Она окончательно пришла в себя в ванне.
Горячая вода обнимала ее со всех сторон, и пузырьки воздуха, стремительно «взлетавшие» сквозь толщу воды, ласкали ее расслабленное тело. И руки Макса, нежные, как дуновение весеннего ветра, его могучие и смертельно опасные руки лучшего танцора империи ласкали ее. Ей было дивно как хорошо в горячей воде. Ей было замечательно хорошо у него на коленях. Ее истома была отсветом той неги, которая, верно, ожидает людей в раю, и даже Маска притихла, как разнежившийся на солнышке сытый зверь.
«Она часть меня, а я часть нее», лениво подумала Лика, «просыпаясь», материализуясь, возникая из сладкого небытия в комфортном, но все-таки вещном мире.
Ты страшный человек, Макс, сказала она и услышала в своем голосе знаменитое норовское мурлыканье сытой и довольной жизнью кошки. Но не той домашней кошечки, которая только притворяется хищником, а сильного и по-настоящему опасного охотника, каким является барс. Ты чудовище, Макс. Я чудовище, и ты чудовище. Мы разные чудовища, но я тебя люблю.
Нет, милая, это я тебя люблю, сказал над ее ухом Макс. Он умел говорить даже банальности так, что она сразу и безоговорочно верила каждому его слову. Тем более что она знала наверняка, эти его слова правда. Все, кроме первого, потому что ни один мужчина и Макс тут не исключение, хотя он и исключительный мужчина во всех других отношениях так вот, ни один мужчина не может любить так, как любит женщина. А так любить, как любит она, не может вообще никто.
Стыдись, Макс, ты говоришь с королевой! сказала она и счастливо засмеялась. А королева остается королевой даже нагишом.
Нагишом ты даже больше королева, чем в коронационном платье. Но! Его ладонь ласково коснулась ее груди. Но
Моя грудь маловата для твоей ладони? прыснула Лика.
Но, ваше величество, как ни в чем не бывало продолжил он, опуская между тем руку ей на живот. Если вы настаиваете, я готов на компромисс.
Макс!
Компромисс
Остановитесь, сударь! Ваши векселя могут оказаться
Мои векселя? Его голос набрал мощь, а рука сместилась еще ниже.
Верю! потрясенно призналась Лика, почувствовавшая, что его что он всегда знает, что говорит.
«Но это в последний раз, решила она. Пока я не поужинаю, не позавтракаю и не пообедаю, ничего больше!»
Она взлетела над ним в вихре брызг («Сейчас ты узнаешь, Макс, на что способен влюбленный барс! Сейчас ты узнаешь!»), развернулась в воздухе и упала снова к нему на колени, охватывая его торс ногами и сжимая ладонями его могучие плечи.
Ты сам этого хотел! выдохнула она, заглядывая в его потрясающие серые глаза. Сейчас мы узнаем, из какого теста выпечен наш жемчужный Ё!
Она отпустила Маску и одним невероятно легким движением впустила его в себя. Такого безумства они не знали никогда. Просто потому, что Маска если и участвовала в их играх, то только и всегда как доброжелательный друг, но никогда не была полноправным участником. А сейчас Сейчас Ликина страсть кипела в холодном и разрушительном Зазеркалье времени внутри времени, и это, несмотря на все ее опасения, была вовсе не чужая, заемная страсть. И наслаждение не было краденым. И блаженство было ее собственным, и ничьим больше. Оказалось, что возможно быть хозяином положения «Хозяйкой!» и при этом не потерять ничего из того, что могла ей дать близость с ее Максом. И Макс! Она видела и глазами, и своим нечеловеческим видением он с ней, он переживает то же, что и она, он чувствует, взлетает и падает вместе с ней, потому что они одно. Сейчас, в эти волшебные мгновения, они одно целое, как и тогда, в страшный миг прощания, когда она думала, что обнимает его сквозь время и пространство в последний раз. Одно. Целое.
Сейчас я вызову слуг, и мы будем обедать, сказала она непререкаемым тоном, когда все закончилось. Если я не пообедаю, добавила она извиняющимся тоном, я начну есть себя или тебя.
Она рассмеялась, и он засмеялся вместе с ней.
Тогда зови слуг, решительно заявил он, поднимаясь на ноги. Вода стекала по его великолепному телу и сверкала в лучах ярких ламп.
Она тоже поднялась, на секунду задержалась рядом с ним, любуясь двойным отражением в стенном зеркале, усмехнулась, встретив там пьяный и ликующий взгляд своих ошалевших от счастья глаз, и решительно переступила через край ванны. Первым делом она нажала клавишу вызова слуг на дистанционном пульте и только потом, наугад выхватив из стенного шкафа первый попавшийся под руку халат, набросила его на себя.
Твоего размера у меня ничего нет, сказала она, в тревоге изучая содержимое шкафа.
Не страшно, возразил, подходя к ней, Макс. У тебя есть простыни. Я сооружу себе тогу.
Он взял с полки одну из махровых простыней и в несколько движений одел себя в некое подобие римской тоги.
Вполне, улыбнулась Лика, открывая дверь и выходя навстречу ночным служанкам.
Я хочу есть, сказала она возникшим перед ней девушкам. Мы хотим есть. Накройте в столовой и разожгите камин. Быстро!
И добавила уже в спину убегающим служанкам:
Разбудите повара, я хочу горячего мяса.
Они не гегх, задумчиво произнес Макс, появляясь в спальне. И не
Они украинки, объяснила Лика. Но с ними занимались мои люди И потом Ты не поверишь, но «Пленитель Душ» может творить настоящие чудеса.
«Пленитель Душ»? Макс подошел к креслу, на котором валялись наспех сброшенные сюда еще вечером его вещи, и достал из кармана куртки пачку сигарет. Значит, он все-таки уцелел.
Он покачал головой и, достав из пачки сигарету, закурил.
Последний раз он упоминался в связи со сражением на Легатовых полях, ответил он на вопрос, вспыхнувший в глазах Лики.
Я видела, тихо сказала она. Я была там, Макс.
И она начала рассказывать о своем путешествии за Край Ночи. Конечно, она не могла ему рассказать все, и потому, что многое было невозможно облечь в слова, и потому еще, что некоторые воспоминания могли принадлежать только ей. А еще там, в ее путешествии, было много такого, что и сама она еще не полностью поняла и осмыслила. Да и в любом случае, чтобы рассказать все, и целого дня было бы мало, и двух дней, и трех тоже. Об этом им еще предстояло много и подробно говорить, обсуждать и думать, но сейчас она спешила рассказать главное. Главное для нее, главное для него, главное для них всех. Она пожалела было, что здесь нет Феди, но потом поняла, что это не страшно и даже хорошо. Во-первых, потому что все основное ему наверняка расскажет Вика или уже рассказала, а во-вторых, потому что сейчас она говорила с Максом, и ее рассказ был поэтому очень личным, интимным, можно сказать. Так говорить при Феде она бы не смогла.
Лика говорила, а Макс слушал. Он умел замечательно слушать, ее Макс. Он слушал, не перебивая и не мешая ей, лишь изредка, только когда это действительно было необходимо, задавая уточняющие вопросы или вставляя свои короткие реплики. Он слушал, и выражение его лица, любовь, которую он не скрывал, и деятельное участие, которое светилось в его глазах, все это помогала ей рассказывать о таком, что и словами-то передать было сложно. Она прервалась только тогда, когда служанки пригласили их за стол, но не прекращала говорить и за столом, автоматически поглощая пищу, вкуса которой она сейчас не ощущала. Она ела, потому что хотела есть. Она что-то пила, потому что Макс наливал что-то в ее бокал. Но занята она была только своим рассказом. Удивительно! Ведь она уже рассказывала об этом и Вике, и Йфф, и даже Ё, но так, как она рассказывала это Максу, она не рассказывала об этом еще никому. И дело тут было не в дозировании информации, а в том, что сейчас, с Максом, она заново переживала весь свой страшный и прекрасный квест сквозь Другую Сторону Ночи. Вот это и было главным в ее рассказе. Неповторимая близость рассказчика и слушателя. Открытость, невозможная ни с кем другим. Откровенность, возможная только в присутствии любви. Такой любви и такого доверия.
Значит, он погиб, как мужчина, сказал Макс, кладя зажженную сигарету в пепельницу. Он взял со стола бутылку и разлил коньяк. Вид при этом у него был задумчивый? Наверное, так.
Значит, он погиб, как мужчина, сказал Макс, кладя зажженную сигарету в пепельницу. Он взял со стола бутылку и разлил коньяк. Вид при этом у него был задумчивый? Наверное, так.
Выпьем за Вашума, предложил он, поднимая бокал. Пусть Добрые Духи не оставят его на Посмертных Полях.
«Спасибо, Макс. Ты Ты очень добр ко мне и к нему тоже». Она подняла свой бокал, посмотрела Максу в глаза и выпила. Сразу и до дна, сколько там ни было.
Ты любила его? тихо спросил Макс, ставя бокал на место.
Не знаю, честно ответила она и поняла, что этого недостаточно. Нет, не так. Она почувствовала, что Максу она должна сказать все, что ему она может рассказать сейчас все, как оно есть на самом деле, как было.
Ты знаешь, что у меня было несколько любовников. Она не спросила его, а просто озвучила то, что являлось правдой, и о чем, как она полагала, он знал тоже.
Знаю, улыбнулся Макс, не принявший заданного ею серьезного тона. Одна очень жемчужная дама целую ночь исповедовалась мне в своей горячей любви к некой королеве
Оставь, отмахнулась она. Я не Ё имела в виду.
«Не Ё, не Фату, не Йфф Господи, какая насыщенная половая жизнь!»
У меня были и мужчины, сказала она, криво усмехнувшись.
Я знаю.
Еще бы тебе не знать, двоих ты убил сам.
Одного. И не за это. Граф Щецс слишком много разговаривал. А второго убила Ё. Он тоже был болтун.
Ё убила Таэра? Это было для нее новостью.
Его так звали? Да, она его убила. Макс усмехнулся и снова разлил коньяк. Видишь ли, милая, дама Ё полагает, что забота о тебе ее святая обязанность, как сестры и как подруги.
Она славная. Лика подняла свой бокал, но пить не стала. А с Вашумом у меня никогда ничего не было. Она помолчала, держа бокал на весу и не отрывая глаз от глаз Макса, потом отпила глоток и закончила: А в последнюю встречу Ты знаешь, он никогда не давил на меня. Я знала, что он меня любит ну, как он умел, так и любил, но любил и знала, что он меня хочет, но он никогда даже намеком При его-то власти! Только предложения руки и сердца. В тот раз он снова сделал мне предложение, и я ему опять отказала. А потом Это было как прозрение, предвидение Не знаю, но я осталась у него.