Утро начиналось как всегда в этом чёртовом пансионате, «замечательное». Синицы или кто там ещё? разбуженные первыми лучами, противно верещали за стеной коттеджа, у самых ушей. Солнечный блик, пробившись сквозь дыру в занавеске, бесцеремонно прошёлся по щеке Андрея, упёрся ему в глаз. Лесовской моргнул, чихнул и проснулся. Улыбнулся.
Доброе утро!
Елена кивнула в ответ, продолжая кутаться в одеяло. Улыбка на лице Лесовского тут же погасла.
Лен, ты не заболела? Как себя чувствуешь?
Нормально чувствую. Ночью что-то прохладно стало, потому и укрылась.
Правда, нормально? Ты не обманываешь?
Привязался! Знал бы, как «нормально», удирал бы отсюда, только пятки сверкали, подумала она с неожиданной злостью. Захотелось и сказать что-нибудь эдакое, резкое. Но Андрей смотрел так испуганно и участливо, что стыдно стало за собственные мысли. Елена постаралась выдавить из себя улыбку.
Да успокойся, всё хорошо.
Окончания завтрака она еле дождалась. И отправив Андрея погулять, заперлась в туалете, подальше от посторонних ушей.
Первая попытка связаться с Вероникой закончилась неудачей её личный виз почему-то не отвечал. Спит она до сих пор, что ли?! Ждать ещё хоть минуту не было никаких сил, и Лена, отключив передачу изображения, набрала домашний номер Пристинских.
На этот раз ответили сразу же, мама Ники. «Нет, Вероники нет дома, вчера уехала в Крым, к Ярославе». Зачем, мама не знала. Что-то срочное, связанное с работой. «Нет, уехала сама, Леночку-маленькую не взяла».
Разговор получился вполне обыденным. И Вероника вполне могла уехать к Медведевой погостить. Но она не оставила бы своего Мышонка ни при каких обстоятельствах! Только если
Елена набрала номер Медведевой, включила изображение, прятаться бесполезно, та всё равно догадается по голосу.
Ярослава ответила почти сразу:
Здравствуй Лена.
Привет! Ника у тебя?
Да.
Что-то случилось?
Можно было и не спрашивать. Настолько измученной, измождённой Елена её прежде не видела. Даже на маленьком экране виза были заметны тёмные круги под глазами.
Отвечать на вопрос Медведева не стала. Вместо этого попросила или потребовала?
Приезжай сюда. Чем скорее, тем лучше. Я сама собиралась тебе позвонить, губы её дрогнули в горькой улыбке. Не хотела разрушать твою идиллию, но
Какая уж к чёрту, идиллия
Андрея она нашла в полусотне шагов от коттеджа. Лесовской послушно прогуливался по дорожке, ведущей к столовой. Такой вот послушный, терпеливый Никчёмный!
Я уезжаю к Медведевой, в Крым. Ты как?
Он растерянно заморгал своими светло-карими глазками.
Почему так неожиданно? Мы же собирались вместе обсудить, где дальше отдыхать будем. Что случилось?
Что ты заладил «случилось, случилось»! Ничего не случилось! Просто мне надо, срочно. Я беру мобиль и еду на станцию.
А вещи?
Лена нетерпеливо отмахнулась.
Вещи пусть остаются пока здесь, ничего с ними не станется. Так что? Едешь со мной или остаёшься?
Еду, естественно.
Елена Коцюба
Земля, Крым, 30 июляНа дорогу от пансионата до дома Медведевой уходило слишком много времени. Уже сидя в удобном кресле вагончика монорельса, Елена начала жалеть, что не полетела самолётом, и теперь каждая минута оборачивалась кошмарной пыткой. Самой страшной из пыток ожиданием неизвестного. Она старалась отвлечься, не думать, не вспоминать. Следила, как за окном проносятся леса, реки, города, листала какой-то модный журнал, пробовала смотреть фильмы. Даже задремать попыталась, но сразу отказалась от этой идеи. Стоило закрыть глаза, как начиналось: запрокинутое лицо, струйка крови на щеке Она должна была немедленно отыскать хоть какое-то объяснение, чтобы не сойти с ума. И не могла. Вдобавок, мысли всё время уносились вперёд, в Крым. Что стряслось с Вероникой? Что происходит в доме у Медведевой? Дорога была нестерпимо долгой, скоростной поезд тащился медленней черепахи. Это раздражало. И раздражал Андрей, то лезущий с глупыми вопросами, то пытающийся говорить о чём-то неважном, постороннем. Зря разрешила ему поехать!
В Симферополь они прибыли спустя восемь часов, а Елене показалось, что путешествие заняло не менее суток. На то, чтобы переться до ЮБК рейсовым бусом никакого терпения не оставалось, и она побежала к площадке аэротакси.
Дом Медведевой стоял над самым морем. «Гнездо чайки» шутливо называла его Ярослава. Здесь всё было, как полтора года назад, когда Коцюба увидела дом в первый раз. Белые стены с широкими проёмами окон, забор из дикого камня, решётчатая калитка, кнопка звонка. Едва надавила кнопку калитка отворилась. Их ждали.
Дом Медведевой стоял над самым морем. «Гнездо чайки» шутливо называла его Ярослава. Здесь всё было, как полтора года назад, когда Коцюба увидела дом в первый раз. Белые стены с широкими проёмами окон, забор из дикого камня, решётчатая калитка, кнопка звонка. Едва надавила кнопку калитка отворилась. Их ждали.
К крыльцу вела засыпанная белым гравием дорожка. Прошлый раз Елена шла по ней зимой, в Рождество, когда в Крыму серо и слякотно, а теперь вокруг всё цвело и благоухало. Пламенели сальвии и канны, белые и розовые соцветия олеандра наполняли ароматом воздух, в углу двора раскинул пушистые ветви маленький кедр, а из-за дома выглядывали старые маслины. Всё мирно, спокойно, всё по земному. Но тревога, не покидавшая весь день, и вовсе обернулась каким-то необъяснимым, иррациональным ужасом.
Полтора года назад (две экспедиции назад Елена привыкала считать время не годами, а экспедициями) Медведева и Круминь пригласили друзей на новоселье. Дом у них был огромный, двухэтажный, гостей мог вместить впятеро больше, чем отлетало народа на «Христофоре Колумбе» за все годы со дня схода корабля со стапелей. Так что многие приехали с жёнами или мужьями Буланов, например. А Елена притащила с собой Лесовского и Пристинскую. Вернее, Андрея «тащить» не требовалось, после месяца в тренировочном лагере он считал себя чуть ли не космонавтом-дублёром. Зато Вероника отбивалась отчаянно. Но Елена была неумолима от этого мероприятия зависела реализация её хитрого тактического плана, позволявшего устроить подругу в экипаж. Ярослава была в прекрасном расположении духа строители наконец-то восстановили её «замок». Безусловно, она не могла отказать, когда Коцюба попросила замолвить словечко Круминю. А Круминь не мог в такой день отказать Медведевой, так что дипломатическая операция прошла успешно. Да, приятное тогда получилось Рождество. И, прощаясь, все обещали приезжать в гости Кто же знал, что приехать заставят такие обстоятельства.
Медведева ждала их на крыльце:
Добро пожаловать! Как дорога?
Пожалуй, сейчас она выглядела лучше, чем утром, во время разговора. Может, ничего страшного и не случилось? Елена поспешила ухватиться за эту надежду.
Жарко и долго. Жалею, что не полетели самолётом.
Проходите в дом, отдохнёте.
В холле было прохладно. Коцюба сняла тёмные очки и панаму, упала в мягкое глубокое кресло рядом с аквариумом. Одежда противно липла к потному телу, хотелось стащить с себя блузку и шорты, а заодно и то, что под шортами и бежать в душ. Но душ подождёт. Душ очень даже подождёт. С немым вопросом она уставилась на хозяйку.
Медведева взгляд поняла. Повернулась к Лесовскому:
Андрей, извини пожалуйста, нам с Леной поговорить нужно. Ты можешь пока в душевую сходить.
Спасибо.
Это прямо по коридору, в самом конце, помнишь? И чувствуй себя, как дома. Здесь вот телевизор. Не знаю, что по программам, но наверняка можно найти что-нибудь интересное.
Не беспокойся, я найду себе развлечение. Андрей неуверенно посмотрел на подругу: Так я пошёл?
Елена кивнула нетерпеливо. Может, Лесовской и рассчитывал услышать что-то вроде: «у меня от мужа тайн нет, обсудим всё вместе», но для мелодрамы обстоятельства были неподходящими.
Медведева молчала, пока где-то в глубине дома не хлопнула дверь душевой. И когда вновь взглянула на гостью, даже подобия улыбки на её лице не осталось.
Пошли, подруга, пройдёмся.
Елена только вздохнула, когда поняла, что из приятной прохлады комнат её опять ведут в летний зной. Но раз надо, то надо, не до удобств. Они обогнули дом, прошли к беседке в дальней части маслиновой рощицы. Беседка висела над самым обрывом, и ветер с моря делал жару не такой нестерпимой.
Медведева кивнула на скамейку, села сама, пристально посмотрела на подругу.
Ты ведь неспроста позвонила Веронике. Ты вспомнила?
О чём?
О том, что случилось на Горгоне. Что на самом деле случилось на Горгоне.
Елена ощутила, как пружина, которая начала закручиваться где-то внутри едва она переступила порожек калитки, тихо хрустнула и порвалась.
Почему ты так решила? прошептала вмиг пересохшими губами.
Так ты ведь не одна там была.
Ника? Она тебе рассказала? Что она вспомнила?
Медведева качнула головой, не поймёшь, то ли соглашаясь, то ли нет.
Веронике не до воспоминаний было.
С ней что-то случилось? Что-то плохое?
Веронике не до воспоминаний было.
С ней что-то случилось? Что-то плохое?
Думаю, хуже, чем мы можем представить.
Елена вскочила.
Где она?!
Спит, Медведева повелительным жестом остановила рванувшуюся, было, из беседки гостью. Не надо, пусть поспит.
Взглянув на наручные часы, добавила непонятное:
У неё ещё минут сорок есть. Потом поздороваешься.
Ты можешь по-человечески сказать, что с Никой?!
Не кричи. Не нужно кричать, Лена. Конечно, я тебе всё расскажу. Передам слово в слово то, что она мне сама рассказала.
Рассказ получился коротким. И жутким.
Собственно, это и всё, если отбросить эмоции, закончила его Медведева. Объяснять родителям она ничего не стала, чтобы не пугать раньше времени. Дождалась утра, собралась и прилетела сюда.
Почему же она мне не позвонила? жары Елена больше не ощущала. Ей было холодно. До дрожи холодно.
Ярослава только плечами пожала. Елена и сама понимала на Медведеву Ника надеялась больше, чем на неё. На мгновение кольнула обида. Но лишь на мгновенье всё происходящее было слишком страшным для этого мелкого чувства.
Она облизнула губы:
И что было дальше? Что выяснилось?
А всё так и есть, как увидела девочка. Примерно через два часа после того, как Вероника засыпает, на её коже проступают алые пятна, будто кровь сочится сквозь поры. Но это не кровь, а нечто бесплотное, фосфоресцирующий свет. Вскоре всё её тело начинает светиться тускло-алым. Температура при этом опускается, я так понимаю, до температуры окружающей среды, пульс исчезает
Но это невозможно! У тебя же получается описание трупа.
Я не закончила с симптомами. Вероника не ест с самого приезда, при этом голода не испытывает. В «нормальном» состоянии температура у неё тридцать два градуса, и продолжает понижаться. Пульс тридцать шесть ударов в минуту. Временами останавливается дыхание