До Киева мы с Ником располагались в одной каюте. Мне к такому было не привыкать ведь с детства я жила в одной комнате с братьями. Только потом, когда обе старших сестры уехали из дома, я переселилась в их комнату, но у деда мы с братьями всегда спали втроем, в небольшой спаленке, на топчанах. И перед сном мы всегда разговаривали сначала на темы, интересовавшие всех, а потом они начали советоваться со мной по женскому вопросу, а я с ними по мужскому.
И с Ником у меня все было, как когда-то с братьями никаких сексуальных заморочек, а вот поговорить перед сном, особенно на «Курьере», когда темнеет, а спать еще не хочется самое оно. И только в Киеве, когда мы перегрузились на «Святой Николай», более вместительный пароход, у меня появилась своя каюта.
Должна сказать, что это произошло вовремя, потому что у меня наступили «критические дни», и не приходилось каждый раз бежать в туалет, когда нужно заменить прокладку (хорошо, что у меня есть небольшой запас). Кстати, и гальюны на «Святом Николае», хоть и примитивные, но не тот ужас, как на «Курьере», где ты, держась за веревку, оправляешься, свесив за борт голую задницу.
Но работали мы в каюте Ника, да и перед сном я забегала к нему посидеть в кресле и немного поболтать. Конечно, некоторые на нас с ним смотрели немного странно, но что поделаешь Интересно, кстати, что «охотники» на меня глядели с безграничным уважением, и даже окрестили «Валькирией», что стало моим позывным. Конечно, валькирия это прекрасная блондинистая героиня с огромным бюстом и мечом в могучей руке. А я серая мышка, но тут уж ничего не поделаешь.
Но работали мы в каюте Ника, да и перед сном я забегала к нему посидеть в кресле и немного поболтать. Конечно, некоторые на нас с ним смотрели немного странно, но что поделаешь Интересно, кстати, что «охотники» на меня глядели с безграничным уважением, и даже окрестили «Валькирией», что стало моим позывным. Конечно, валькирия это прекрасная блондинистая героиня с огромным бюстом и мечом в могучей руке. А я серая мышка, но тут уж ничего не поделаешь.
Сам «круиз» по Днепру мне понравился меньше, чем по каналу и Припяти. Все-таки на огромной реке есть волны, а следовательно, и качка. На «Смольном» хоть немного и качало все-таки Балтика, но переносилось это на большом судне намного легче. А здесь корабль небольшой, осадка менее двух метров, и совсем другие ощущения. Так что время от времени меня и подташнивало.
Кроме того, на палубе содержались кони, купленные в Киеве, и запах конского навоза мне, хоть и потомственной казачке, не слишком нравился. Пейзажи по берегам реки тоже не особо впечатлили, а города после Киева выглядели захолустными и пыльными. Единственным интересным местом был «Козацкий ход» путь через Днепровские пороги, которые в мое время скрылись под водами Днепровского водохранилища. Тут я сделала столько снимков, что ухитрилась посадить батарейку фотокамеры.
Мы с Ником закончили номер, срочно собрали наши вещи и погрузили их на указанную нам подводу. «Святой Николай» уже был под парами, а «Раптор» качался на волнах у соседнего причала, под охраной наших шведов. А мы с Шеншиным, Гродом, Хулиовичем, Ником и Мишиным отправились на ужин в крепость. Когда подошли к ней, я заметила краем глаза, что «Святой Николай» уже ушел к восточному берегу для раз-грузки.
Мы с Ником решили, что Хрулёву будет интереснее поговорить с прекрасной дамой, как мой названый брат меня хрен знает, почему все время называет. Так что за ужином я попыталась разговорить генерала. Но он сообщил мне только, что участвовал в Дунайской кампании, а вот теперь ему придется повоевать в Крыму. И на мою просьбу рассказать самые памятные моменты боевых действий против турок, с горечью произнес:
Если бы не эти предатели-австрияки, то мы бы непременно взяли Силистрию. А ведь я сражался против мятежных венгров, спасая их империю! Стоило ли проливать русскую кровь, выручая тех, кто отплатит за это черной неблагодарностью? Мы понесли большие потери, но Силистрия вот-вот должна была пасть. А мы бесславно ушли, бросив все, чего добились. Так что лучше обо всем этом забыть, госпожа подпоручик.
Я подумала, что если б он не знал, что я замужем, то, может быть, был бы поразговорчивей. Но, увы, слово не воробей, да и интрижки, пусть с генералами, мне ни к чему.
Сразу же после ужина Хулиович пригласил нас всех в домик, где радисты уже установили рацию. На скате крыши, обращенном к югу, была закреплена солнечная батарея, а на близлежащий высокий тополь поднималась змейка антенны. Хулиович взял гарнитуру и произнес:
Третий, третий, здесь Иглесиас, прием.
Я вспомнила, как однажды спросила у капитана, откуда у него такой странный позывной. Тот ответил анекдотом: «А теперь послушайте песню в исполнении Хулио Иглесиаса, что, в переводе на русский, означает: «Ну что же ты, Иглесиас?»
Из гарнитуры послышалось:
Третий на приеме.
У генерала Хрулёва от удивления глаза полезли на лоб. А Хулиович тем временем продолжал:
Третий, мне нужен Зимний. Как меня понял, прием?
Через две минуты мы услышали голос Рината Хабибулина:
Зимний на связи.
Это Иглесиас. Нам нужен государь.
Минуты через три из гарнитуры послышался голос императора:
Здравствуйте, Александр Хулиович, слушаю вас.
Ваше величество, у аппарата генерал Хрулёв.
Хулиович передал гарнитуру генералу, который взял ее словно неразорвавшуюся гранату. Один из связистов показал ему, куда именно нужно говорить. И тут Хрулёв, поверив, что это не сон, вдруг неуверенно произнес:
Здравия желаю, ваше императорское величество! Генерал Хрулёв эээ на связи!
Степан Александрович, здравствуйте. Я надеюсь, что вы уже получили мое распоряжение отправиться в Крым и принять под свою команду все находящиеся там части. Нет, еще не получили? Так знайте вы получите его со дня на день. А пока возьмите с собой все войска и как можно быстрее отправляйтесь в Крым
Хрулёв доложил императору, что он, еще до получения приказа о назначении его главнокомандующим в Крыму, начнет перебрасывать в Крым все находящиеся у него под рукой части.
Хрулёв доложил императору, что он, еще до получения приказа о назначении его главнокомандующим в Крыму, начнет перебрасывать в Крым все находящиеся у него под рукой части.
Потом, распрощавшись с императором, генерал отдал гарнитуру Шеншину, который с Ником и с Хулиовичем, извинившись, отошли в сторону и продолжили сеанс. А Степан Александрович еще долго переваривал все, что ему довелось услышать. Я попыталась вывести Хрулёва из ступора, сказав ему:
Ваше превосходительство, это всего лишь тех-ника
Эх, милая простите, госпожа подпоручик, ответил он, как не хватало такой связи нам во время похода против разбойников-кокандцев в составе отряда графа Перовского. Необычная и чудесная у вас техника. А можно и с другими частями так связываться?
Конечно, ваше превосходительство! Насколько я знаю, у нас с собой есть несколько переносных устройств. В том числе, конечно, и для вас.
Потом Хрулёв был поражен видом нашего «Раптора», на котором мы переправили его на другой берег за считанные минуты.
Господин капитан, каюсь, я поначалу не поверил вам, что ваш корабль может двигаться с огромной скоростью без парусов и гребных колес. Теперь я верю, что на нем можно прорваться сквозь вражескую эскадру.
Мы с Ником направились к палатке, поставленной для меня. Ник заночевал тут же, на улице, ведь вечер был теплым, а небо безоблачным, в россыпях звезд. Я вспомнила песню, которую исполнял один из героев фильма «В бой идут одни старики»: «Нич яка мiсячна, зоряна, ясная»
А на следующее утро, когда пришла пора грузиться в «Тигр», я увидела, как в предрассветных сумерках «Раптор» уходит в море с Ником на борту. Мне же предстояло ехать несколько дней по «пыльным тропинкам забытых планет» тьфу ты, Новороссии и степного Крыма. Но, как говорит реклама на российском телевидении: «Значит, Крым!»
7 (19) сентября 1854 года. Черное море,
тридцать пять морских миль до Севастополя
Поручик Гвардейского флотского экипажа
Николай Максимович Домбровский, представитель
командования Первого экспедиционного отряда,
корреспондент медиахолдинга «Голос эскадры»
Мы вышли в море на рассвете. Наш катер сноровисто мчался по водной глади, все дальше и дальше удаляясь от Херсона и приближая нас к следующему эпизоду войны, которая началась за сто с лишним лет до моего рождения. Странно как-то все
До выхода я имел длительную беседу с Хулиовичем. Когда он мне сказал, что назначает меня своим представителем, пока сам не придет с генералом Хрулёвым, я напрямую спросил, что мне предстоит делать. Его ответ был изумительным: «будешь заниматься все той же фигней, что и обычно, но вот только вдобавок информировать меня обо всем, что происходит, представлять меня на всех мероприятиях, ну и далее по списку». Иными словами, принеси то не знаю что. Причем в темпе «держи вора».
Кроме того, мне не хотелось, чтобы Маша отправлялась по выжженной степи, тогда как я буду кайфовать на борту «Раптора». У родителей одного моего приятеля была лодочка, на которой мы нередко ходили по Лонг-Айлендскому заливу, то понырять, то в Коннектикут, то вдоль берега, то даже в Нью-Йорк. Конечно, скорость была не та и вооружения никакого, зато комфорта было всяко побольше. Ну, не предусмотрены на «Рапторе» бар с коктейлями (кои мы потребляли втайне от предков приятеля) и шезлонги Да и нырять предстояло не мне, а капитану Мишину и его ребяткам, и не сейчас. Зато небольшая морская прогулка, да еще и с гарантированной безопасностью, куда приятнее, чем трястись несколько дней по степи, пусть даже в «Тигре», оборудованном кондиционером.
Я умолял Хулиовича отправить Машу на «Рапторе», в идеале вместо меня или хотя бы в довесок ко мне. Насчет первого он даже слушать не стал, а насчет второго сказал, что ему, видите ли, нужен журналист.
У меня такое впечатление, что он влюбился в Машу, только вот не хочет в этом признаваться. Да и нашей «Валькирии» он, как мне кажется, небезынтересен. Вот только Маша любые отношения в данный момент расценит как измену со своей стороны; не знаю, сколько ей предстоит ждать, чтобы решила, является ли она вдовой, и не пора ли устраивать свою жизнь в этом мире заново. В монахини она не пойдет, не такой она человек, хотя и верит в Бога.