Реквием по вернувшимся - Игорь Вереснев 34 стр.

Хуже дело обстояло с двойниками Коцюбы и Пристинской. Обе лже-разведчицы начали отпуск в кругу родных и близких. Первая со своим «бойфрендом» отдыхала в лесном пансионате, вторая безвыездно жила с родителями и малолетней дочерью. Больше месяца двойники тесно контактировали с самыми близкими людьми погибших женщин, и никто не заметил подмены. Это было плохо и непонятно. Но потом стало ещё непонятней. Обе они с разницей в день прервали отдых и отправились в Крым, на встречу с коллегой по экипажу Медведевой. И в настоящее время находились в её доме.

Пилот Ярослава Медведева двойником не была. Но она несла вахту во время последней высадки. Это во-первых. Она была гражданской женой командира Круминя, это во-вторых. В её дом начали собираться двойники, это в-третьих. Если в случае с Булановым Берг склонен был поверить в неведение, то здесь вырисовывалось иное. Либо человек сознательно встал на сторону чужаков, либо был как-то обработан ими. И когда Берг плотнее взялся за её досье, вторая версия перестала казаться ему более вероятной.

Пилот «Христофора Колумба» была человеком неординарным во всех отношениях. Оставалось только удивляться, отчего СБК не заинтересовалась её персоной до истории с двойниками? Интересного было много досье пилота превосходило по объёму досье остальных членов экипажа вместе взятые. Например, там была история о том, как Медведева получила своё нынешнее место службы. Вернее, что случилось с её предшественником. Здоровый тридцатишестилетний мужчина, находясь на Земле в отпуске, вдруг почувствовал себя нехорошо, был госпитализирован, а затем списан из космофлота вчистую по профнепригодности с диагнозом «функциональное нарушение ориентации в пространстве». Сам бывший пилот утверждал, что ощутил недомогание после неожиданного столкновения в дверях Управления с Медведевой. Та, улыбнувшись, сказала ему: «Миша, даме надо уступить дорогу. Или ты заблудиться боишься?» Совпадение, конечно. Но таких совпадений в досье было слишком много. Берг не сомневался Медведевой что-то известно о случившемся на Горгоне. Что-то неизвестное ему. И что он очень хотел бы узнать. Вдобавок ему интересны были мотивы, способные заставить человека играть на стороне чужаков. Не просто играть пилот «Колумба» начинала казаться Рихарду ключевой фигурой в этой партии. И это было самое непонятное, а значит самое плохое. Здесь можно было ждать чего угодно.

Впрочем, мотивы в поставленную шефом задачу не входили, как и цели. Троих чужаков Берг мог «зачистить» в любое время, требовалось найти ещё двоих. Местопребывание лже-Круминя и лже-Маслова сыскарям пока что выявить не удалось. Оставалось ждать. Теперь работа Берга и будет заключаться в том, чтобы ждать информацию, анализировать её, делать ход и опять ждать. Миттельшпиль.

Впрочем, мотивы в поставленную шефом задачу не входили, как и цели. Троих чужаков Берг мог «зачистить» в любое время, требовалось найти ещё двоих. Местопребывание лже-Круминя и лже-Маслова сыскарям пока что выявить не удалось. Оставалось ждать. Теперь работа Берга и будет заключаться в том, чтобы ждать информацию, анализировать её, делать ход и опять ждать. Миттельшпиль.

Ярослава Медведева

На завтрак Ярослава приготовила отварной молодой картофель с грибной подливой и салат из помидоров и сладкого перца. Коцюба только вздохнула обречённо, укоризненно взглянула на неё:

 Это что, поминки по моей талии? Вижу, придётся не только майку, а и новые штаны покупать. А то в эти я с твоей «диетой» быстро влезать перестану.

Вероника хихикнула, закрыв лицо ладошками. И Ярослава улыбнулась:

 Не преувеличивай. Я всегда плотно завтракаю, и как видишь, осложнений с талией не имею.

 Сравнила! У тебя конституция идеальная не толстеешь, не худеешь. А я мигом раскоровею на таких харчах.

 Не растолстеешь. Море под боком плавай больше, лишние калории сами уйдут.

 Разве что так,  Коцюба плотоядно улыбнулась и макнула наколотой на вилку картофелиной в подливу.

Ярослава сказала неправду не всегда она плотно завтракала. Бывало, что завтрак, обед и ужин девочки Славы ограничивались тарелкой каши из дешёвой крупы-сечки, куском хлеба, кружкой козьего молока да тем немногим, что выросло на их крохотном огородике. А о существовании деликатесов она узнала лет в десять, когда наткнулась в школьной библиотеке на старинную кулинарную книгу. Когда-то

Родители Славы были врачами. Нет, не теми улыбчивыми людьми в белых халатах, которых все уважают и ценят. Не теми людьми из просторных светлых кабинетов больниц, которые умеют лечить в строгом соответствии с размером банковского счёта пациента. Организация «Врачи без границ» была одним из последних осколков прошлого мира, пережитком времён, когда многие наивно полагали, что все люди по сути своей братья и сёстры, один народ, одно племя.

Власти Еврόссии к ВБГ относились лояльно, не препятствовали свободному передвижению по планете. СБ всего лишь держало их под негласным наблюдением, как докучливых, но в общем-то неопасных сумасшедших. А чета Медведевых точно были сумасшедшими. Они и познакомились в каком-то богом и людьми забытом краю, а потом никогда не расставались. Мама Ярославы, маленькая, очень живая и подвижная женщина, не умела терпеть чужие боль и страдания. Всегда рвалась туда, где их было больше всего. И тянула за собой отца, большого и сильного, с чуткими пальцами хирурга. От отца Ярослава унаследовала внешность, от мамы остальное. А ещё её родители очень любили друг друга. Все оставшиеся им шесть коротких лет жизни.

Последний раз они улетели в Южную Африку, в самый эпицентр вспыхнувшей пандемии. Тогда ещё думали, что это обычная геморрагическая лихорадка, искали вакцину. А когда через полгода стало ясно, что мутация вируса денге идёт слишком быстро, и единственный способ остановить пандемию,  это жёсткий кордон вокруг района её распространения, поражён был почти весь континент от Сахары до мыса Бурь. И все, кто не успел выбраться до введения карантина, остались там навсегда. Возможно, кто-то и выжил, смертность была высокой, но всё же не стопроцентной. Хотя, не умереть от денге и выжить на вновь одичавшем континенте совсем не одно и то же.

Всё это Ярослава узнала гораздо позже. А в пять лет она очень долго не хотела верить, что родители не вернутся. Ждала, когда снова откроется дверь, и мама крепко-крепко прижмёт её к себе, а отец подхватит и, смеясь, подбросит до потолка. И вечером, едва солнце начнёт опускаться к горизонту, они все вместе, втроём, побегут по крутой тропинке вниз, к морю. Туда, где волны с тихим шорохом накатывают на берег, и ветер бросает солёные брызги прямо в лицо

Из родных у Ярославы осталась одна бабушка немолодая, не блещущая здоровьем женщина, сама нуждающаяся в помощи и поддержке. Именно тогда девочка узнала слово «деньги». Деньги нужны были, чтобы бабушка могла принести еду и одежду, чтобы в доме шла вода, и горел свет. Раньше деньги зарабатывали папа с мамой, пусть меньшие, чем врачи из городской больницы, но по меркам их посёлка вполне приличные. Теперь осталась только бабушкина пенсия. Славе пенсия не полагалась её родители не хотели трудиться на благо державы, так почему же держава должна заботиться об их ребёнке? Нет, держава не была жестокой, держава была справедливой. Если бы бабушка отказалась от опекунства, Славу приняли бы в семейный детдом, а может, кто-то захотел бы её удочерить. В любом случае, жила бы она сыто и беззаботно. Но бабушка не захотела её отдавать, знала, что дочь никогда не простила бы такого. Бабушка поступила иначе продала свою старую библиотеку и купила коз. Козы были ласковые, их можно было гладить и кормить с руки, они приводили забавных маленьких козлят. Но главное козы давали шерсть! Бабушка научила Славу вязать из этой шерсти шарфики, носочки, шапочки, даже маленькие свитерки для детей. Когда начиналась весна, и в Крым приезжали туристы, вязаные вещи менялись на деньги. Это называлось «зарабатывать». Иногда деньги зарабатывались очень хорошо. Тогда у Славы появлялась новая одежда, и бабушка каждую неделю варила суп из мяса. Но часто деньги зарабатываться не желали

Бабушка мечтала, чтобы Слава училась в хорошей школе. Но хорошая была далеко, в городе, и стоила дорого. А в посёлке имелась только муниципальная, бесплатная, «для бедноты». Слава теперь и была «беднотой», и учиться ей пришлось именно здесь.

В школе Медведеву сторонились и одноклассники и учителя. Учителей донимали собственные заботы, странная девочка, которая появлялась на каждом уроке и всегда сидела на первой парте, раздражала. Она приходила в школу не поиграть, не набедокурить, и даже не потому, что родители заставляли,  она приходила учиться! И училась, вопреки царящему за спиной бедламу, вопреки паршивому настроению учительницы, вопреки всему. Знала всё, что написано в учебнике, от корки до корки, даже сверх того, хоть никто и не требовал таких знаний. А вдобавок у неё были неправильные, невозможные для маленькой девочки глаза. Они горели, как два крошечных солнца, и взгляда их не мог выдержать никто. Они будто видели человека насквозь.

Многие одноклассники всерьёз верили, что Медведева умеет читать мысли. Конечно, это была полная ерунда, мыслей она не читала. Но зато безошибочно определяла, кто радуется, кто затаил злость или зависть, кто врёт, кто отчаянно трусит, а кому тоскливо, хоть плач. Сначала она была уверенна, что все это видят, разве такое скроешь?! Потом поняла остальные ничего не замечают, если им не сказать, тыкаются друг в друга, словно слепые щенята. Она выкопала в энциклопедии подходящее название для своих способностей сверхразвитая эмпатия.

Ярославу в школе не обижали, но и друзей у неё не было. А она их и не искала как дружить с человеком, когда видишь всё, что он чувствует? Видишь, как он врёт тебе в глаза, как завидует, злится. Она предпочитала забиться куда-нибудь подальше от людей, сидеть на прогретом солнышком склоне, пока козы щиплют траву. Смотреть, как лохматый шмель деловито перелетает с цветка на цветок, слушать, как внизу шумит прибой и кричат чайки, вдыхать перемешавшийся аромат цветов, хвои и моря. Или листать странички единственного уцелевшего от бабушкиной библиотеки томика стихов. И самой пробовать нанизывать бисеринки звуков и образов:

Когда Слава училась в последнем классе, бабушки не стало. И она поняла, что одна во всём этом мире, и никому нет дела до странной девушки с золотистыми глазами. Чтобы выжить, она должна ответить тем же,  холодным циничным безразличием. А унаследованный от мамы дар использовать в собственных целях, другого наследства у неё ведь не было.