Временами я думала, что мне бы понравилось быть лесбиянкой я представляла себе однополый секс по роликам в интернете, и чаще всего там бывала вот такая чувственная нежность. Однажды я высказала эту идею подруге-лесбиянке не без некоторого намека, честно скажу. Она долго смеялась, а потом рассказала, что у них, в общем, все то же самое, что у нас. Бывает и жестко, и равнодушно, и никак. Бывает даже одноразовый секс в клубном туалете, после которого чувствуешь себя использованной и грязной.
Глупо. Глупо искать в почти незнакомых людях то, что должны давать близкие. Но раз близкие мне не нужны, возьму то, что получается с далекими.
Я забралась в постель, перебравшись через Димку, снова побоявшись тревожить Марка, но уткнулась в спину в итоге все-таки этому хитрому дракону.
Провела пальцами по горячей, словно нагретой солнцем коже, прислонилась лбом. Вот этого мне не хватало больше всего в моем счастливом одиночестве иногда обнимать кого-то по ночам. Димку почему-то не хотелось. Он был как дружелюбный, ласковый и веселый пес, с которым хочется проводить время, но ценишь все равно больше внимание равнодушного и ленивого кота, который ласкается так, будто делает одолжение.
Марк встал очень рано я почувствовала, как он шевелился и ускользал из-под пальцев, становилось холоднее. Но спать хотелось так сильно, что не получилось даже приоткрыть глаза. Я разлепила их только когда он, уже собранный и пахнущий свежим парфюмом, решил попрощаться. Сначала вполголоса поговорил о чем-то с Димкой, потом подошел к моему краю кровати, присел на корточки и поцеловал в лоб.
Я встретилась сонным взглядом с медовыми глазами, и Марк тихо шепнул:
Ну вот теперь прощай, Ириска.
Пока-пока пробормотала я и снова провалилась в сон, уже не услышав хлопнувшей двери. Димка подгреб меня под себя как любимого плюшевого медведя, и мы снова выключились на несколько блаженных часов.
Пока чертовы южные птицы не устроили свой бедлам за окном.
К тому же с ночи кто-то забыл закрыть жалюзи, и когда я открыла глаза, солнце залило меня своим обжигающим светом. Застонав, я повернулась на другой бок и наткнулась на горячий взгляд Димки.
Как-то вот совсем без предисловий и объявления войны он притянул меня к себе, накрыл своим ртом мой и ворвался внутрь горячим языком. Сопротивляться было лень, и я просто отдалась тому, что он со мной делал, так и оставаясь в полусне. Даже глаза закрыла обратно.
Голову включать тоже не хотелось. Мне было приятно, что он гладит меня по волосам, проводит кончиком языка по нижней губе и легонько прикусывает ее, что его руки гладят мое тело, спускаются на бедра и прижимают к его почти обнаженному телу. Я чувствовала, как напряженный член под плотной тканью боксеров трется о мое бедро, но это нисколько не мешало наслаждаться расслабляющим массажем прямо поверх спальной футболки.
Чуть-чуть только было обидно, что она мешает почувствовать живые касания, и Димка, будто услышав мои мысли, быстро ее стянул.
Я не сопротивлялась. Тереться голой кожей о кожу было еще приятнее. К тому же он и так видел меня обнаженной, ничего нового. Зато сильные руки получили разрешение разминать мышцы плеч, широкими движениями гладить спину, сжимать ягодицы и насаживать меня на его бедро, чтобы наше переплетение стало еще плотнее.
Мммм мне нравилось происходящее, но хотелось как-то предупредить, что ли, чтобы дальше не заходил. Хотя формулировать было по-прежнему сложно и лениво.
Ловкий язык танцевал у меня во рту, даря поцелую сочность и легкую жадность то, что мне нравилось в этом мужчине. Его энергия и напор, его решения, принятые за меня но на благо мне. Я и сама ответила присосалась к его нижней губе и скользнула рукой по груди. Он приподнялся, пропуская вторую руку, чтобы я могла его обнять и прижаться крепче. Моя мягкая грудь расплющилась о его твердую и мгновенно нагревшийся жетон проскользнул в просвет между нами.
Димка глубоко и часто дышал, кожа его нагревалась все сильнее, а член терся о бедро в очень намекающем ритме. Он немного отстранился, поправил его, чтобы удобнее было скользить и заодно чуть развел мои бедра. Пальцы погладили меня по лобку, потом ниже, вжали трусы в промежность, а потом просто отвели в сторону увлажнившуюся полоску ткани, раздвинули половые губы и едва-едва коснулись клитора.
Я судорожно выдохнула Димке в рот, он присосался к моему языку и провел пальцами снизу вверх, размазывая смазку по складкам. Обвел по кругу затвердевший узелок, сжал между пальцами и снова нырнул ими туда, где было тепло и мокро, чтобы вернуться и повторить фокус.
Я судорожно выдохнула Димке в рот, он присосался к моему языку и провел пальцами снизу вверх, размазывая смазку по складкам. Обвел по кругу затвердевший узелок, сжал между пальцами и снова нырнул ими туда, где было тепло и мокро, чтобы вернуться и повторить фокус.
Одеяло давно сбилось, болталось где-то в ногах, я упиралась в него кончиками пальцев ног каждый раз, когда Димка повторял этот паттерн вглубь, наружу, обвести по кругу. Теплое напряжение начало потихоньку расти в глубине живота, я стонала уже вслух, так и не открывая глаз, и сама терлась о его член бедром.
Мне стало не хватать воздуха, я разорвала поцелуй, откинула голову, и Димка воспользовался этим, чтобы скользнуть горячим языком по шее, обжечь хриплым дыханием грудь и поймать губами напрягшийся сосок. Внизу все хлюпало я истекала влагой, уже не требовалось как-то специально ее добывать, она стекала по внутренним сторонам бедер и пачкала простыни.
Димка попытался сменить тактику, вогнав во влагалище два пальца, но я поморщилась и мотнула головой:
Нет. Вернись.
Он немедленно послушался. Плюс пятьдесят очков Гриффиндору.
Его пальцы теребили клитор все быстрее и быстрее, я выпрямилась, дрожа, натянулась как струна, замерла и почти перестала дышать, ловя ускользающее ощущение. Отстранила его голову от своей груди и напрягла все мышцы.
Он замедлил движения, я простонала:
Нет
Накрыла его пальцы своими, набрала воздуха в легкие
И наконец растущая волна разошлась судорогами по всему телу, выгибая меня и вырывая из горла хриплый стон.
Еще прошептала, чувствуя, как Димка замедляется. Он понял, снова ускорил бег пальцев, я максимально расслабилась, и тут же поверх первого поймала второй, более мягкий и сладкий оргазм.
И только тогда оттолкнула его руку. Он приподнялся на коленях и потянул свои боксеры вниз, выпуская тяжелый толстый член с темной блестящей головкой. Раздвинул мои колени, потянул вниз промокшие насквозь трусы
Щелчок замка прогремел ружейным выстрелом. Входная дверь скрипнула, открываясь.
Сердце зашлось в припадке, захлебнулось кровью.
Я мгновенно набросила на себя одеяло, Димка зачем-то вскочил и принялся натягивать джинсы. Полное ощущение анекдота про внезапно вернувшегося из командировки мужа.
Он ведь проходил мимо окна и мог услышать мой стон кстати!
Надеюсь, крики птиц его хоть как-то заглушили.
Открылась дверь спальни, Марк сделал шаг внутрь. Комната не успела пропитаться запахом секса, но он наверняка что-то учуял. Или догадался, разглядывая наши переполошенные лица.
Рейс отменили, у пилота положительный анализ на коронавирус, все контактные на карантине, сообщил он, переводя взгляд с меня, прячущейся под одеялом, на Димку в наполовину надетых джинсах, и потом на смятые влажные простыни на кровати.
А ты? спросила я чуть хрипловатым посаженным голосом. Ты тоже контактный?
А я разговаривал с ним на социальной дистанции в два метра. И вообще меня там не было. Ну и выходит, что остаюсь, потому что небо полностью закрыли. Такие дела.
Карантинные дни
Время в городе будто остановилось.
Мир затих, затаился, испуганно глядя из закрытых ставнями окон. Наш завтрак на террасе тоже был наполнен скрытым напряжением и невысказанными словами. В звенящей тишине по улице за час проехала всего одна машина, в натянутой пустоте Марк старался не смотреть на нас, в неловкости жестов мы все старались поменьше дотрагиваться друг до друга, словно та щенячья простота обнимашек ушла безвозвратно.
Вот поэтому я и не хотела ничего этого затевать.
Оргазм был ничего, но ничего выдающегося. Точно не стоящий нашей легкости отношений. Я себе таких могу десяток организовать в хороший день. А то, что дело не дошло до «настоящего» секса, разве только чуть-чуть улучшило ситуацию. Для меня вот эти фрикции и туда-сюда были скорее расплатой за удовольствие, чем удовольствием самим.
Если теперь нельзя будет обниматься с ними обоими, я совсем расстроюсь.
Взгляды, которыми обменивались мужчины, были слишком красноречивы, ясно было мальчикам надо поговорить. Но даже сбежать просто так было уже невозможно. Сначала пришлось медленно и печально заполнять бумажный пропуск, вписывая туда свой паспорт и причину выхода, и все это на фоне искрящего в комнате напряжения между Димой и Марком.
За дверь выходила со стойким ощущением, что бегу из тюрьмы, и стоит попасться полиции моя песенка спета. Сердце колотилось как бешеное, несмотря на тройную дозу таблеток прямо с утра.
Стоило мне отойти к лестнице, как я услышала резкий голос Марка и ссыпалась по ней, стараясь не разбирать слов. Только этого мне не хватало!
На улице дул ветер. Гнулись и скрипели высоченные толстые пальмы, и я опасливо косилась на них разлапистые листья выглядели опасными, это не березовые листочки, если такой упадет, он и покалечить может.
Всю дорогу до берега я конструировала в голове английские фразы, которыми буду отбиваться от патрулей, планировала, как объясню, что до магазина мне почему-то нужно идти именно вдоль моря и никак иначе, готовилась проститься со ста пятьюдесятью евро но в итоге не встретила никого.
Вообще никого. Дорога вдоль берега была совершенно пустынна и тиха. Ветер играл с мусорными пакетами в урнах, выворачивая их наизнанку. Ленивые кошки грелись на солнечных камнях и щурили зеленые глаза.
Средиземноморская весна спешила поскорее выложить все свои сокровища: вырастить густую сочную траву, показать синие, белые и желтые цветы, пока летний зной не уничтожил их, как делает это каждый год.
Но смотреть на это было некому.
Кроме меня и кошек. Время от времени они подбегали ко мне и требовательно мяукали, заставляя гладить за себя саму и за всех тех прохожих, которые почему-то исчезли с улиц.