Белоснежка. В солярий ходить надо!
Моя кожа загар не любит.
Несколько минут они лежали, наслаждались теплом и тишиной.
Когда я была маленькая, наконец, нарушила молчание Вероника, мы с родителями каждый год выезжали к морю, жили в каком-нибудь пансионате. Но мне в основном запомнилось само море, золотистый песок, мама любила, чтобы пляж обязательно был песчаным. На берегу везде яркая зелень, всё цветёт, и до самого горизонта море. Бесконечное количество воды Как этот цвет называется, аквамарин? Должно быть, тогда я впервые начала понимать, что такое бесконечность. А ты в детстве любила бывать на море?
Не очень. Отец и мама редко выбирались отдыхать вместе. У каждого свои дела, свои заботы. И свои вкусы. С отцом интереснее было, мы с ним путешествовали, полмира объездили. Даже на Луне побывали. Вот там я и правда, почувствовала бесконечность. Немерцающие звёзды над скалами, здорово. А мама предпочитала пассивный отдых. Помню, один раз она тайком от отца поехала на курорт для натуристов посмотреть, что это такое, и меня с собой прихватила. Ей не понравилось, а мне наоборот. Люди не стыдятся естественной красоты человеческого тела. По-моему, это нормально.
Ты раньше не рассказывала об этом, удивлённо посмотрела на неё Пристинская.
Как-то к слову не пришлось. Вообще-то я часто туда ездила, когда в университете училась. Приятное место. Чувствуешь себя по-настоящему свободной без всех этих глупых условностей и предрассудков.
А мы с тобой никогда не плавали так, голышом, неожиданно вздохнула Ника. Разве что в сауне, в бассейне. Помнишь, два года назад? Перед моей первой экспедицией.
Конечно, помню, улыбнулась Елена. Это ж тогда ты сказала, что больше меня не отпустишь саму.
Да. Лена Пристинская запнулась. Потом придвинулась ближе: Я хочу тебе сказать Я должна сказать может, это глупо Лена, я тебя
Она придвинулась ближе, по-детски ткнулась носом в плечо Елены. Нос и всё лицо её были такие холодные
Коцюба непроизвольно дёрнулась в сторону. Вероника замерла растерянно. И поняла Быстро села скорчившись, подтянув колени к подбородку, обхватила руками ноги.
Извини! Извини, я забыла, что со мной. Сегодня было так хорошо, совсем из головы вылетело голос её сорвался на всхлип. И, уткнувшись лицом в колени, она зарыдала.
Елена почувствовала, как щёки начинают гореть от стыда. Чёрт бы побрал тот сон!
Ника, ты что? Ну успокойся, всё нормально
Она попыталась обнять подругу за плечи, но та быстро отстранилась. Затем и вовсе вскочила на ноги.
Не надо! Сейчас пройдёт Не обращай внимания.
Развернулась, подхватила на ходу сарафан и побежала к террасе. А Елена смотрела ей вслед, и не знала, что делать. Обрушившийся на них кошмар только притворялся отодвинувшимся и потускневшим. Он лишь размахивался, чтобы ударить с новой силой.
Будить Медведеву после бессонной ночи было, разумеется, свинством. Но она сама же сказала: «Если что-то понадобится, заходи, не стесняйся». А Елене нужны были ответы на вопросы, позарез необходимы! Спрятать голову в песок, словно страус, не получилось.
Будить Медведеву после бессонной ночи было, разумеется, свинством. Но она сама же сказала: «Если что-то понадобится, заходи, не стесняйся». А Елене нужны были ответы на вопросы, позарез необходимы! Спрятать голову в песок, словно страус, не получилось.
Ярослава лежала с открытыми глазами. Если и спала до этого, то проснулась, как только открылась дверь.
К тебе можно? Коцюба осторожно заглянула в комнату. Не спишь?
Как видишь. Заходи, присаживайся.
Эта спальня была почти такая же, как и та, в которой провела ночь Елена. Только цвет обоёв оливковый, а не бежевый, да в придачу к спальному гарнитуру полка со старинными, ещё бумажными книгами. И картина над тумбочкой была иной. На этой бушевал шторм, волны с яростью разбивались о мрачный скалистый берег, грозились потопить утлые судёнышки. Низкие свинцово-серые тучи, подсвечиваемые далёкими молниями, закрывали небо. А между морем и небом летела белоснежная чайка
Что-то хочешь спросить? поторопила её хозяйка.
Да. Мне кажется, что мы вчера не договорили. Ты не сказала, что сама обо всём этом думаешь: о наших воспоминаниях, о болезни Ники. Ты даже не объяснила, почему не сообщила в медслужбу. А ты ведь не сообщила, правильно? И Нику убедила этого не делать. А если это единственная надежда для неё? Я уже не говорю, что утаивая неизвестную болезнь, мы совершаем преступление.
Ясно, Медведева вылезла из-под одеяла. Серьёзный разговор предстоит, не пристало его в таком неглиже вести. Я переоденусь, не возражаешь?
Не дожидаясь ответа, она сбросила ночную рубашку, надела аккуратно повешенные на тремпель блузку и юбку. С сомнением окинула взглядом незаправленную постель, повернулась к Елене:
И говорить о таких серьёзных вещах лучше не здесь, а в кабинете. Пошли.
Обстановка в кабинете была подчёркнуто деловой: письменный стол, компьютерный, два стула да полки с книго-кристаллами.
Прошу, Ярослава кивнула на тот из стульев, что стоял у письменного стола, сама присела на второй. Итак, для начала тебя интересует, почему в моём доме до сих пор не побывали ребята из медслужбы?
Да.
Ответ прост. Не далее как вчера ты сама возмущалась: «как же так, карантин, всех проверяли» Я не верю, что наша доблестная медицина сможет помочь Веронике. Больше того, я не верю, что происходящее с ней можно назвать болезнью. Когда человек перестаёт есть, пить, дышать, когда у него останавливается сердце и тело остывает? Знаешь, что скажет тебе любой врач о диагнозе такого пациента? Что этот человек умер! И Вероника это понимает, только боится произнести вслух. И я понимаю, и ты понимаешь. Она умерла и в то же время продолжает жить. Как такое возможно? Я пока не знаю. Чем всё это закончится? Не знаю тем более. Может ли это быть опасным для других людей? Не исключено. Но опять таки, я понятия не имею, в чём эта опасность проявится. Это ведь не инфекция и не радиация, а что-то абсолютно непонятное. Ты согласна со мной?
Елена неопределённо дёрнула плечом:
Хорошо, пусть медицина с таким не сталкивалась. Но у них же гораздо больше ресурсов, чтобы разобраться!
Да, и очень много научного любопытства. Разберутся едва ли, но разберут вас по клеточкам, это однозначно. А ты ведь не хочешь стать подопытным кроликом? И я не хочу, чтобы на вас экспериментировали.
И что ты предлагаешь? Сидеть и ждать, чем всё закончится? Так я тебе скажу сначала умрёт Вероника, потом
Сидеть, ждать и думать. Ты говорила о ресурсах. Главный ресурс в этом случае информация. У всех наших высокоучённых светил есть только отчёт, достоверность которого яйца выеденного не стоит. У нас же есть воспоминания. Я уверенна в них ключ ко всему происходящему. Так что твоя основная задача сейчас вспомнить. Моя понять.
Ты издеваешься?!
Ничуть. Я серьёзна, как никогда.
Елена куснула щёку.
А задача Вероники в чём? Умереть на наших глазах?
Задача Вероники вести самодиагностику, собирать фактологический материал. Во всяком случае, до тех пор, пока она сможет этим заниматься. Медведева вскинула руку, останавливая гневную отповедь: Лена, ты не ребёнок. Ты прекрасно понимаешь, что бывают обстоятельства, в которых ничем нельзя помочь.
Руки Коцюбы сами собой сжимались в кулаки. Ей очень хотелось стучать этими кулаками по столу, орать, брызгая слюной, доказывать Разумеется, это была глупая детская истерика. Медведева в который раз оказалась права.
Она глубоко вдохнула, выдохнула. Ещё раз. И когда спросила, голос её звучал вполне спокойно:
Ярослава, что случилось на Горгоне во время последней высадки? Ты слышала наши разговоры, смотрела видеосъёмку, которая велась со шлюпки. Тебя ведь не коснулась эта амнезия?
Медведева кивнула.
Расскажу. Но сначала я должна услышать твой рассказ. Всё, что ты смогла вспомнить.
Елена стиснула зубы. Рассказать всё, что вспомнила Значит снова остановившиеся глаза и струйка крови, бегущая вверх по щеке?! На секунду ей захотелось отвернуться, вскочить, убежать из этого дурацкого кабинета, из этого дома лишь бы не вспоминать! Но янтарные глаза не отпускали. И она начала говорить.
Вот. Коцюба закончила рассказ. И ощутила, что вспотела так, что майка прилипла к спине. Это чушь, да? Они ведь не могли
Ты правильно помнишь, всё так и было.
Так и было?! Елена вновь сорвалась. Но мы же писали отчёты там всё по-другому! И если ты знала это с самого начала, то почему не сказала?!
Медведева усмехнулась невесело.
Ещё один вопрос? Так на какой первый отвечать? Что происходило на Горгоне, или почему я молчала?
Елена опустила глаза.
Рассказывай о Горгоне.
Иван Круминь
Горгона, объект «Кольцо»,218 день экспедицииВчерашний разговор с Ярославой не шёл у Ивана из головы. Скрывается ли за его предчувствиями что-то реальное, или просто начинают капризничать натянутые до предела нервы? Круминь смотрел на приближающуюся поверхность планеты и пытался найти ответ на этот вопрос. Они провели здесь неделю, обшарили кратер, прилегающую к нему долину, ущелье вдоль и поперёк. Сделали все возможные замеры. И не нашли ничего, что заставило бы насторожиться. Только алое облако, «пена», как называла его Коцюба. Анализы утверждали, что это всего лишь туман, водяной конденсат, окрашенный непонятным способом. Иван не верил бесстрастным отчётам экспресс-лаборатории. Откуда берётся эта «пена»? Почему они не могут выявить в её составе окрашивающие примеси? Что удерживает её от растекания по поверхности? Почему она непрозрачна для любого вида излучения? Вопросов, на которые он хотел бы получить ответ, но не знал как, было много.
Теперь он принял решение завершать экспедицию. Им здесь делать нечего, пусть ломают головы другие, более умные. Сейчас его команда свернёт лагерь, погрузит оборудование и покинет Горгону. Это правильное решение, командир косморазведки обязан избегать неоправданного риска. А соваться внутрь облака неоправданный риск. После вчерашнего разговора начало казаться, что и высаживаться на планету тоже. Как там Ярослава говорила? «Отпустят ли нас?»
Он ощутил, как по коже пробежали мурашки. Нет, о таком лучше не думать. Нужно просто выполнять свою работу.
За спиной, в десантном отсеке, засмеялись, и это помогло отвлечься.
А вот ещё анекдот на тему дня, Маслов как обычно развлекал девушек. Однажды капитан Мереж и его пилот Юхан отправились на разведку. Долго летали или коротко, но время пошло к обеду. Капитан Мереж и спрашивает: «Юхан, ты сможешь найти прямую дорогу отсюда к лагерю?» «Таа, капитан! Бес проплем!» «И как долго мы будем лететь?» «Если лететь отшен пыстро, то тритцат минут». «Тогда полетели очень быстро!» Летят полчаса, сорок минут, пятьдесят. Лагеря не видно. Капитан Мереж снова спрашивает: «Юхан, а мы летим очень быстро?» «Таа, капитан! Отшен пыстро!» «Где же тогда лагерь?» Молчание. Наконец Юхан его спрашивает: «Капитан, расфе вы сказали, что нато повернут в лагер?»