Кто-то пришел, сказала она, отпуская ручонку Агаши. Беги к мальчикам, я посмотрю, кто там, и приду к вам.
Агата убежала, на ходу оповещая громким криком всех, что они пропустили тетю Глашу, которая уже здесь, а они и не знают! Глаша же пошла к калитке, улыбаясь и радуясь хорошим легким и крепким голосовым связкам ребенка.
Но, испытав нечто непонятное, она вдруг остановилась на пару мгновений, постояла, прислушиваясь к себе и не интересуясь, что за персона пожаловала. Это оказался улыбающийся легкой, обаятельной и располагающей улыбкой мужчина.
Какое-то растянувшееся во времени мгновение они стояли, молча разглядывая друг друга, потом Глафира, не отрывая изучающего взгляда от гостя, прокричала:
Дети! Отец приехал!
Какой отец?! тут же раздался звонкий крик в ответ.
На мой взгляд, вполне себе хороший! продолжая изучать мужчину, громко ответила Глаша.
Здравствуйте, Глафира, усмехнувшись, заулыбался мужчина.
Здравствуйте, Трофим Романович.
Так уж и Романович, все улыбался долгожданный отец Ольгиных детишек.
Ростом немного выше среднего, такой подтянутый, жилистый, с хорошей мужской фигурой, с коротко стриженными чуть волнистыми светло-русыми волосами, не сокрушительный красавец и совершенно определенно не пригоженький паренек. Он был по-мужски интересен, привлекателен, но некоторая резкость черт лица и непростой взгляд дымчато-серых глаз придали бы его внешности жесткости, определявшей волевого человека, если бы эти черты не смягчали чувственные губы и удивительно приятная улыбка, образовывавшая ямочку на правой щеке, когда он улыбался.
«Совершенно как у Агаты», проскочило непроизвольное сравнение в голове у Глаши. Она его сразу узнала, да и трудно было бы не узнать: во-первых, потому что над кроватью Макара висел очень качественно сделанный профессиональным фотографом портрет отца, и в комнате у Агаши было несколько фотографий всей семьи и отдельно папы. Во-вторых, потому что отец частенько общался с детьми по видеосвязи, и Глафира пару раз мельком видела его лицо на планшете у Макара во время их беседы. И в-третьих, дети были поразительно на него похожи.
Папа! вдруг заорала Агата потрясенным, счастливым голоском и кинулась стремительным болидом к отцу, который, отпустив ручки дорожной сумки, наклонившись, расставил руки навстречу дочери и подхватил с ходу, подкинул хохочущую малышку вверх, поймал и прижал к себе.
Привет, Бусинка моя! радостно засмеялся он.
Папа! Папочка! орала от счастья дочурка, прижимаясь к отцу, обнимая за шею и суча ногами от переизбытка чувств.
Папа! заорал пуще сестры голосистый Макар, так же как Агаша проносясь мимо застывшей у калитки Глафиры и кидаясь к отцу. Ты приехал!
Трофим Романович успел быстро пристроить дочь на одну руку, присесть и подхватить второй рукой сына, обнять-прижать, усадить и его на руку и подняться во весь рост с обоими детьми.
Привет, сынок! поцеловал он счастливого Макара в щеку.
Привет, папочка! поцеловал в ответ сынок в щеку отца. Ты приехал!
Трофим! влился в общий радостно-приветственный хор голос Романа Матвеевича, поспешившего к ним.
Глафира предусмотрительно отступила в сторону и поспешила ретироваться в дом, сделав небольшой крюк к теплице и предупредив о появившемся госте Киру Палну.
Крикам радости, восклицаниям, восторгам и смеху не было предела. Все гомонили, суетились вокруг Разведова, наперебой пытаясь что-то сообщить, рассказать. Роману Матвеевичу все же удавалось вставить словцо-другое над головами перевозбужденных детей. Кира Пална, поддавшись общему настроению, металась по кухне, хватаясь делать сразу несколько дел одновременно и непрестанно улыбаясь.
Только Глаша, воспользовавшись бестолковым гвалтом и суетой, незаметно проскользнула через кухонные двери на веранду, прошла по галерее за угол дома, куда возбужденные радостные крики доносились приглушенно, села в ротанговое плетеное кресло, облокотилась на ручки и опустила лицо в ладони, прикрыв глаза.
В такой вот позе ее и нашел Трофим и, очень тихо подойдя, присел на корточки рядом.
Но Глаша его услышала, а может почувствовала, убрала руку с глаз и, подперев подбородок, посмотрела на мужчину внимательным взглядом необычных дымчато-серых глаз, неожиданно оказавшихся очень близко.
Я сейчас, заверила она, пообещав: Сейчас встану и помогу накрывать стол.
Давайте лучше я помогу накрывать стол, предложил тот, чуть улыбнувшись.
Ну давайте, легко согласилась Глаша и призналась, словно оправдываясь: Что-то я зверски устала.
Отец рассказывал, что у вас сейчас очень напряженный период в театре. Он все улыбался своей приятной улыбкой, сверкая ямочкой на щеке и внимательно рассматривая ее.
Напряженный, подтвердила Глаша кивком и продолжительным вздохом: М-да. Сегодня я сняла с главной роли ведущую актрису театра, пришлось выдержать скандал, устроенный ею по этому поводу. О-о-ух. А потом я нашла труп этой самой актрисы, убитой в своей гримерке. И давала долгие и нудные показания полиции.
Ох ты, впечатлился мужчина. Не свезло так не свезло. Что, тяжелая картина?
М-да, выдохнула Глафира. Ее задушили подушкой, а она, понятное дело, сопротивлялась, картина так себе, мало эстетичная, прямо скажем, хорошо без крови обошлось, но задушенный человек это А мы заявились в гримерку с худруком, который по совместительству ее муж.
Трофим присвистнул, выражая понимание ситуации.
И кто ее убил?
А вот это вопро-о-ос, протянула Глаша.
Как я понимаю, вы одна из главных подозреваемых? сочувствуя, расспрашивал он.
А вот тут мне как раз свезло, устало усмехнулась Глафира. У нас с худруком железное алиби.
Уже хорошо. И поинтересовался с искренним участием: А что теперь будет с вашей работой? Постановку отменят?
Нет. Завтра репетиция, и в очередной раз тяжко вздохнула. Вот так.
Идемте, Глаш. Трофим поднялся с корточек и протянул ей руку. А то сейчас все сюда сбегутся, разыскивая вас. И начнется сплошной кавардак.
Да, согласилась она и вложила руку в его раскрытую ладонь, принимая предложенную помощь, идемте.
Во время ужина Глафира слегка взбодрилась, чему в немалой степени способствовали смешные высказывания детей, замечательные блюда (оказалось, что Глафира зверски проголодалась и устала) и царившая приподнято-радостная атмосфера.
И все же из-за стола она ушла раньше всех, поднялась к себе и уже через десять минут спала мертвым сном.
Да, согласилась она и вложила руку в его раскрытую ладонь, принимая предложенную помощь, идемте.
Во время ужина Глафира слегка взбодрилась, чему в немалой степени способствовали смешные высказывания детей, замечательные блюда (оказалось, что Глафира зверски проголодалась и устала) и царившая приподнято-радостная атмосфера.
И все же из-за стола она ушла раньше всех, поднялась к себе и уже через десять минут спала мертвым сном.
На следующее утро в атмосфере похоронной сосредоточенности на сцене собрались все задействованные в постановке актеры.
Господа артисты, обратилась к ним в микрофон Глаша, стоя возле своего режиссерского стола. Я прекрасно понимаю, насколько всем сейчас непросто сосредоточиться и войти в творческое состояние после того, что случилось вчера. Гибель Элеоноры Аркадьевны страшная трагедия. Какие бы непростые отношения ни сложились у нас с ней, я считала и считаю ее великолепной, талантливой актрисой. Смерть молодой, здоровой, одаренной женщины это всегда трагедия. Нести всякую парадную лабуду типа: давайте в память о великой актрисе выпустим этот спектакль, возьмем повышенные обязательства работать пуще прежнего, я не буду и вам рекомендую не впадать в подобного рода патетику. Давайте просто соберемся с душевными и физическими силами, мобилизуемся и выпустим наш спектакль. Если кто-нибудь из вас чувствует, что ему не по силам дальнейшая работа, или кому-то кажется, что можно сказать «гоп», а потом не перепрыгнуть, то лучше сообщить мне об этом прямо сейчас, пока еще есть возможность его заменить. Если таковых нет, то давайте сосредоточимся, соберемся и приступим к работе.
И как ни удивительно, но сегодняшняя репетиция проходила великолепно актеры практически не лажали, никто не забывал текст, работали с полной отдачей, старались. Гордеева ровно, без шероховатостей и зазоров вошла в постановку, слаженно коммуницируя с партнерами. Так что репетиционные часы пролетели незаметно, настолько все погрузились в коллективное творчество, на одном общем дыхании, на хорошей энергетике, не растеряв творческого настроя и после обеда.
В перерыве Глафира позвонила Юре Лепину, как они и договорились утром, узнать, есть ли новости от специалистов-экспертов, и старый друг-одноклассник вполне себе добровольно и даже где-то радостно разгласил Глафире выводы патологоанатома, данные некоторых экспертиз и поведал кое-какие детали.
Ну что ничего поразительного он ей не сообщил; в общем-то, все, как Глафира и предполагала с самого первого взгляда на убитую умерла мадам Туркаева от удушения подушкой. То есть смерть наступила от асфиксии, если по-научному. И ничего более ни алкоголя в крови, ни сильнодействующих препаратов и вообще никаких препаратов и химии.
И прекрасное, вызывающее зависть и восхищение здоровье.
Глафира поймала себя на мысли, что ужасно сочувствует Туркаевой. Как же это нелепо и грустно! Столько сил, воли и упорства вложить в сохранение столь прекрасного здоровья, женской красоты и манкости, быть актрисой с интересной театральной и неплохой киносъемочной судьбой и умереть в самом расцвете сил, таланта, возможностей и женской зрелости. От чужих, неконтролируемых страстей. И не имеет значения, на кого конкретно эта страсть была направлена и чем вызвана.
Возможно, это покажется кощунственным, но у Глафиры тем не менее было прекрасное настроение. Сегодня у нее сложился неожиданно удачный день. Глаша поднялась очень рано, по будильнику. Репетицию она назначила на одиннадцать утра и хотела до нее успеть переговорить с Юрой, а потом побеседовать с Грановским поддержать его и мимоходом задать несколько вопросов.
Она радовалась тишине, царящей в доме, дети просыпались в районе восьми часов, после чего незамедлительно начиналась общая бодрая «побудка» всех остальных членов семейства без вариантов.
А сейчас тишина-а-а Кайф.
Привыкшая за последние годы жить одна, имея возможность в любой момент уединиться дома, поразмышлять, сосредоточиться на рабочем процессе, Глафира, честно говоря, сейчас испытывала дискомфорт, оказавшись на долгие месяцы в окружении многочисленной семьи. Порой ей просто жизненно необходимо требовались тишина и внутренняя отстраненность от всего, чтобы поразмышлять, сосредоточиться или, наоборот, расслабиться, ан нет. Раньше она хоть могла найти ненадолго уединения, сбегая в гостевой домик, а теперь только в машине, в дороге.