Я почему-то был уверен, что после капитуляции остатков своего флота генерал Барагэ дИлье прикажет атаковать цитадель. Без флота и подвоза боеприпасов им на острове долго не продержаться. А в крепости худо-бедно имеются продовольственные запасы, да и укрыться в кирпичном здании казармы можно. Это лучше, чем куковать под открытым небом. К тому же если его все же принудят к капитуляции, то он сдастся с высоко поднятой головой как победитель. Я знаю этих заносчивых галлов больше всего в жизни им хочется изображать героев, рыцарей без страха и упрека.
Понятно, что генерал будет в первых рядах своих солдат. Но, как говорится, доверяй, но проверяй. Для того и беспилотник в небе круги нарезает. Он подтвердил мою правоту: французы закончили суетиться и начали строиться примерно в полутора километрах от цитадели, вне зоны досягаемости крепостной артиллерии. Высший комсостав французов разместился на одном из холмиков на переднем крае неприятельского построения.
Ну, что ж, превосходная цель для наших снайперов. Насколько я знаю своих ребят, они уже заняли позиции, с которых можно вести прицельный огонь. Где именно, я не вижу, и это хорошо. Сие означает, что и противник их вряд ли заметит. Развернули они свои фузеи и приготовились вести огонь из дальнобойных крупнокалиберных снайперок ОСВ-96. С расстояния в километр они повышибают всех французских командиров. В случае чего, если французы увидят, откуда ведется огонь, на подходе к позициям снайперов будут выставлены «монки» противопехотные осколочные мины направленного поражения МОН-50. Я не завидую тем, кто будет находиться в радиусе пятидесяти метров перед этими минами. А на самый крайний случай, если настырные французы, несмотря на потери, полезут дальше, их ждет приятное знакомство с двумя пулеметами «Печенег».
А начнет сегодняшний кордебалет «Мордовия». Она подойдет к берегу и обработает то место, где сейчас строятся французы, системой А-22 «Огонь». Потом это место будет выглядеть весьма неаппетитно огнеметно-зажигательный корабельный комплекс закинет в расположение французов в качестве презента сорок четыре 140-миллиметровых снаряда, из которых первая половина будет осколочно-фугасная, а вторая зажигательными.
Оставшиеся пулеметные расчеты и пара АГС-17 «Пламя» расположились у стен замка тьфу ты, цитадели. Они прикроют отход наших ребят, а потом поддержат огнем вылазку войск генерала Бодиско.
Окончательно утвердив диспозицию сегодняшней баталии, я связался с капитаном 1-го ранга Кольцовым. Доложив ему о готовности, я получил от него «добро» на начало операции, правда, в несколько неуставной форме:
Приступайте, ребята! И, Хулиович, с Богом!
Приступайте, ребята! И, Хулиович, с Богом!
Лейтенант Андрюха Панченко, старший снайперских групп, подтвердил, что они на месте, и что Луи-Ашилль Барагэ дИлье и иже с ним у него и у его ребят на прицеле.
Видите отчетливо? спросил я и, получив утвердительный ответ, отдал команду: Работайте!
Через несколько секунд моя рация пикнула три раза сигнал о том, что все цели поражены. Я посмотрел на экран планшета, на котором отражалась оперативная обстановка и транслировалась картинка с беспилотника. Действительно, там, где несколько минут назад все было тихо и спокойно, началось какое-то броуновское движение. А на высотке, где за минуту до того толпилось французское начальство, лежала груда тел. Лица я их рассмотреть не мог, но был уверен, что Андрюха и его «зоркие соколы» не промахнулись.
Потом на стоящей в трех милях от берега «Мордовии» закрутились лопасти огромных винтов, МДК приподнялся на воздушной подушке и помчался к берегу. Картинка с беспилотника стала меньше он набрал высоту, еще не хватало, чтобы его зацепило осколками реактивных снарядов нашего «Огня». Впрочем, французский лагерь и построенные рядом с ним войска были и так неплохо видны. Потом их плотно закрыли алые розетки разрывов и густые облака дыма и пыли. То, что осталось от лагеря, запылало. Время от времени там что-то взрывалось похоже, что это были склады боеприпасов и зарядные ящики орудий.
Еще совсем недавно бывшая организованной и дисциплинированной армия превратилось в обезумевшее стадо. Кто-то из беглецов помчался к морю, кто-то к цитадели сдаваться. Часть нарвалась на наши «монки». Словно коса смерти прошлась по их рядам. Те, кому посчастливилось уцелеть, в ужасе упали на землю и лежали, не шевелясь.
Повторный залп из комплекса «Огонь» я решил не давать. Дело было сделано, а у нас осталось всего по два боекомплекта на каждую установку. И их следовало бы приберечь. Кто знает, с кем нам еще придется сражаться в будущем. Хотя, конечно, МДК «Мордовия» не предназначен для океанских переходов. На Балтике или на Черном море он вполне мореходен, но дальние походы ему противопоказаны.
Перед началом движения «Мордовии» я связался по рации с Шеншиным и сообщил, что пора начинать вылазку. Но все оказалось намного проще, чем мы предполагали. Не успел МДК выгрузить на берег из своего чрева два БТР-80 и две Ноны-СВК, как французы стали массово тянуть ручонки к небу, а ко мне уже со всех ног мчался их офицер в сопровождении двух солдат. Один из них нес на палке над головой весело развевающиеся подштанники, которые, судя по всему, должны были изображать белый флаг.
Я приказал на время прекратить огонь, после чего собрался с мыслями ведь французский я тоже худо-бедно знал.
Помните тот старый анекдот, когда идет петух и вдруг слышит из кустов: «Ко-ко-ко!» Он, естественно, туда, там слышна возня, кудахтанье, потом из кустов выбирается лиса, облизывается и говорит: «А хорошо все-таки знать иностранные языки». Услышал этот анекдот я еще в раннем детстве, а знание русского, испанского, баскского и шведского сделало изучение других языков будь то английский, французский, немецкий или даже арабский весьма простым занятием.
Но француз, равно как и тот баск, с которым мне довелось погутарить на острове Престэ, знал французский похуже меня. И когда я услышал, что имею честь беседовать с лейтенант-колонелем (подполковником) Адамом Константином Чарторыйским, то пожалел, что как раз польского никогда не учил. Но сказать «nous rendons» он смог; буквально сие означало «мы сдаем» правильнее, конечно было бы «nous nous rendons» мы сдаемся
Я вполголоса процитировал «Двух рыцарей» Гейне, который писал как раз о таких вот польских «беженцах» во Франции:
Leben bleiben, wie das Sterben
Fr das Vaterland, ist s[3].
Что вы сказали, мсье? подобострастно спросил Чарторыйский.
Ничего, ничего, мы, конечно, принимаем вашу капитуляцию, с улыбкой ответил я и объяснил, каким именно образом и где им предстоит складывать оружие.
Остальное уже было делом техники. От двенадцатитысячного корпуса (это французы и британские части усиления) осталось тысяч десять. Они медленно брели к цитадели, многие оглушенные и контуженые, клали свои ружья, сабли и тесаки в кучу (офицерам разрешено было оставить холодное оружие такие здесь были рыцарские традиции), после чего их нижних чинов отдельно, офицеров отдельно уводили в места, где им предстоит провести последующие несколько дней.
Надо было дождаться прихода транспортных кораблей, на которых пленные отправятся туда, где им предстоит дожидаться конца войны. А пока им придется ночевать под открытым небом, потому что палаточный лагерь почти весь выгорел. Ничего, погода стоит хорошая, пару-тройку дней как-нибудь потерпят.
Для раненых мы приготовили места в цитадели Бомарзунда. Человек двадцать же наиболее тяжелых капитан 1-го ранга Кольцов велел отправить на корабли эскадры для оказания экстренной помощи.
Была б моя воля, я бы заставил их восстанавливать то, что они порушили здесь, в Свеаборге, в Петропавловске, как немцев после Великой Отечественной Но, увы, как мне разъяснили, в эти времена пленных работать не заставляли, так что грозит им в лучшем случае несколько месяцев безделья.
Второе наше боестолкновение, к счастью, оказалось столь же скоротечным, как и первое. И все мои ребята живы и здоровы. Дай Бог, чтобы и дальше все было так же.
15 (3) августа 1877 года.
Борт БДК «Королев»
Капитан 1-го ранга Кольцов Дмитрий Иванович
Вот и все, подумал я. Финита ля комедия! Полная виктория (слово-то какое даже на вкус приятное!) при Бомарзунде имеет место быть. Все произошло намного быстрее и легче, чем кто-либо мог себе вообразить. Прямо как у Цезаря: пришел, увидел, победил. Стоп. Хватит. Если я начал чувствовать себя Цезарем, то недолго угодить туда, где таких Гаев Юлиев хоть пруд пруди. Как, впрочем, и Наполеонов, и Александров Македонских.
А пока пора возвращаться к делам нашим скорбным. Тут, после недавнего совещания, я услышал краем уха, как один из командиров (не буду сейчас говорить, кто именно) тихо сказал другому, что, мол, все обалдели, попав в XIX век, «а Кольцов, блин, ведет себя так, словно он каждую неделю из будущего в прошлое мотается» Его собеседник, впрочем, ответил ему, что, мол, хорошо, что хоть у кого-то крыша от случившегося не поехала и все находится под контролем.
Конечно, сие есть явное нарушение субординации не могли, редиски, отойти подальше, чтобы начальство их рассуждения гарантированно не услышало. Впрочем, хороший начальник знает, когда нужно пропустить сказанное мимо ушей, а когда следует сделать оргвыводы. Я вот пропустил мимо ушей
А ларчик просто открывался. Один из моих самых нелюбимых президентов США, некто Гарри С. Трумэн, сказал как-то раз одну очень умную вещь: когда ты президент, the buck stops here, то есть «фишка дальше не идет». Другими словами, любое окончательное решение предстоит принимать мне.
Если б вместе с нами переместился сюда даже пусть не президент, а хотя бы командующий дважды Краснознаменным Балтийским флотом, то и мне можно было дать чуть больше воли своим эмоциям, предварительно, конечно, доложив по инстанциям. Но вот не было у меня здесь начальства. Некому докладывать
Император Николай Павлович для меня не просто союзник, но и российский монарх. И насколько я, к своему вящему удивлению, узнал из прочитанной мной исторической литературы а история России мое хобби довольно толковый. И что, несмотря на всю грязь, вылитую на него поколениями либералов века XIX и идеологов XX века, Николай трудился как пчелка и старался сделать все, чтобы Россия стала могучей и богатой державой. Не все у него, правда, получилось, но что поделаешь, тут уже выше головы не прыгнешь.