Слова были как пустые скорлупки.
Но он старался наполнить их своей кровью.
Помнишь, как ты говорила мне, что любовь это решение?
Я говорила?.. Может быть. Но ты что-то его нетвердо принял.
Потеряв тебя, я усвоил этот урок. Не сразу, но усвоил. Если решил то не сомневаться. Это так просто, когда понимаешь. Только понять сложно. Но когда мечешься плохо всем.
Наверное, надо было подойти к нему, обнять. Принять. Я ведь по факту приняла свою роль любовницы, молчаливо согласилась с ней. Так чего я теперь-то трагедии устраиваю? Надо было сразу думать. Но я ни о чем не думала, я просто была счастлива. Хотя бы неделю по одному дню за каждый прошедший одинокий год и один сверху, в подарок.
Я смотрела на Антона, его губы шевелились. Он говорил правильные слова. Но с каждым словом я глохла.
Если бы я это умел раньше ничего бы не было. Вот этого всего не было бы. Мы бы жили сейчас с тобой в Лимассоле. Ты бы снимала свадьбы, я бы работал. Купались бы каждое утро в море.
Оно сейчас холодное.
В теплом бассейне на террасе. Знаешь выражение: опыт это такая вещь, которая появляется сразу после того, как была нужна? Вот ровно про меня р-р-р-ровно. Но раз это знание досталось мне так дорого, я принял его безоговорочно. Только оказалось, что так еще хуже. Когда понимаешь, что все еще любишь бывшую жену, но не можешь забрать слово у той, другой.
Я стояла, трогая пальцами нежные розовые лепестки. Антон тоже не торопился ко мне подойти. Оправдывался или убеждал себя? Не знаю.
Просто не могу. Кто бы мог подумать, что оно получится так.
Антон постоял, ожидая моего ответа. Ну или что он еще мог ждать?
Ушел в дом, вышел переодетым, свежим, пахнущим издалека тем «Кензо», что я выбирала для него. Остановился на дорожке, глядя на меня. Я тоже посмотрела ему в глаза.
Никто не находил слов.
Внутри меня бушевала метель розовых лепестков миндаля. В горле клокотал то ли крик, то ли плач.
Я слишком многое хотела ему сказать, но ведь он так торопится
И я опустила глаза.
Послышался звук заводящейся машины.
Я. Осталась. Одна.
Третий раз свадебного платья
В третий раз я надела свадебное платье в пятую годовщину нашей свадьбы. Немного не дотянули, всего месяц. Еще год назад мы собирались отметить юбилей с размахом заказать лимузин, купить какого-нибудь роскошного шампанского, ездить всю ночь по городу, заходя в самые красивые, вкусные и модные места. Антон как раз устроился на новую работу, где его навыки пускать пыль в глаза и договариваться со всеми обо всем наконец оценили в сумму выше средней по рынку. Через год мы бы могли себе позволить и не такое.
Через год я сидела в свадебном платье на балконе съемной хрущевки, которую мы так и не успели сменить на что-то поприличнее, пила из горла сухое красное, курила и слушала «Никогда» Агаты Кристи на бесконечном повторе.
Вино проливалось на платье, оставляя пятна, похожие на кровь, но мне было похуй. Зачем мне платье с той свадьбы, которая привела меня сюда?
Третья бутылка осталась на платье больше чем наполовину. Я с трудом добрела до прихожей и долго смеялась, глядя на себя в зеркало. Невеста, бля. Посмотрите на нее!
Стены квартиры давили, спертый воздух душил, сигаретный дым висел сизыми полотнищами над головой.
Я выскочила на улицу до парка было всего пять минут, и глубокой ночью мне никто не встретился по пути. На их счастье. Пьяная невеста в платье, заляпанном красным не то зрелище, к которому человек готов в три часа ночи.
Над круглым прудом, окруженном ивами, стелился белый туман. Я подошла к самой воде, проваливаясь в грязь по щиколотку и стащила с себя платье, оставшись в одном белье. Увы, июньская вода оказалась слишком холодной и быстро стерла блаженное пьяное забвение.
Оставленное платье тяжелым облаком лежало на траве. Оно вряд ли смогло бы меня согреть. Если только не
Я подожгла его. Я подожгла его, я стояла, смотрела, как эта синтетическая лживая мечта корчится и съеживается в ярком пламени и думала, что если это меня не освободит, то ничто не сможет.
Красивые жесты не помогают, если не наполнены внутренней готовностью.
Вообще, как любая женщина, наверное, я прикидывала, что буду делать, если муж мне изменит. Примеряла на себя трагическую роль, заранее немножко печалилась. Но знала, что буду гордой.
Вообще, как любая женщина, наверное, я прикидывала, что буду делать, если муж мне изменит. Примеряла на себя трагическую роль, заранее немножко печалилась. Но знала, что буду гордой.
Не позволю вытирать об меня ноги.
Не дам унизить себя.
Если попаду в любовный треугольник не буду ждать, пока он определится.
Сразу так фыр! и уйду!
И наплевать!
Пусть побегает, попросит прощения!
Таких женщин все уважали. Жалели, конечно, немного и называли дурочками, когда они бросали потрясающих мужчин, виновных в каких-то мелочах. У самих-то, бывало, и пили, и били, и гуляли. Но приятно было посмотреть на других, которые смогли быть гордыми.
И я смогла.
Два часа гордилась, неделю плакала, месяц пила.
Шесть лет провела в хрустальном гробу. Но никто так и не пришел разбудить меня поцелуем.
Метель розовых лепестков защекотала голую кожу. Я бездумно вернулась в дом, следуя за тающим в воздухе ароматом «Кензо». Поставила чайник, сделала бутерброд. Поднялась наверх, чтобы одеться, но как села на кровати с джинсами в руках, так и зависла, как когда-то в глубоком детстве на утренних сборах в детский сад.
Внутри меня зрело решение.
На этот раз мое собственное.
Потому что этот красивый жест уйду и даже слушать не буду он был очень привлекательным, невероятно трагичным, изящным, тонким, по краю лезвия. Эстетичным даже.
Но он не был моим. И он не был связан с моей жизнью. Это был чей-то чужой образ, который хотелось примерить.
Я была такой глупой. Я совершенно не думала о том, что после него не будет пути назад.
По сути я сделала то же самое, что Антон послушала других людей. Тех, кто в глаза не видел нас с ним и нашу ситуацию.
Тех, кто никогда не был внутри нашего брака и нашей любви.
Взяла за ориентир народную мудрость и прислушалась к общественному мнению.
Так же тупо и бездумно, как он.
Мы оба попали в одинаковую ловушку и, вместо того чтобы верить себе и своим чувствам, разбираться, что не так, махнули хвостами.
Сначала он, потом я.
Пришло время решать за себя.
Выбирать то счастье, которое нужно только мне.
Пусть меня не похвалят подруги, общественность и даже родная мама, но никому из них, даже маме, не придется жить потом МОЮ жизнь.
Ее жить только мне.
Значит, и выбирать мне.
Я сняла обратно джинсы. Не то.
Черные свободные брюки.
Белая рубашка с распахнутым воротом.
То, как я одеваюсь на съемку.
Темно-красная матовая помада.
Длинные стрелки на глазах.
Распустить волосы.
Я не ходячий секс, как в своем шоколадно-вишневом воплощении.
Я не скромница в простых джинсах и кроссовках.
Я вот такая.
Настоящая.
А теперь самое сложное.
Антон всегда говорил: «Не смей ставить мне ультиматумы».
Он это тоже где-то вычитал, в каких-то книжках по эффективной психологии. Мол, ультиматум это неуважение, выкручивание рук и сразу нафиг.
Но что делать в тех случаях, когда то, что происходит правда неприемлемо?
Если точно знаешь, что терпеть это не намерена?
Но ультиматум «прекрати это или я уйду» ставить нельзя.
Значит автоматически выбираешь вариант «или я уйду».
И уходишь, даже не дав другой стороне шанса что-то исправить и выбрать иначе.
Хватит барахтаться в чужих сетях, путаться еще больше, выбирать между гордостью и глупостью. Я приеду туда, где он встречает свою Натку и скажу если ты хочешь быть со мной, то сейчас со мной и уходишь.
Это наш последний шанс.
Все, других не будет.
Я выдохнула и пошла за ключами.
Автобус до аэропорта ходит каждые полчаса.
Богиня любви
Думала а ведь я могу и не успеть. Аэропорт в Ларнаке маленький, что там делать? У Антона машина, сразу и уедут. Но, видимо, самолет опоздал.
Потому что, когда я вхожу в зал, я сразу их вижу.
Сначала Антона. Он высокий, по нему и ориентируюсь. Держит за выдвижную ручку гигантский чемодан на колесиках. Логично невеста прилетела сюда жить, да еще и выходить замуж. Странно, что чемодан всего один.
Впрочем, у нее второй, маленький, который позволяют брать в салон самолета. Такой же расцветки, как большой в узкую зелено-красно-черную полоску. Она стоит ко мне спиной, поэтому все, что я сейчас знаю о ней она высокая, намного выше меня. Антону намного удобнее с ней целоваться. Стройная и это отзывается неприятным чувством в груди. Кто же знал, что стоило посидеть на диете хотя бы эту неделю, заполненную сексом. У нее прямые светлые волосы до середины спины и длинные ноги.
Она поворачивается к Антону, и я вижу ее в профиль. Очень молодая, очень. До молодости не похудеешь.
Я не хочу сравнивать себя с ней, но иначе все равно не получается.
Холеная, ухоженая, аккуратная. Я кажусь на ее фоне городской сумасшедшей со своими растрепанными кудрями и лишним весом. Неопрятной и безумной.
Вот такая жена, как она, ему и нужна, чтобы строить карьеру. Тем более, когда сейчас у него будут проблемы из-за драки с Егором, и репутация будет нужна как никогда.
Он с ней, наверняка, по работе и связан, поэтому не может не жениться.
Да?
Я делаю к ним шаг, и она поворачивается ко мне лицом.
Нет.
Я вижу большой, месяцев на семь, живот. Автоматически отмечаю наверное, мальчик будет, раз со спины не было видно. Примета такая.
Вся выстроенная Антоном башня из лжи рассыпается на осколки. Все его «это не то, что ты думаешь».
Что тут можно подумать?
Все мои ультиматумы и твердые решения.
Что тут можно предложить?
У некоторых банальных выражений есть, оказывается, физическое воплощение.
Земля уходит из-под ног. Я стою на скользком полу, а кажется, что балансирую на краю скалы и вот-вот упаду в пропасть. Теперь мне кажется, что все было очевидно с самого начала, и я давно догадалась, только отталкивала от себя эту правду.
Антон действительно сильно изменился. Он говорил, что не хочет детей я тоже не особенно хотела. Думала, что еще тысячу раз успеется, и лучше их завести, когда правда захочу, а не просто потому, что положено.
Потом стало просто не с кем, я и не задумывалась. А теперь, оказывается, у него и здесь уже на целую жизнь больше, чем у меня. У него будет ребенок. Он станет по-настоящему взрослым. А я нет.
Очень трудно отступать, когда уже призналась себе, что хочешь только этого мужчину. Перестала врать, что когда-нибудь это изменится. Приняла, что относишься к тем, кто всю жизнь любят только одного человека.
Ну что ж, значит, буду любить всю жизнь.
Я устала бороться с этой любовью. Смирилась с ней, сложила лапки.