После обеда я часто встречала ее в оранжерее, где росли экзотические для Англии растения, привезенные многими поколениями семейства Астбери из путешествий в далекие страны. Некоторые значились в маминой тетради рецептов. Я стала собирать их, измельчать на дощечке и сушить на подоконнике в своей комнате. Кое-какие знакомые травы я находила в саду, другие во время вылазок в Дартмур. Я попросила на кухне пустые банки из-под джема и постепенно собрала целую коллекцию лекарственных растений.
Зачем ты собираешь травы, Анни? спросила как-то Селина, глядя на меня с неподдельным интересом.
Я решила сказать ей правду.
Делаю лекарства.
Правда? Ты научилась этому в Индии?
Да, меня мама научила.
Я не хотела слишком распространяться, боясь, что она сочтет меня ведьмой или знахаркой.
Надо же, какая ты умная! с восхищением сказала Селина. Когда мой отец служил в Индии, он тоже увлекся восточной медициной. А у тебя нет случайно какого-нибудь средства, чтобы мой ребенок поскорее появился на свет? Я была бы тебе чрезвычайно признательна.
Посмотрев на ее живот, я заметила, что за последние дни он опустился. Следовательно, головка плода уже внизу.
По-моему, ждать осталось недолго.
Правда?
Ага, улыбнулась я, мне так кажется.
С Индирой мы почти не виделись. Леди Астбери снизошла к ее просьбе приглашать подруг из Лондона. Складывалось впечатление, что она преследует свои корыстные цели. В недалеком будущем Дональду предстояло задуматься о женитьбе разумеется, на британской девушке хорошего происхождения, а Индира могла познакомить его с подходящими кандидатками.
В нашем доме никогда не собиралось столько очаровательных юных девушек, сообщила мне однажды хозяйка, когда мы столкнулись на главной лестнице. Анахита, милочка, ты не сбегаешь наверх взглянуть, поставили ли горничные цветы в комнату леди Селестрии?
Конечно, ответила я и пошла наверх.
Мне не нравилась леди Астбери, и эта неприязнь была взаимной. Она жила в Индии, когда ее муж служил министром-резидентом Куч-Бихара, и по ее разговорам я поняла, что она ненавидела каждую секунду, проведенную в моей родной стране. Со мной она обращалась не лучше, чем со служанкой. Ее надменное отношение к моим соотечественникам раз я услышала, как она назвала индусов «грязными язычниками» выражалось в презрении ко мне. При этом она была ревностной католичкой и каждый день ходила в часовню.
Жесткая педантичность и неприкрытое высокомерие леди Астбери олицетворяли для меня самое худшее в англичанах. К Индире девочке из королевской семьи, воспитанной по-европейски, она относилась как к равной во всяком случае, пока.
Хотя я тоже принадлежала к индийской королевской семье, хозяйка дома постоянно находила для меня какие-нибудь поручения то сбегать за вышивкой, то принести книгу из библиотеки. Дело осложнялось нехваткой слуг. Многих мужчин призвали в армию и отправили воевать во Францию, так что у служанок прибавилось работы. Не желая показаться грубой и неблагодарной, я всегда выполняла «просьбы» леди Астбери. Мне не составляло труда помочь горничным, милым и вежливым девушкам, перестелить постель или вытереть пыль.
Первые три дня я ужинала в столовой с Индирой, однако хозяйка дома упорно меня не замечала, и я испытывала мучительную неловкость. На четвертый вечер мне принесли ужин в комнату, и я поняла намек. Надо сказать, я не расстроилась: мой гардероб все равно не включал достаточного количества платьев, подходящих для формального ужина, а признаваться в этом Индире не хотелось.
Горничная Тилли, которая каждый вечер взбиралась с подносом по бесконечным лестницам на чердак, однажды заметила, что мне, должно быть, скучно ужинать в одиночестве, и предложила есть с остальной прислугой в кухне. Пожалев ее ноги, я согласилась. С тех пор я каждый вечер ужинала с ними внизу, отвечая на вопросы о жизни во дворце. Однажды кухарка, миссис Томас, пожаловалась на артрит. Я предложила ей сделать лекарство.
Не думаю, что оно поможет, скептически заявила она, но почему бы не попробовать?
Растерев в порошок корень аира, обнаруженный в оранжерее, я смешала его с водой, чтобы получилась паста.
Втирайте эту пасту в руки два раза в день в течение недели, велела я ей.
Как и следовало ожидать, через неделю миссис Томас рассказывала всем, что я настоящая волшебница. Ко мне потянулся ручеек клиентов, которые просили избавления от самых разных хворей. Я радовалась, что могу помочь, применив на практике то, чему учили меня мама и Зена. Обслуга поместья стала относиться ко мне тепло и сердечно, и это было очень приятно. Но главной причиной, по которой я чувствовала себя счастливой такой счастливой, что мне не портили настроение ни отчуждение Индиры, ни высокомерие леди Астбери, были утренние верховые прогулки с Дональдом.
На следующее утро после нашей первой прогулки я подхватилась с постели ни свет ни заря, гадая, придет ли он на конюшню, как мы договаривались.
Анни! улыбнулся он. Готова?
Да, радостно кивнула я.
Мы оседлали лошадей и понеслись через пустошь в мягком свете утреннего солнца. С тех пор мы встречались почти каждое утро и очень подружились. Дональд, добросердечный и открытый, оказался полной противоположностью своей матери, с ним можно было говорить обо всем. Он любил слушать мои рассказы об Индии, ее обычаях и культуре.
Отцу всегда очень нравились Индия и ее люди, а вот матери, к сожалению, нет. Поэтому они вернулись в Англию, когда мы с Селиной были совсем маленькими. К несчастью, пять лет спустя папа умер. Мама обвиняла в его смерти Индию. Он действительно страдал от приступов малярии, однако умер от воспаления легких. Он говорил, что ему не подходит английский климат. Папа был очень хороший, старался всем помогать.
Ты похож на него? спросила я.
Мы лежали на траве, а лошади поодаль пили из ручья.
Мать говорит, что похож. Ей не нравилась его «мягкотелость» и вечное стремление помочь всем, кто нуждается в помощи, в том числе и материально. И он не судил о людях по цвету кожи или вере. Мама более консервативна в таких вещах.
Ты похож на него? спросила я.
Мы лежали на траве, а лошади поодаль пили из ручья.
Мать говорит, что похож. Ей не нравилась его «мягкотелость» и вечное стремление помочь всем, кто нуждается в помощи, в том числе и материально. И он не судил о людях по цвету кожи или вере. Мама более консервативна в таких вещах.
Во время прогулок Дональд делился со мной своими страхами, неуверенностью в собственном будущем из-за войны, а также опасениями, что не сумеет управлять поместьем через несколько лет, когда ему исполнится двадцать один год.
Уже тогда его матери, которая получила поместье в наследство, с трудом хватало средств на оплату текущих расходов, не говоря о необходимости реставрации. Его отец не отличался деловой хваткой, и уж тем более никто не ожидал, что он так рано умрет. А мать прятала голову в песок, точнее, пряталась в часовне.
Я не хочу говорить ей, насколько все плохо, размышлял вслух Дональд, но сомневаюсь, что нам может помочь даже ее всемогущий бог. От меня зависит, смогут ли заработать на жизнь многие и многие люди.
Глядя на Дональда, я удивлялась: ему всего шестнадцать, а на его плечи свалилась тяжесть целого мира.
Он встал и улыбнулся:
Видно, придется взять в жены богатую наследницу! Поехали, Анни, пора возвращаться.
После того как Дональд уходил к себе, чтобы переодеться к завтраку, я обычно не видела его до следующего утра. Днем он развлекал Индиру и ее подруг обедами, игрой в теннис и куда более спокойными верховыми прогулками, чем со мной. Сомневаюсь, что он рассказывал кому-нибудь о наших утренних поездках я так точно ни с кем не делилась: хранила эту тайну от всех.
14
В конце августа, за пару дней до нашего с Индирой возвращения в школу, у Селины начались схватки. Горничные забегали вверх-вниз по лестницам с полотенцами и горячей водой. В кухне образовалась напряженная атмосфера обычное ожидание новорожденного ребенка смешивалось с опасениями, что может случиться что-то ужасное.
Хоть бы доктор Трефузис успел вернуться из больницы в Эксетере! Только леди Селина могла выбрать для родов воскресный вечер, закатила глаза миссис Томас.
Часом позже в кухню вбежала до смерти перепуганная Тилли, горничная Селины.
Ей совсем плохо, она катается по кровати и визжит от боли. Я не знаю, как ее успокоить. Что делать, миссис Томас? Может, ребенок застрял или что?
Ты позвала ее светлость? спросила кухарка.
Вы ведь знаете, леди Астбери не заставишь и близко подойти к комнате, где проходят роды. Не понимаю, как ей удалось самой родить двоих детей!
Леди Селина, должно быть, устала, предположила я со своего обычного места в углу кухни.
Она изнемогает от усталости, мисс Анни, уже шесть часов мучается, пояснила Тилли.
Принеси ей немного воды с сахаром, чтобы поднять уровень глюкозы, спокойно посоветовала я. И заставь ее двигаться.
Все взоры в кухне обратились на меня.
Вы когда-нибудь видели, как рождается ребенок, мисс Анни? спросила миссис Томас.
Да, много раз. Я часто смотрела, как моя мама принимает роды.
В бурю любая гавань хороша, заметила стряпуха. Может, вы подниметесь к леди Селине и взглянете на нее?
Если это удобно, схожу, нерешительно поднялась я.
По-моему, ей нужна помощь. Сходите, будьте добры.
Поднявшись вслед за Тилли наверх, я услышала душераздирающие стоны из спальни. Горничная просунула голову в дверь и поманила меня к себе.
Заходите, она от боли не понимает, что я спрашиваю.
Селина лежала на спине, бледная и вспотевшая.
Леди Селина, это Анахита. Я немного разбираюсь в акушерстве. Вы не против, если я попробую вам помочь?
Она устало подняла руку. Я расценила это как знак согласия.
Сначала нужно усадить ее на подушки, чтобы она могла выпить сладкой воды, потом сбегай вниз и принеси влажное полотенце, которое нужно положить ей на лоб, велела я Тилли. И собери ей волосы, чтобы было не так жарко.
Мы с трудом приподняли Селину на подушках, и Тилли дала ей выпить подслащенной воды. Пульс сильно частил.
Леди Селина, можно вас обследовать? Мне нужно знать, как продвигаются роды.
Она едва кивнула, не открывая глаз.
Обследовав ее, я увидела, что шейка матки раскрылась всего на четыре пальца, а должно быть десять, только тогда имеет смысл тужиться.
Леди Селина, ребенок уже хочет появиться на свет, но ваше тело пока недостаточно готово к родам. Позвольте, я помогу вам встать и пройтись.
Нет, мне больно простонала она.