателям! Я думала, пишут о том, что знают.
Андрей, протестуя, взмахнул руками:
Нельзя же знать всё!
Да, всё знать невозможно. Но то, чем занимаешься, нужно изучить в совершенстве. Я, например, знаю химию и планетологию. И косморазведку.
Косморазведку и я знаю!
Ха! Это ты о тех трёх неделях на базе? Хорошее знание! Помнишь, как ты тогда шлюпку сажать учился? «Леночка, мы почему-то слишком быстро снижаемся!» Повезло, что я успела управление перехватить, а то так бы и пришёл шлюпке трындец с капремонтом.
Возразить было нечего, инцидент имел место быть. Но сдаваться Андрею не хотелось, а лучшая защита, как известно, это нападение. К тому же Белка, кажется, забыла о решении обидеться на «рутину».
Между прочим, госпожа косморазведчица, ты в своём рассказе о Горгоне кое-что перепутала. Вы там были не двадцать три, а двадцать две недели, если на каждую точку высадки ровно неделю тратили, согласно инструкции.
Ага, ты лучше меня знаешь! Наверное, это ты там по экваториальному плато лазил.
Считай сама. Первая высадка на южном полюсе. Затем архипелаг. Четыре высадки на полярные равнины. Два в прибрежных районах. Итого восемь. Семь высадок в горные районы. Четыре на экваторе. Итого ещё одиннадцать.
И что?
И три в океанах. Получается двадцать две недели, элементарная арифметика.
Стой, ты что-то пропустил, Лена нахмурилась и начала сосредоточено подсчитывать в уме. Архипелаг считал?
Разумеется.
В горах Да, не сходится. Это что ж, у меня старческий склероз начинается?
Ладно, забудь, какая разница, позже вспомнишь.
Андрей не рад был, что затеял подсчёты. Попытался сменить тему разговора, но не тут то было. Елена ни о чём другом больше и думать не хотела, раз за разом пересчитывала высадки, загибая пальцы. И, наконец, облегчённо вздохнула:
И что?
И три в океанах. Получается двадцать две недели, элементарная арифметика.
Стой, ты что-то пропустил, Лена нахмурилась и начала сосредоточено подсчитывать в уме. Архипелаг считал?
Разумеется.
В горах Да, не сходится. Это что ж, у меня старческий склероз начинается?
Ладно, забудь, какая разница, позже вспомнишь.
Андрей не рад был, что затеял подсчёты. Попытался сменить тему разговора, но не тут то было. Елена ни о чём другом больше и думать не хотела, раз за разом пересчитывала высадки, загибая пальцы. И, наконец, облегчённо вздохнула:
Северный магнитный полюс! Всё правильно, двадцать три недели полевых исследований. Не путай меня.
Я и виноват остался! Сама же забыла.
Странно, но и правда, забыла. Это же наша последняя точка, Круминь почему-то решил на неделю задержаться А, там какая-то аномалия была, он на снимках увидел и решил проверить. В районе магнитного полюса обнаружился кратер идеально круглой формы.
Леночка вновь повеселела, и Андрей успокоился. Спросил:
И что там интересного, в этом кратере?
Ничего, одни камни растрескавшиеся Лена замолчала. А закончила притихшим, каким-то осипшим голосом: И «облако»
Она вынула пальцы из ладони Андрея, засунула руки в карманы шортов, пошла вперёд. Подивившись такой резкой смене настроения, Лесовской поинтересовался осторожно:
Какое облако? Лена, что-нибудь случилось? Там, в этом кратере? Какие-то неприятности?
Нет. Но странно как это я могла забыть? До старческого склероза вроде далеко. Что касается кратера, то ничего там экстраординарного не было, обычный метеоритный кратер. Но в центре его постоянно висело облако необычного цвета алое, как артериальная кровь. Пробы показали, что это обычный туман какие-то тектонические процессы, водяной пар сквозь разломы на поверхность просачивается и конденсируется. Что его в красный цвет окрашивает, мы определить не смогли. Да, ещё в том месте если смотреть с орбиты видно, что кратер лежит в середине более тёмного, чем остальное плато, круга. И там, где круг касается горного хребта прямо на границе, тянется неглубокое ущелье. Мы его обследовали, но ничего не она опять сбилась. Помолчала, затем выдавила едва слышно: только в последний день.
Андрей насторожился. С Леночкой явно что-то происходило, что-то непонятное.
Что «в последний день»? переспросил.
В последний день я нашла. Там пещера была, я спускалась в неё на лебёдке. Я там увидела Она растерянно посмотрела на него. Чёрт, а что я там увидела?.. Потом Маслов начал кричать в шлемофон. У них что-то случилось в кратере
У вас было ЧП?!
ЧП? Нет, не ЧП. Закончили высадку, вернулись на корабль. Как обычно.