Зато добавилось других проблем на тренировки приходилось возить еще и ее партнера, забирая его из другого детского сада. Этим тоже занималась я, моталась туда-сюда по пять раз на дню. Забрать ее, забрать его, отвести на тренировку, дождаться, когда закончат, развести снова по садикам, заскочить домой, схватить на ходу что-нибудь поесть, а чаще и ничего не схватить, и бежать на работу, благо, что больница рядом с домом через дорогу буквально. Того, что я зарабатывала, хватало как раз на оплату Юлькиных тренеров и общих занятий.
Мало того я восстановилась в институте, решив закончить его, но сил не хватало, да и желания тоже большого не было уже всему свое время, видимо. Все мои бывшие однокурсники работали врачами, и среди них я не знала никого, кто был бы доволен своим выбором профессии. Но Артем настаивал думаю, ему просто стыдно было сказать кому-то, что его жена работает медсестрой.
Эта попытка не увенчалась успехом, Юлька пошла в школу, я бросила работу (кстати, на этом настоял Артем не особо ему нравились мои ночные отсутствия), но и институт тоже бросила, не смогла и не захотела напрягаться. Я погрузилась в Юлькину жизнь, но Артему всегда казалось, что только он один занимается ребенком, только он делает с ней уроки, возит ее на тренировки, вообще только он, а я лежу на диване.
К этому моменту играть в футбол профессионально он закончил, открыл вместе с приятелем строительную фирму, денег стало несравнимо меньше, чем раньше, но на жизнь хватало вполне, что уж жаловаться. Мы абсолютно нормально жили с ним до этой осени, да, бывали разные ситуации, но как без этого? Идеальных людей не бывает, я ведь тоже не подарок. Когда, в какой момент все пошло под откос? Даже не знаю
Возможно, все началось тогда, когда я имела глупость связаться снова с Даниилом. Мы встречались с ним, еще учась в институте, потом разошлись, не сойдясь амбициями и характерами, и вот снова нас потянуло друг к другу, в больнице, во время дежурства на праздник.
Мы сидели со своими докторами в ординаторской, была нормальная компания, а дежурство первого января это форменное издевательство, и поэтому к вечеру, закончив с делами, мы решили отметить Новый год как все люди. В разгар вечеринки позвонили хирурги и сказали, что сейчас придут в гости. Пришли. Данька, увидев меня, обрадовался обычно я только здоровалась на лестнице или в коридоре и бежала дальше, не останавливаясь и не разговаривая, а тут уж никуда не денешься. Весь вечер он не сводил с меня глаз, почти не пил, не реагировал на подколки остальных докторов.
Пригласив танцевать, он, улучив момент, вытащил меня в соседнюю комнату ординаторской, где было темно, прижал к стене и зашептал:
Машка, если б ты знала, какой я был дурак, что не женился на тебе! Все время думаю, ну, почему, зачем я так поступил? Ведь вместе нам было хорошо, помнишь?
Даня, ты пьян.
Ты же видела, я почти не пил. Машка, пойдем к нам, в хирургию, у меня есть ключи от дядькиного кабинета его родной дядя был заведующим хирургическим отделением, в котором Даниил работал. Идем, Машенька
Какая шлея попала мне под хвост в тот момент, до сих пор не понимаю, хотя уже третий год тянется эта волынка. Но я пошла с ним, и мы провели обалденную ночь, уснули потом на диване, обнявшись.
С тех пор пошло Мы встречались сначала только в больнице, но потом кто-то сказал Даниилу, что об этом начали разговаривать, а это не было нужно ни ему, ни мне, зачем? И мы перенесли наши встречи на нейтральную территорию в квартиру его второго дяди, одинокого мужика, отсидевшего лет пятнадцать в общей сложности. Как говорил Данька, «в семье не без урода». Зато Серега радостно встречал нас каждый раз, предоставляя в полное распоряжение комнату в своей квартире. Там мы и встречались.
Потом, когда я уволилась из больницы, все превратилось в проблему ускользать из дома становилось все труднее. Оставалось одно во время Юлькиных тренировок Данька подъезжал на машине, забирал меня и увозил к Сереге. Что думала по поводу его постоянных отлучек жена оставалось загадкой.
Не забивай себе голову этим, говорил обычно Данька, прижимая меня к себе. Я ведь не ухожу из семьи, не бросаю ее пусть будет довольна и этим. Ты не представляешь, как она мне все мозги проела то денег мало, то работаю много, то ни праздников у нее, ни выходных, ни совместного отпуска! А как до постели доходит, вообще удавиться хочется то голова у нее, то задница! Вот ты от мужа как отмазываешься?
Никак, улыбнулась я, упираясь подбородком в его грудь. Это он в последнее время отмазывается.
Данька хохотал, целуя меня, а мне эти разговоры не нравились не хотелось делать кому-то больно, будь то его жена или мой муж. В конце концов, только мы с Данькой виноваты в том, что сейчас происходит, зачем искать изъяны в других людях? Но, возможно, лично я не пошла бы на это, если бы Артем уделял мне немножко больше внимания, замечая, что я женщина, и даже довольно привлекательная. Но он не утруждал себя подобными проблемами, к сожалению, а меня, напротив, стало вдруг так сильно тянуть к нему, что я не могла даже мимо пройти, чтобы не коснуться рукой, не прижаться к нему, не поцеловать. Но все это его только раздражало, я уже видеть не могла, как он закрывает глаза и поджимает губы, едва только я ложусь рядом с ним на диван или пытаюсь обнять за талию, когда он курит в кухне.
Я не особенно верила в рассказы Даниила у него всегда была завышенная самооценка, красивый мужик, привык, что бабы от него без ума, и возможно, что его жена не была такой, как он говорил, просто привыкли друг к другу, страсть поугасла немного. Но в одном Даниил прав это не мое дело.
Мы редко выбирались куда-то просто потому, что большинство хозяев местных кафе и клубов отлично знали меня в лицо муж-то в свое время был парнем известным. Кому нужны проблемы? Словом, «наша жизнь простыня да кровать», так, кажется, у Есенина?
Сейчас мне вдруг жутко захотелось позвонить ему и пожаловаться, он был в курсе моих дел, именно он и обнаружил у меня эту опухоль врач все же. И он настоял на том, чтобы я поехала в диспансер на обследование. Я оделась и вышла в коридор, присела, завязывая кроссовки.
Ты куда? удивился муж, уже занявший привычную позицию на диване.
В ларек, хочу шоколадку.
Мам, и мне! закричала из комнаты Юлька.
Пресс надо качать! взвился Артем, оседлав любимого конька спортивное воспитание.
Перестань, что случится от одной шоколадки? попробовала я, и напрасно, как обычно:
Вот-вот, ты только так и рассуждаешь! А зубы начнут гнить, и так желтые все, скоро вываливаться станут!
Да пошел ты, пробормотала я, выходя из квартиры.
На улице было прохладно, сентябрь все-таки, конец месяца, я пожалела, что не прихватила шапку. Встав за угол дома, где дуло все же меньше, я набрала номер Даниила.
Привет, это я. Можешь разговаривать?
Да, я на работе. Как твои дела? в его голосе послышалось беспокойство.
Плохо, Даня я прикусила губу, стараясь не заплакать.
Насколько?
Насовсем
Так, Машка, ты где сейчас? решительно спросил он. Я приеду и заберу.
Я на улице, в ларек пошла. Не надо меня забирать.
Ты только не плачь, обещаешь? Это не смертельно, все можно решить. Тебе стадию сказали?
Да. Пока единица.
Машка, так это же совсем фигня прооперируешься, даже воспоминаний не останется!
Да, и груди тоже, и волос, прорыдала я, уже не в состоянии сдерживаться.
Ой, подумаешь! Нашла, за что переживать!
Это тебе не за что переживать, а мне как жить потом? Как раздеваться, как в постель ложиться?
Маша, ты же не ребенок, сама понимаешь не это главное в человеке, попробовал зайти с другого конца Даниил, но сделал только хуже:
Ты еще скажи мне, что в человеке главное душа! взорвалась я. Только что ж они, душевные и страшненькие, постоянно в старых девах остаются?
Маша
Что Маша?! Можно подумать, что тебе будет жутко приятно прикасаться ко мне, видя мое изуродованное тело!
Господи, Машка, какая ты дура! Да мне все равно, как ты выглядишь, я разве потому с тобой, что мне только одно от тебя нужно? Мне с тобой хорошо, ты меня понимаешь и принимаешь таким, как есть, не пытаясь переделывать и перекраивать, успокаивающе проговорил Даниил. Мне нужно, чтобы ты была со мной рядом, Машка.
Ты еще скажи мне, что в человеке главное душа! взорвалась я. Только что ж они, душевные и страшненькие, постоянно в старых девах остаются?
Маша
Что Маша?! Можно подумать, что тебе будет жутко приятно прикасаться ко мне, видя мое изуродованное тело!
Господи, Машка, какая ты дура! Да мне все равно, как ты выглядишь, я разве потому с тобой, что мне только одно от тебя нужно? Мне с тобой хорошо, ты меня понимаешь и принимаешь таким, как есть, не пытаясь переделывать и перекраивать, успокаивающе проговорил Даниил. Мне нужно, чтобы ты была со мной рядом, Машка.
Прости меня мне стало стыдно за что я накричала на него, в чем он-то виноват?
Не извиняйся, я ведь все понимаю. Мы увидимся завтра?
Да. Хочешь, я приду к тебе днем?
Зачем спрашиваешь? Конечно, хочу. Целую тебя.
И я тебя.
Возвращаться домой не хотелось, не хотелось снова попадать в это помещение, наполненное недовольством и досадой, раздражением каким-то. Я купила в ларьке две шоколадки и побрела к подъезду. Дома потихоньку сунула Юльке половинку от одной «Аленки», та благодарно улыбнулась и тихо, как мышка, шмыгнула к себе в комнату с добычей в лапках. Мне стало жалко дочь до слез с таких лет ребенок приучается делать что-то втайне от отца.
Я налила себе чашку зеленого чая, села, вытянув ноги на стоящий рядом стул, и замерла в такой позе часто теперь впадала в такое состояние, прислушиваясь к происходящему в моем организме, словно могла услышать, как растет внутри это нечто, так перекосившее жизнь.
О чем задумалась? спросил Артем, входя на кухню.
Я вздрогнула от неожиданности и плеснула на ногу чаем.
Аккуратнее! поморщился муж, подавая мне полотенце. Обожглась?
Вроде нет, я вытерла воду, Артем вдруг отнял у меня кружку и взял за руку:
Маша, что происходит?
Ты не знаешь, да? Или просто не хочешь знать? Тебе так удобнее, да, Артем? Списать все на бабью дурь и финты, не забивать свою голову моими проблемами?
Перестань. И что, сделать совсем ничего нельзя?
Можно, усмехнулась я, смахивая слезы. Можно, Артем сначала операция, потом курс химии, потом волосы вылезут, потом все равно пойдут метастазы. Знаешь, какой срок жизни после подобных операций? Пять лет. Это если очень повезет. И эти пять лет превратятся в кошмар.