Арес, как и Гор когда-то, частенько отправлялся на собачьи бои, но феноменальными силой и скоростью Гора похвастать не мог, и нередко возвращался оттуда чуть живой. Так получилось и в этот раз: пёс прокусил ему запястье и изодрал когтями живот и бёдра так, что Арес с трудом дополз до Приюта, оставляя повсюду кровавые следы.
А где Доктор? Янус помог ему добраться до лежанки и встал рядом в бесплодном сочувствии.
Уехал Клизма Прохрипел Арес, зажимая кровоточащее запястье. Нету суки
Я могу помочь! Кира метнулась к нему, упав на колени у лежанки и вся дрожа от волнения. Янус замахнулся, чисто машинально даже:
Ты чё, Чуха
Оставь! Рявкнул Арес. Она это Клизме всегда помогала, она знает!
Надо запястье перетянуть, вот тут, Кира ловко перехватила запястье, и Арес уступил ей, морщась. Полосой ткани, оторванной от рубашки, она перетянула запястье, наложив тугую повязку.
Надо в Девичник. По-прежнему дрожа, сказала Кира. Я знаю, где у Вонюч
Вонючка он, Вонючка! Добродушно, не смотря на боль и слабость, усмехнулся Арес. Янус, своди её, пусть это, возьмёт, что надо.
И можно, Кира рискнула взглянуть в лицо своему кумиру, быстро, успев увидеть, какого красивого, серого, но тёплого, как речной песок, цвета его большие глаза, можно, я очень быстро посмотрю девочек?.. Она задрожала сильнее, но иначе она просто не могла. Я быстро, только взгляну Может, им помощь нужна?..
Можно. Ответил Арес, и волна такой благодарности, такого восхищения и такого обожания затопила Киру! В этот миг она готова была, стоя на коленях, ноги ему целовать! Только быстро, это!
В Девичник Кира готова была лететь и летела бы, если б не боялась заблудиться в лабиринте темных путаных коридоров. Внутри она торопливо указала Янусу, что нужно взять, и, схватив снотворное, обезболивающее и мазь от ушибов, бросилась к «своим девочкам». Приласкала маленькую Клэр, баюкая её, как ребенка, и быстро обещая, что не бросит и всё равно будет приходить и помогать; смазала раны Марии и дала ей снотворное, приободрила и приласкала остальных девочек, называя каждую по имени и целуя, и побежала с Янусом обратно Арес нуждался сейчас в ней больше.
Пока она обрабатывала его раны, Янус возмущённо поведал ему, что Паскуда, оказывается, нарушает все запреты и табу уже давно И услышал в ответ:
А тебе что, жалко? Морщась, сказал Арес. Молодец она, чё? Они хоть и Чухи, а живые тоже, и это мы-то тоже нарушаем, потихоньку можно. Может, из-за неё они дольше проживут, тебе чё, жалко?
Нет, но Янус смешался. А в самом деле, чего он?.. Янус был довольно бесцветным и не особенно волевым парнишкой, но не злым и не упёртым это и помогло ему сблизиться с незлобивым Аресом. Непорядок просто Узнает кто
Ты не скажешь не узнают. Арес длинно вздохнул, прикрывая глаза: начало действовать болеутоляющее. Мазь приятно холодила раны, успокаивая боль и жжение. Паскуда зашила самые опасные порезы, действуя так, что Арес почти не чувствовал не только боли, но и особого дискомфорта у девушки была изумительно лёгкая рука. Наложила пропитанную лекарством ткань, прошептала:
Постарайся не двигаться и живот не напрягать, не говори громко, не шевелись К утру станет легче, у нас всё быстро заживает.
Ну чё молодец ты, чё. Вздохнул Арес. Сиди тут, со мной.
Да, я посижу. Кира вновь рискнула быстро взглянуть ему в лицо, поражаясь его чеканной красоте. Нос, лоб, губы, подбородок всё было вылеплено и очерчено словно бы рукой гениального мастера, безупречное, мужественное, сильное. Напряжение отпускало девушку, она расслаблялась, начиная осознавать, что произошло, и полная такой благодарности, такой любви! Как могла она бояться, как могла сомневаться в своём божестве?! Она переживала своё счастье остро, на грани боли, и сердце её едва вмещало его полноту. Бережно промокая Аресу пот чистой тканью, она иногда приподнимала компресс и заглядывала не кровоточат ли царапины?.. но всё было чисто. Арес лежал, закрыв глаза и глубоко дыша, привыкший к боли и почти не замечающий её. Кира понятия пока об этом не имела, а он сквозь опущенные ресницы рассматривал её, и отмечал, что девушка очень красива. Он привык, что она вечно с пузом, где-то в сторонке, стоит, опустив голову, не воспринимал её а она была как раз такая, как он любил: с белыми волосами, заплетёнными в косу и свёрнутыми в тяжёлый моток на затылке, с точёным носиком и пухлыми губами. Глаза, на миг взглянувшие в его глаза, были удивительные: почти чёрные, блестящие, и что-то в них было такое, что пронзило Ареса насквозь, словно молния. Приют заснул, сгустились сумерки, упала ночь, а Арес всё не мог уснуть, частью от боли, а частью от непонятного волнения, скорее приятного, чем нет. Он не видел девушку, но слышал её лёгкое дыхание и понимал, что она не спит караулит его, готовая помочь, убрать пот, унять кровь. Это было приятно.
Слышь это прошептал он, и Кира дрогнула, ближе склонилась к нему Арес ощутил её запах, какой-то травно-цветочный, словно увядающее сено. Тебя как звать? Паскудой это стрёмно звать-то тебя.
Кира. После паузы чуть слышно выдохнула девушка.
А я Ларс Надо ж, забыл уже почти! Ты это не говори никому, поняла? И при всех не давай вида там, что мы с тобой того общаемся. Поняла?
Да.
А ты красивая. Я привык, что ты с пузом вечно, а у тебя попка складненькая такая, и сисечки смачные Распусти волосы, а?..
Девушка послушно распустила косу, и она рассыпалась по плечам волнистыми прядями. Арес здоровой ладонью погладил эти пряди, любовно пропустил их между пальцами:
Люблю, когда у Чухи волосы светлые и такие, знаешь волнистые. Как у тебя. И это обнимашки люблю. Ты любишь?
Не знаю.
Ну, ясен пень! Горько усмехнулся Арес. Мы тут как эти тык-тык сколько хочешь, но не дай боже погладить, а я люблю всё такое. Он привлёк девушку к себе, и она с наслаждением прижалась к его боку, боясь дышать от счастья. Ты при всех не подавай виду, повторил он, а наедине мы это, по-своему будем делать, да?..
Люблю, когда у Чухи волосы светлые и такие, знаешь волнистые. Как у тебя. И это обнимашки люблю. Ты любишь?
Не знаю.
Ну, ясен пень! Горько усмехнулся Арес. Мы тут как эти тык-тык сколько хочешь, но не дай боже погладить, а я люблю всё такое. Он привлёк девушку к себе, и она с наслаждением прижалась к его боку, боясь дышать от счастья. Ты при всех не подавай виду, повторил он, а наедине мы это, по-своему будем делать, да?..
Алиса с утра страшно переживала и готовила всё свое мужество, чтобы обратиться к герцогу со своей просьбой, которая, она знала, ему очень не понравится. Ей показалось неправильным воспользоваться Гэбриэлом и его чувством к ней, особое чувство такта требовало от неё избегать интриг. Поэтому она дождалась прихода братьев и спела для них новую балладу про девушку, превращённую в птицу и сопровождающую повсюду своего возлюбленного, который не догадывался, что она рядом. Лишь в краткий миг, в свете полной луны, девушка могла превратиться в человека и сидела у его постели, пока он спал, целуя его и слыша, как во сне он произносит её имя. Баллада была такая красивая, печальная, пронзительная, что даже Габи едва не прослезилась и тут же рассердилась на себя за это. Кончилось всё тем, что молодой человек выпустил своего ястреба, который схватил птицу и к ногам его хозяина упала его возлюбленная. Растрогался даже Лучиано, что уж говорить о придворных дамах! Каждая вторая, не скрываясь, прикладывала платочек к глазам.
Вы сами себя превзошли, дама Алиса! Улыбнулся ей Гарет. Это самая прекрасная баллада на нордском, которую я когда-либо слышал. Что скажете, господин Терновник?
Мало найдётся эльфийских баллад, которые могли бы сравниться с этой по красоте и чувству. Произнёс эльф, и Алиса порозовела от удовольствия и гордости. И когда Гарет спросил, нет ли у неё каких просьб или желаний, она ответила:
Есть, милорд! И Гэбриэл дрогнул, но Гарет движением руки осадил его:
Так говорите же, дама Алиса. От такой прекрасной госпожи я готов выслушать что угодно, и что угодно исполнить.
Ловлю вас на слове, милорд! У Гэбриэла сжалось сердце: Алиса выглядела очень-очень храброй, а это значило, что она ужасно волнуется и даже боится. Даже досадно стало: почему она к нему-то сначала не обратилась?! Неужто он ей бы не помог?!
Я прошу вас за Альберта Ван Хармена. Теперь Алиса чуть побледнела, потому, что лицо Гарета мгновенно стало суровым, глаза превратились в синий лёд. Он хороший и честный человек, и я
Этот честный человек предал нас.
Я в это не верю! Алиса прижала к груди кулачки с переплетёнными пальчиками жест, сокрушающий дух Гэбриэла и лишающий его воли. Это какое-то недоразумение, я уверена в этом!
Никто в замке и в этом зале, Гарет обвёл рукой придворных Девичьей башни, и многие согласно закивали, не разделяет вашей уверенности и не готов поручиться за этого человека. Я сам в нём не раз сомневался
Я готов за него поручиться! Перебил его Гэбриэл, и Гарет чуть поморщился, не очень хорошо подумав при этом про Алису. Она поняла: покраснела, глаза вспыхнули, она гордо вскинула голову, маленькая, но полная такого достоинства, что не уступила бы любой высокой и статной королеве:
Я бы не хотела, милорд, жених мой, злоупотреблять вашей добротой и любовью, которую безгранично ценю и за которую очень благодарна. Я сама готова поручиться за господина Ван Хармена и разделить с ним все последствия, если ошиблась.
Вы отдаёте себе отчёт, дама Алиса, устало спросил Гарет, страшно недовольный тем, как разворачиваются события, что делаете и чем рискуете?
Да. Просто ответила Алиса. Но никакого риска нет, милорд. Я верю этому человеку, он не преступник.
Вы храбрая девушка, дама Алиса. После небольшой паузы, сказал Гарет, и толпа придворных, среди которых поднялся лёгкий гул, притихла. Я восхищаюсь вашей храбростью и готовностью защищать своих друзей, что бы ни произошло. Обещаю: я дам Ван Хармену шанс объясниться, и если он сможет развеять мои подозрения а это, учитывая все обстоятельства, весьма непросто, я не только помилую его, но и верну ему должность и состояние.
А твоя Алиса молодец. Заметил Гарет, когда они покинули Девичью башню и шли по галерее. Гэбриэл, который мрачно думал прямо противоположное, встрепенулся: