После свержения Патриарха Никона Русская Церковь была расколота и парализована, вследствие этого политическая воля России ослаблена, и поэтому на Переяславской Раде удалось воссоединить с остальной Россией только часть Западной Руси. Но в 1686 году состоялось воссоединение Русской Церкви: согласно грамоте Константинопольского Патриарха Дионисия созданная для продвижения унии отдельная западнорусская митрополия окончательно возвращена Русской Церкви, а затем царь Петр I вводит институт правозащитников православного русского народа на русских землях Речи Посполитой, о которых мы расскажем в следующих главах.
Но в результате секуляризации и дерусификации российской элиты, которая просто была равнодушна в вопросе о границах расселения, в 1795 году по итогам раздела Речи Посполитой русские земли Карпатской Руси, вопреки просьбам ученых карпатороссов таких, как Иван Орлай, занимавших не последние места в Санкт-Петербурге, были переданы Австро-Венгрии, а Россия без всякого смысла забрала себе польские территории. Петербургская элита заискивала перед польской аристократией и «Добрый» Александр I поставил руководить образованием в Юго-Западном крае своего друга князя польского Адама Чарторыйского, который основал Уманский лицей, Харьковский коллегиум, десятки польско-католических «поветовых» училищ, где за деньги российских налогоплательщиков пестовали и зомбировали православных русских, делая из них «украинцев». Все православное русское начало в Малороссии и Белоруссии подавлялось жестче, чем при Речи Посполитой. Одновременно Александр I и князь Голицын проводили политику насаждения «теории трех ветвей» уравнения Православия, католицизма и протестантизма, когда в храмах вывешивались таблички с еретической «теорией ветвей», а исповедание Православия как единственно спасительной веры запрещалось. Отечественная война лишь частично отрезвила «светское общество». Благодаря усилиям святого митр. Филарета (Дроздова), архимандрита Фотия (Спасского) и графа Шишкова Православие было восстановлено, в Белой Руси совершалось великое служение св. архиепископа Могилевского Георгия (Конисского) и «Моисея белорусского народа» митрополита Иосифа (Семашко), вернувший на великом Полоцком соборе 1,5 миллиона русских униатов в Православие. Однако тут православному русскому делу в Западной Руси помогло следующее несчастье польское восстание, одним из организаторов и участников которого был министр иностранных дел Российской империи Адам Чарторыйский. Только в результате этого вызова в Санкт-Петербурге протрезвели и направили в Северо-западный край выдающегося русского народного губернатора Михаила Николаевича Муравьева-Виленского, перешли от «европейничанья» к Православию, самодержавию, народности. Автор этой триады ставит ректором Университета св. Владимира покаявшегося в «историсофской ереси украинства» ее идеолога выдающегося малороссийского филолога Михаила Александровича Максимовича. Его вымолил его святой предок, великий креститель русского Востока Иоанн (Максимович), архиепископ Тобольский, прославленный в лике святых усилиями царя-мученика Николая II, грамотно отвечавшего таким образом на изобретение «украинства». Св. Иоанн (Максимович) вымолил и другого своего и Михаила потомка великого святого XX века, также обличителя богоборческой «историсофской ереси украинства» святого архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского Иоанна (Максимовича), считавшего грехом хулу на православного русского императора Николай II и на православную Российскую империю. Покаявшись в «украинстве», Михаил Максимович пишет свою сокрушительную по убедительности работу «О наименовании Киевской Руси Россией»[48]. Эта книга должна быть настольной для всякого, кто хочет разобраться в вопросе «русского триединства» и «ересей» «украинства» и «литвинства». Как и необходимо переиздать знаменитую работу Пантелеймона Кулиша, покаявшегося вместе с Максимовичем столпа-основателя «украинства», его трехтомник и результат покаяния «Историю воссоединения Руси». Кулиш был основателем Кирило-Мефодиевского братства и автором первой украинской грамматики, «кулишовка». Увидев, к чему привело «украинство», Кулиш заявляет, что так как созданная им «кулишовка» стала орудием литературно-политического раскола Руси, то он отказывается от нее и возвращается к общерусскому литературному языку. Пример М. Максимовича и П. Кулиша, разобравшихся во лжи «украинства», является доказательством того, что и сейчас в случае открытия глаз и популяризации исторической правды миллионы обманутых «украинством» и «литвинством» людей возвратятся в православное русское лоно.
Что же касается создания литературы на «киевополтавской мове», то здесь уместно процитировать Н. Костомарова: «Пока польское восстание не встревожило умов и сердец на Руси самое стремление к развитию малороссийского языка и литературы не только никого не пугало признаками разложения государства, но и самими великороссами принималось с братской любовью»[49]. Все это дало повод известному русскому философу Николаю Трубецкому утверждать, что «та культура, которая со времен Петра живет и развивается в России, является органическим и непосредственным продолжением не московской, а киевской, украинской культуры».
Откуда же и когда возникла идеология «украинофильства», а точнее украинского сепаратизма? Исследуя генезис «самостийнического» движения, невозможно не отметить его эпигонский характер и зловещую роль идеологов польского реванша XIX века. Недаром церковный историк Георгий Флоровский метко называл полонофильскую и латинофильскую ориентацию части южнорусской шляхты «провинциальной схоластикой»[50]. Как отмечено исследователями, «настали разделы Польши, и вот тогда польские ученые заговорили об особой украинской национальности В первой четверти XIX века появилась особая «украинская» школа польских ученых и поэтов, давшая таких представителей, как К. Свидзинский, И. Гощинский, М. Грабовский, Э. Гуликовский, Б. Залесский и др., которые продолжали развивать начала, заложенные гр. Потоцким, и подготовили тот фундамент, на котором создавалось здание современного украинства. Всеми своими корнями украинская идеология вросла в польскую почву»[51].
Однако степень влияния «самостийнической» идеологии еще в первой четверти XX века была совершенно ничтожной. Об этом ясно свидетельствуют результаты единственного в те годы прецедента свободного волеизъявления граждан. Речь идет о муниципальных выборах на Украине летом 1917 года. На этих выборах в органы местного самоуправления было избрано: от общероссийских партий 870 депутатов, от украинских федералистских партий 128, от сепаратистов ни одного[52].
Итак, российская монархия, начиная с Николая Первого, стала русифицироваться и воцерковляться, «элита» становилась все большим противником российской государственности и в борьбе с ней поддержала «украинство» (белорусского самостийничества тогда не было даже как секты, ибо его фундамент в виде униатства был ликвидирован великим митрополитом Иосифом (Семашко).
При императоре Николае II, когда Австро-Венгрия с подачи «австро-мазепинского» меньшинства развязала геноцид против карпатских русских с концлагерями, такими, как Талергоф, царь-мученик вступился по дипломатическим каналам и осудил геноцид. Освобождение Галицкой и Карпатской Руси в не меньшей степени, чем защита православной Сербии, было причиной вступления России в Первую мировую войну, победу в которой сорвали «февралисты». Царь-мученик не соглашался с П.Дурново, считавшим, что приобретя Галицию, Россия якобы потеряет империю. Царь-страстотерпец знал, что Галиция русская, «мазепинцы» это коллаборантское меньшинство (если бы Галиция не была тогда русской, зачем устроили геноцид?), а, помимо военных противников, ключевой штаб «ереси украинства» находился в либеральных кругах Санкт-Петербурга.
Выдающийся галицко-русский москвофил Осип Андреевич Мончаловский написал свое «Литературное и политическое украинофильство» как полемику с санкт-петербургскими либералами, поддержавшими нарождавшееся «украинство» с далеко идущими планами свержения православной монархии и падения ненавистной им Родины. В 1905 году, оформившись в партию «кадетов», они совершили чудовищное предательство. С их подачи РАН большинством в два голоса кадетов Корша и Ширинского-Шахматова поддержала составленную ими записку о признании малороссийского наречия отдельным языком, на основании которой в Галиции сажали, вешали и отправляли в концлагеря русофилов.
В частности, обвинение против св. Максима Саидовича и православных галицких русских студентов Семена Бендасюка и Максима Колдры базировалось на «записке» кадетов о признании малороссийского наречия отдельным украинским языком. Саидовичу, Бендасюку и Колдре инкриминировалось, что они продолжают защищать русский язык как родной для малороссов, в то время как Санкт-Петербург, под которым подразумевался не царь, а кадеты, их уже «сдал». Как же, кадетам нужно было любой ценой «доказать», что царь-«душитель». Записка была антинаучной и утверждала, что русский язык XVIIIXIX веков это только великорусский язык, хотя факты свидетельствуют о прямо противоположном:
Выдающийся галицко-русский москвофил Осип Андреевич Мончаловский написал свое «Литературное и политическое украинофильство» как полемику с санкт-петербургскими либералами, поддержавшими нарождавшееся «украинство» с далеко идущими планами свержения православной монархии и падения ненавистной им Родины. В 1905 году, оформившись в партию «кадетов», они совершили чудовищное предательство. С их подачи РАН большинством в два голоса кадетов Корша и Ширинского-Шахматова поддержала составленную ими записку о признании малороссийского наречия отдельным языком, на основании которой в Галиции сажали, вешали и отправляли в концлагеря русофилов.
В частности, обвинение против св. Максима Саидовича и православных галицких русских студентов Семена Бендасюка и Максима Колдры базировалось на «записке» кадетов о признании малороссийского наречия отдельным украинским языком. Саидовичу, Бендасюку и Колдре инкриминировалось, что они продолжают защищать русский язык как родной для малороссов, в то время как Санкт-Петербург, под которым подразумевался не царь, а кадеты, их уже «сдал». Как же, кадетам нужно было любой ценой «доказать», что царь-«душитель». Записка была антинаучной и утверждала, что русский язык XVIIIXIX веков это только великорусский язык, хотя факты свидетельствуют о прямо противоположном: