Но ведь попробовать можно.
Я не хочу пробовать. Сейчас Пашка предложил мне пролечиться новым препаратом амбулаторно, посмотреть, как пойдет, а к лету будет видно.
Лечись, равнодушно бросил муж, моментально потеряв интерес к разговору, и даже не спросил а будет ли это лечение что-нибудь стоить, много ли лекарства надо, как долго продлится курс
Наверное, это правильно зачем ему знать это?
С лекарством проблем не возникло Паша выписал его на какую-то бабульку, выдал мне пятнадцать коробочек. Договориться с процедурной сестрой в своем отделении тоже труда не составило, она никогда не отказывалась помочь.
Приходи тогда к обеду, ладно, чтоб работы у меня поменьше было, сказала она, и я кивнула. Давай, до завтра.
Я спустилась в хирургию к Даниилу, вошла в ординаторскую он сидел за столом один и что-то писал, нахмурив брови. Подняв голову, он в первый момент не разобрал, кто это, бросил недовольно:
Вам кого?
Тебя.
Машка, прости увлекся, не узнал, он вышел из-за стола и обнял меня, целуя в губы. Привет, родная, как себя чувствуешь?
Ты как врач интересуешься?
Нет, как любовник! фыркнул он, потрепав меня по щеке. Выглядишь нормально, только под глазами опять Ты на ночь пьешь что-то?
В смысле?
Ну, пустырник хотя бы?
Да зачем? удивилась я, обняв его за шею.
Потому что отдыхать надо, а у тебя явная бессонница, он поцеловал меня в нос, поднял на руки. Посидишь немного, я сейчас допишу историю, и пойдем? Чаю хочешь?
Я сама, работай.
Даниил поставил меня на пол, чуть подтолкнув к дивану, а сам снова погрузился в писанину; я же налила себе чаю из большого термоса и села на диван, поджав ноги. Красивый он все-таки, такой красивый, что дыхание замирает, и сердце начинает биться чаще И всегда за ним бегали девчонки, стадами носились еще в институте, да и сейчас отбоя нет от медсестер, сам ведь рассказывал что только не выдумают, чтобы наедине остаться!
Ну все, я закончил! объявил Даниил, убирая в папку историю болезни. Переоденусь только и поедем. Тебе во сколько Юльку забирать?
У нее сегодня две тренировки, я свободна до восьми.
Заставляешь девку вкалывать, как за растрату! покачал он головой и начал стягивать голубую больничную робу.
Никто уже ее не заставляет давно, она сама туда несется. Ей интересно, все взрослые вокруг, она самая младшая, но никто этой разницы не видит у них так принято, я подошла к нему сзади и прижалась к голой спине лицом. Данька, а ведь я люблю тебя, ты знаешь это?
Ты говоришь это в первый раз за все три года, заметил он, поворачиваясь ко мне лицом.
Тебе так важно слышать это?
Иногда очень хочется, признался Даниил.
Когда мне хотелось слышать это от тебя, ты тоже молчал, помнишь? Еще в институте, когда мы с тобой встречались, я так ждала, что ты скажешь мне это я люблю тебя, Машка. Но ты был слишком занят собой, чтобы замечать мои желания.
Отомстила? улыбнулся он, чуть отстранив меня и беря рубашку.
Нет. К Сереге поедем?
Хочешь, можем просто по городу покататься? Давай в кофейню съездим, пирожных купим твоих любимых, со сгущенкой, хочешь?
Хочу.
Он повез меня в кофейню на набережной, мы долго выбирали, что именно купить, остановились на торте из безе, белоснежном, похожем на облако.
Не осилим! засмеялась я, но Даниил уверенно сказал:
До вечера-то? Легко!
Ты толстеешь, между прочим! заметила я, беря его под руку. Скоро пузо над ремнем повиснет.
Да, ты зато скоро исчезнешь. Ты вообще что-то ешь или только кефир свой пьешь?
Аппетита нет совсем.
А лечиться начнешь, что будешь делать? У этого препарата побочных эффектов куча, в том числе и анорексия, совсем ноги перестанешь таскать запасов-то в организме никаких, чуть повысил голос Даниил.
Да ну тебя! отмахнулась я. Не воспитывай.
Тебя бить пора, а не словесно убеждать. Ты ж не маленькая, Машка, должна ведь соображать немного!
Поругаемся! предупредила я, и Даниил замолчал.
Приехав к Сереге, мы его не застали, видимо, утащился к своим дружкам в Николаевку, но ключи у Даньки были, поэтому ничего не сорвалось.
Меня всегда удивляли его рассказы о том, что жена отказывает ему как можно добровольно отказаться вот от этого? От этих рук, которые знают, где, как и что погладить, от губ, прикосновение которых к коже заставляет каждый раз вздрагивать от наслаждения? Не понимаю
-Машка, проспишь! шепотом сказал Данька, убирая волосы с моего лица и легонько целуя в лоб. Устала?
Сколько времени? потягиваясь, спросила я.
Половина восьмого, целуя меня все настойчивее, пробормотал он. Еще успеем
Дань, ты только представь вместо груди будет только рубец, грубый и безобразный, прикрыв глаза, произнесла я, поглаживая его по затылку.
С чего ты это взяла? Сейчас можно сделать все аккуратно и красиво, даже с пластикой, если захочешь. Не думай об этом, все хорошо будет, уж мне-то поверь, я ведь хирург.
Знаешь, Ирка, которая меня устроила в этот диспансер, раньше там работала, она онкоуролог. Так у нее самой была какая-то опухоль, ее оперировали и даже наркоз нормальный не дали, новокаиновую блокаду сделали и привет. И это притом, что она сама врач, и работала там же, только этажом выше. А ты говоришь! Представь, какое отношение к обычным пациентам? Там ведь палаты на двенадцать человек, дышать нечем, и стены в такой цвет покрашены, что только умирать хорошо, а жить не хочется, на все это глядя, я передернулась при воспоминании о тамошних интерьерах. Такое впечатление, что все направлено на то, чтобы как можно меньше народу выздоравливало!
Машка, ну, не накручивай ты себя! взмолился Даниил, прижимая меня к себе. Если будет надо, лежать будешь в отдельной палате, там и такие есть, мало совсем, но ведь есть же. Дядьке скажу он выбьет. Речь ведь не о том тебе надо просто понять, что операция вещь неизбежная, но потом зато все будет хорошо.
Даня, я понимаю это. Но ведь и то, что порог выживаемости пять лет, я тоже знаю. У меня злокачественная опухоль, глупо думать, что она переродится так не бывает. И оперироваться я не буду, даже не заводи больше этих разговоров. Сейчас прокапаюсь, там посмотрим. Все, пора мне скоро Юлька закончит.
Я поднялась с кровати и стала одеваться. Разговоры о болезни начали напрягать меня, я злилась на себя и на Даньку, на Артема, на весь свет
Я увезу тебя сейчас, не торопись, Даниил сел и потянулся за висящими на стуле рядом с кроватью джинсами.
Я увезу тебя сейчас, не торопись, Даниил сел и потянулся за висящими на стуле рядом с кроватью джинсами.
Не хватало, чтобы кто-то увидел!
За углом от ДК выйдешь, никто и не увидит. Уже темно, как одна поедешь?
Юлька вылетела из зала вся в слезах, красная, с мокрыми волосами, прилипшими ко лбу:
Мама, я не буду больше с ним танцевать! ревела она, вцепившись мне в куртку.
Ну, что опять? присев перед ней на корточки и доставая платок, устало спросила я.
Подобные заявления Юлия Артемовна Смирнова делала примерно раз в две недели, в очередной раз не вынеся грубости партнера. Значит, придется опять беседовать с Олежкиными родителями, ничего не попишешь.
Я не могу больше, он мне сегодня чуть руку не сломал! продолжала плакать дочь, демонстрируя мне свежий синяк на запястье. Видишь? Схватил и вывернул!
В это время мимо меня попытался проскользнуть виновник торжества, но я успела поймать его за куртку:
Стоять! В чем дело?
Здрасьте, теть Маша, пробормотал Олег, опустив глаза в пол.
Так я слушаю тебя в чем дело, почему у Юли на руке синяк?
Я ее не трогал, моментально открестился он, и тут Юлька, уперев руки в бока, заблажила на весь холл:
Да?! Не трогал?! А кто мне руку за спину завернул? Не ты? Кто меня обезьяной назвал при всех, тоже не ты? Пусть Наталья Альбертовна скажет, она видела!
Так что будем свидетелей собирать или сам все расскажешь? знаком велев дочери замолчать, спросила я.
Я ее за дело, угрюмо пробурчал Олег, надуваясь, как воздушный шар. Она шаги путает
И что убить ее за это? А когда ты путаешь шаги, что ей с тобой делать? Вы никак не можете понять, что вы пара, и если между вами нет понимания и согласия, то все бесполезно. Я объясняю вам это пятый год, меня уже просто тошнит от этих разговоров, я отпустила рукав его куртки и выпрямилась. Все, Олег, иди, скажи маме, чтобы позвонила мне вечером. Я могу надеяться на твое мужское слово?
Да, буркнул он и побежал вниз.
Не скажет он тете Оле ни слова, ты ведь знаешь, вздохнула Юлька, надевая красный беретик и застегивая куртку.
Пусть. Лишний раз докажет, что не способен ответить за слова.
А это важно?
Разумеется, беря ее за руку, ответила я. Нужно уметь отвечать за слова и поступки. Если ты обещаешь что-то, то хоть умри, но сделай.
А ты почему вчера плакала? вдруг спросила дочь, подпрыгивая и заглядывая мне в глаза.
Настроение плохое было.
С папой поругались? с чисто детской проницательностью догадалась Юлька. Что он стал такой орет все время
Кричит, машинально поправила я. Ты же не про подружку рассказываешь.
Ладно кричит, безропотно согласилась дочь. И на тебя тоже а ты плачешь потом, я ведь слышу.
Юлька, подслушивать неприлично, внушительно сказала я, отметив про себя, что пора прекратить рыдать в ванной.
Я больше не буду.
Артема еще не было, видимо, уехал играть, а я забыла, он обычно всегда предупреждал.
Мы поужинали, проверили уроки, и Юлька пошла спать, она вообще с ног валилась после двойных тренировок. Я взяла вязание начатый еще весной шарфик дочери, села в кресло, включив телевизор, и принялась перекидывать петли. Время близилось к десяти, а Артема все не было. Зазвонил телефон, и я решила, что это звонит Ольга, мать Олега, взяла трубку:
Да!
А можно Артема Владимировича? спросил тонкий женский голос.
Его нет, что передать?
Ничего! и в ухо мне ударили гудки отбоя.
У меня в голове словно разорвалась граната, все тело обмякло, руки затряслись, я едва смогла вставить трубку обратно в зарядное. Ничего себе! Бабы звонят прямо домой, не стесняясь, нормально, однако! Я опустилась на стул, обхватив руками голову. Теперь мне ясно, что происходит Значит, не только я, но и Артем тоже
Как теперь быть? Я твердо знала только одно выяснять отношения не стану, как бы тяжело мне не было.
В замке зашевелился ключ, пришел муж, бросил на пол пакет с формой:
Спит? кивнул он в сторону Юлькиной комнаты.
Да. Ужинать будешь?
Буду, весь день не ел.
Я накрыла на стол, налила чаю себе и села за стол. Артем был в душе, когда снова позвонила настырная дамочка. Я постучала в дверь и молча протянула ему трубку.
Из душа муж вышел с виноватыми глазами, сел за стол и пробормотал:
Это не то, что ты подумала это по работе