Ты сейчас ужасно уродлива. С тоской глядя на неё, сказал Фридрих, не трогаясь с места. От тебя дурно пахнет, ты стара.
Вот и вали отсюда. Огрызнулась Изабелла.
Я знал, что ты это скажешь
Тогда какого чёрта напрашиваешься?! Вон! Вали в Гранствилл, и без Габи не возвращайся!!!
Консорт вышел, швырнув на пол кулёк с вишней и сильно хлопнув дверью. Королева длинно вздохнула, пряча лицо в ладони. Как она устала Как все Хлоринги, она была отважна, безрассудна и несгибаема, словно внутри неё был стержень или клинок из лучшей стали. Дурные или хорошие, Хлоринги были сильными людьми, яркими, необычными. Единицы из них прожили тихую и спокойную жизнь, все остальные вечно искали каких-то приключений и опасностей на свою пятую точку, всегда находили и, что тоже являлось фамильной чертой, почти всегда успешно выходили из всех передряг. Но бывали и катастрофы, как и вся их жизнь, весьма и весьма яркие. Как смерть Алисандры, королевы-отравительницы, успешно отравившей трёх мужей и уничтожившей одним махом пятьдесят эльфийских князей со всеми их соратниками, которые только что помогли ей избежать плахи. Единственный выживший в учинённой по её приказу бойне, король эльфов Кину Ол Таэр снёс ей голову прямо на ступенях собора Марии-на-водах, где Алисандра только что обвенчалась со своим избранником, которому и сделала подарок в виде мёртвых эльфов. Об этом до сих пор рассказывали сказки, сочиняли баллады и канцоны и пели на площадях. Возможно, устало подумала Изабелла, крах их семьи будет таким же ярким и незабываемым Какое, однако, слабое утешение!
Внешне такая же, как всегда, то есть, сварливая, раздражительная, надменная и язвительная, Изабелла внутри была страшно напряжена и уже начала чувствовать сильную усталость. Она даже похудела, что в её время отнюдь не считалось красивым и не радовало женщину, к которой это относилось, ничуть. Ей казалось, что сам воздух в Сансет загустел от скопившегося напряжения, и начал слегка горчить. Улыбающиеся и кланяющиеся фрейлины могли накапать яда или впустить к ней убийцу. То же пажи и герольды. Стражники могли перерезать горло или накинуть удавку на шею. Изабелла дурно спала, ей всё мерещились шаги убийц. Умом она понимала, что пока живы брат и племянник, убивать её бессмысленно и даже опасно, но где гарантия, что они ещё живы?! Может, их уже уничтожили, и убийцы, опережая вести, спешат по её душу? Королева упрямо боролась с паническими атаками, собрав в кулак свою стальную волю, но эта борьба истощала её.
Но пока она жива и борется! Изабелла присела к секретеру и принялась писать. Писала она по-эльфийски королева отлично говорила и писала на десяти языках, мелко-мелко, на тонкой бумаге, привозимой из далёкой страны Катай, безумно дорогой и очень редкой. После этого, очень длинного, письма, она написала ещё одно, как положено, на латыни, на обычной бумаге, запечатав это письмо своей гербовой печатью. Второе письмо она отдала пажу, велев ему вручить его Фридриху, а с первым отправилась в конец коридора, где стоял высокий узкий шкаф. Отодвинув намотанные на длинные палки старые пыльные портьеры, Изабелла отодвинула панель и очутилась на узкой лестнице, ведущей вверх, сначала прямо, а потом по спирали, внутри узкой башенки, снаружи казавшейся просто декоративной пристройкой к фасаду дворца.
Забравшись на самый верх, Изабелла очутилась в очень странном помещении: круглом, узком, и полностью захламлённом, но не хламом, а всяческими дорогими и даже драгоценными вещами. Пробивающиеся через заколоченные узкие длинные окна-щели солнечные лучики освещали груды дорогой посуды из золота, серебра, малахита, янтаря и яшмы, оникса и хрусталя; рулоны драгоценных тканей: парчи, кружева из золотых нитей, паучьего шёлка; книги в окладах, украшенных неслыханно дорогими и красивыми камнями, чьё мягкое сияние придавало комнатке сказочный и таинственный вид, и множество всяческой драгоценной утвари, вещей, украшений, даже оружия. Где-то вверху ворковали голуби, но на вещах не было и следа голубиного помёта.
Дядюшка Ю-у-ухан Вкрадчиво позвала королева. Что-то еле слышно прошуршало где-то в недрах драгоценного хлама, и стихло.
Дядюшка! Повторила королева призыв. Совсем близко от неё вдруг отчаянно разодрались крысы, с шумом, писком, шипением. Изабелла непроизвольно вздрогнула, подождала, пока шум прекратится, вновь позвала:
Дядюшка Юхан!
Откуда-то вдруг напахнуло сквозняком с привкусом болотной гнили, потом раздалось оглушительное карканье и хлопанье крыльев, словно мимо королевы пронеслась стая ворон, её даже обдало ветром и запахом птичьих гнёзд.
Ну, прости, дядюшка! Всё так же умильно попросила королева и вкрадчиво добавила:
А я тебе кое-что принесла.
Не надо мне. Капризно произнёс из темноты скрипучий голос, и Изабелла лукаво улыбнулась.
Ты же не видел ещё!
И не показывай, всё равно не буду смотреть. Говоривший был невидим и говорил, казалось, со всех сторон сразу.
Изабелла, тем не менее, достала из сумочки мешочек из замши, а из мешочка настоящее чудо. Эльфийской работы букетик из розы и двух ландышей, из малахита, розанита, изумрудов и жемчуга; на широких листьях ландышей лежали алмазные капельки росы.
Не смотрю-не смотрю! Капризно пропел скрипучий голос, и почти в тот же миг возле королевы возник карлик, главной деталью внешности которого был нос. Он был таким огромным, что просто не мог принадлежать человеку, даже маленькому, даже каким-то образом изуродованному. Всё остальное: морщинистое лицо, кругленькое, как бочка, тельце и тонкие кривые ножки уже как-то не бросалось в глаза.
Дай сюда! Алчно сверкая глазами, карлик выхватил у королевы букетик и заворковал над ним, запричитал, осматривая, оглаживая короткими пальчиками и даже время от времени касаясь кончиком длинного, узкого и ядовито-красного языка:
Хороший, хороший Ворковал он, мой, хороший!
Обмен! Напомнила королева.
Куда опять собралась, греховодница? Поинтересовался карлик ворчливо, пряча драгоценность в большой кошель, висевший у него на поясе, где что-то явственно и очень нежно звякнуло.
Нужно отправить письмо. Так, чтобы никто не узнал, не увидел и не перехватил.
Интриги, заговоры Фыркнул карлик. Глупости всё ваши. Толчется мошка, толчется, думает, что правит миром Ха! Мир мошкары! Руку дай. Он бесцеремонно схватил изящную ухоженную ручку Изабеллы, ткнул в палец длинной чёрной иглой Изабелла дрогнула, но стерпела, и подставил зеркальце под каплю крови. Ударившись о зеркальце, тяжёлая капля взорвалась облачком мельчайшей пыли, и из этого облачка возникло существо чёрная, крупная летучая мышь с отвратительной мордочкой. Королева вновь чуть заметно вздрогнула, поморщившись.
Да уж! Насмешливо фыркнул карлик. У кого дербник, у кого голубь У кого-то даже грифон был. Моё зеркало не обманешь! Чего морщишься?.. Это твоя тёмная сторона. Бери и пользуйся!
После некоторых колебаний, пересилив себя, королева пристроила своё послание на шею неприятному созданию, словно кулон. Как бы оно ни выглядело, а кулон доставит только Гарольду и никому другому, и, выполнив свою миссию, бесследно исчезнет.
Значит, старая интриганка задумала заполучить себе племянницу? Сцепив вместе кончики пальцев, протянул Дрэд. Интересно, и не глупо, да, да Выдаст её за своего никчёмного консорта, и объявит их потомство своими наследниками. За этим породистым жеребцом, не смотря на всю его никчёмность, стоят пять сильнейших королевских семей Европы, да, да Тронуть его и его семью будет опасно. Умный ход, но такой женский! Придумать такой блестящий ход и довериться никчёмному вертопраху! Ах, женщины! Тварюшки глупые, но забавные! Он засмеялся, и Амалия тоже улыбнулась, несколько кисловато, развеселив Дрэда ещё больше.
Значит, старая интриганка задумала заполучить себе племянницу? Сцепив вместе кончики пальцев, протянул Дрэд. Интересно, и не глупо, да, да Выдаст её за своего никчёмного консорта, и объявит их потомство своими наследниками. За этим породистым жеребцом, не смотря на всю его никчёмность, стоят пять сильнейших королевских семей Европы, да, да Тронуть его и его семью будет опасно. Умный ход, но такой женский! Придумать такой блестящий ход и довериться никчёмному вертопраху! Ах, женщины! Тварюшки глупые, но забавные! Он засмеялся, и Амалия тоже улыбнулась, несколько кисловато, развеселив Дрэда ещё больше.
Поезжайте в Хефлинуэлл, на эту их помолвку. Отсмеявшись, сказал Дрэд. Марьяж этот Риму не нужен, но чтобы девица Ульвен покинула Элодисский лес крайне желательно. Заодно попробуйте там провернуть одну из ваших блестящих схем.
С которым из братьев?
Предпочтительнее, конечно, герцог, но и второй сгодится, да, да
Как скажете! Преувеличенно-покорно согласилась Амалия, но Дрэд лишь погрозил ей пальцем:
Шалунья!
Кира была счастлива. Конечно, нормальной девушке её существование показалось бы сплошным ужасом, но после Девичника, после Доктора и гостей, девушке казалось, что она в раю. Лютую тоску по новорожденному сыну она привычно трансформировала в заботу о тех, кто был подле неё теперь, прежде всего, конечно, об Аресе. Он оказался, о чудо, именно таким, каким Кира придумала его себе и полюбила: спокойным, сильным, добродушным и даже заботливым. Доля его заботы доставалась и Кире: он вечером всегда спрашивал, не хочет ли она «жрать», и предлагал помыться в бассейне, менее тёплом и более глубоком, чем бассейн в Девичнике, но Кире нравилось. Здесь всё ей нравилось. Уже одно то, что нет Доктора, делало в её глазах любое место истинным парадизом. В первые часы она всё не могла поверить, что какое-то время (хоть бы больше никогда!) не увидит его мерзкую рожу и не услышит его голос, не почувствует ударов его палки! А потом попыталась осознать и принять то, что видит предмет своего обожания каждый день, слышит его голос, получила право прикоснуться к нему, и даже ощущает его заботу Это было так немного, но для Киры, три года пробывшей Паскудой, и это было, словно сон наяву. Полюбила Ареса она давно, но теперь и любовь её трансформировалась, превращаясь из идеальной в реальную, и девушка находила в этом источник новых сил жить и даже какого-никакого, но счастья.
Что мучило Киру каждую секунду это «её девочки», оставшиеся без единственной поддержки, которую получали только от неё. Несколько дней Кира собиралась с духом, чтобы обратиться к Аресу, не смотря на риск такого поступка. Боялась она не побоев видит Бог, ей это было не впервой, и ради «своих девочек» девушка готова была на любую муку. Чего именно боялась, Кира не смогла бы сама себе толком объяснить, а на самом деле боялась она того, что её божество, испускавшее свет, который все три года грел её и помогал выжить, отреагирует так, что перестанет быть таковым, и этого краха Кира, если что, наверное, не пережила бы. Девушка боялась и за свою любовь, и за своего кумира тоже И судьба, решившая, наверное, сжалиться над Кирой, избавила её от сомнений и риска, и помогла ей сама.