Я замычал и ударился лбом о стол. Потом еще раз, сильней. Стало больно, и от этого я замычал громче. Меня попытались удержать, а кто-то даже посоветовал позвать врача. Услышав это, я поощрительно хлопнул Гарольда по коленке, и он заорал дурным голосом:
Врача! Срочно вызовите врача! Моему брату плохо, у него опять приступ начался!
Врача! Срочно вызовите врача! Моему брату плохо, у него опять приступ начался!
Кто-то из ребят уже барабанил в дверь, и через пару минут наш сторож, разобравшись в причине, пообещал вызвать помощь. Пришлось ждать чуть ли не четверть часа и все это время дергаться и пытаться вырваться из жестких захватов. Мне даже надоело притворяться, и я стал всерьез обдумывать момент моего якобы выздоровления. Но тут и лекарь подоспел со своим чемоданчиком. Ловко выхватил шприц, заполнил его из ампулы и без раздумья вколол мне в плечо. Защищать меня никто не стал, мало того, даже придерживали довольно от души. Поэтому я снова впал в забытье. Засыпая, подумал: если сутками спать под наркозом, умнеешь или глупеешь?
Очнулся я (уже в который раз!) опять в другом месте. Но оно было самым шикарным из всех предыдущих. С первого взгляда стало понятно, что это помещение не что иное, как огромная спальня. Почти все стены были в зеркалах, даже окна вроде отсутствовали. Лишь кое-где набольшие портьеры что-то скрывали. Освещение волнами перекатывалось из одного края потолка на другой по тусклым разноцветным лампочкам. Со всех сторон доносилась тихая классическая музыка. Это место могло вызывать чувство полного удовлетворения.
Могло, если бы я не лежал на кровати. Вернее, не на «кровати» и не «лежал». Ибо то, что было подо мной, скорее напоминало боксерский ринг, только без оградительных канатов. Вместо них с двух сторон стояло по паре хромированных труб до самого потолка. И каждая пара соединялась между собой блестящими колесами, напоминающими штурвал судна. От этих штурвалов тянулись явно не игрушечные, хоть и никелированные, цепи и смыкались у меня на лодыжках и запястьях. Железо, на удивление, не касалось непосредственно моего тела под ним было проложено нечто очень похожее на хорошо выделанную кожу. И кроме этой кожи, на моем теле больше ничего не было. Совсем!
От осознания этого, а не от свежести, мое тело сразу покрылось пупырышками. Как-то намного спокойнее чувствуешь себя в незнакомой обстановке, когда на тебе хоть что-то, но наброшено. И куда это я попал? Да еще в таком распятом виде?
Слегка натянув одну из цепей, я понял, что не могу даже подтянуть ладонь к своему лицу. Меня это явно разозлило, и я дернул правой рукой. Со всей силы, на какую был способен. Цепь даже и не подумала разорваться, а вот рука заныла основательно. Хорошо хоть кожу догадались подложить. И после моих дерганий зазвенели невидимые колокольчики. Я попытался поджать ноги, и колокольчики зазвучали еще громче. После движения левой рукой звук немного изменился и стал варьироваться после любой смены усилия, прилагаемого к каждой цепи. Наверняка те, кто умел, так развлекались, создавая музыку, но у меня получилась совершенная какофония.
Зато несуразный звон привлек чье-то внимание. Одна из портьер зашевелилась, и я покосился на нее глазами, совершенно не догадываясь о личности входящего. И чуть не ослеп! Из потолка надо мной хлынул такой ослепительный свет, что чуть не выжег мне сетчатку! Ранее мне не удалось заметить расположенные там прожекторы. Или еще дьявол знает что! Даже сквозь закрытые веки я видел пять ярких солнц, слившихся в одно.
Мне даже не пришлось вспоминать, что я разыгрываю из себя умалишенного мычание вперемешку с криком ужаса непроизвольно вырвалось из моей глотки. Захотелось закрыть глаза всеми имеющимися у меня конечностями, но сделать это я не мог. Зато уж колокольчики зазвенели! Наверняка как никогда прежде! Может, из-за этого, может, из-за моих криков, но свет тут же выключился. Я замер и открыл глаза. И ничего не увидел! Временная слепота поразила меня, и я лихорадочно соображал, когда же она пройдет. Я даже не видел тусклых лампочек, которые давали прежде освещение.
И буквально через несколько мгновений я почувствовал какие-то передвижения по моему телу. Будто по мне ползали, трепыхаясь, некие бабочки в количестве нескольких штук одновременно. Не могу сказать, что это было так уж неприятно, особенно после сравнения с прожекторами, но вызывало во мне определенный дискомфорт. И главное трепыхающиеся крылышки все чаще и чаще стали проходиться по моим гениталиям. Что вызвало в моем организме определенную реакцию. Вернее, чуть не вызвало! Так как я вспомнил неожиданно ясно слова нашей хозяйки по моему поводу. Мол, и на меня найдутся любители экзотики. Меня уже продали! Пока я спал! И не иначе как закоренелому маньяку! Кто же еще позарится на убогого дебила?! Вот влип так влип! И угораздило же меня притворяться дебилом! Тьфу, действительно полный идиот!
От подобных мыслей мое естество опять скукожилось, так и не выдав моего первоначального возбуждения. Вдобавок я стал вспоминать самые кошмарные, противные и отвратительные сцены из моей жизни. Напрягаться для этого не приходилось моя память услужливо их подсовывала десятками, если не сотнями. Попутно я продолжал помыкивать, но с явной тенденцией на успокоение. Как я помнил, подобные извращенцы очень любят, когда их жертвы оказывают сопротивление и пытаются вырваться. Я же твердо решил не доставлять ему такого удовольствия. Чем быстрей я ему опротивею, тем быстрей меня перепродадут в другие руки. Нет, все-таки мы явно перестарались с моим кретинизмом!
Глаза постепенно привыкали к затемненному помещению, и яркие пятна перед ними стали рассасываться. Вначале стали фиксироваться пробегающие по потолку огоньки, а потом я различил склонившуюся надо мной фигуру. Тут же фигура сместилась к моим ногам, и я почувствовал, как мою плоть стали нежно мять и массировать. Но морально я к этому был готов мозг полностью переключился на разглядывание самых омерзительных мысленных картинок. Минут пять ничего нового не происходило, а затем раздалось недовольное женское фырканье. Женщина?! Надо же!!! На мгновение картинки перед моим внутренним взором сменились совсем на противоположные. Но недаром я так горжусь силой своей воли кто бы ни была моя мучительница, она не сможет меня возбудить без моего согласия! Новый фейерверк самых гнусных сцен заполнил мое воображение.
Пытавшаяся меня изнасиловать женщина, видимо, решила изменить тактику. Она опять вскочила надо мной и чем-то замахнулась. На этот раз мне уже удалось прекрасно рассмотреть ее фигуру, и мне вновь пришлось усилить борьбу со своим естеством. Ибо ее обнаженная фигурка была сногсшибательная! Может, и не лучше, чем у любимой мною принцессы, но и не хуже. Именно эти воспоминания помогли мне окончательно. Ведь если судить по моему личному календарю, то всего несколько дней назад я от души занимался сексом со своей самой прекрасной девушкой. Ведь в моем сознании еще не уложилось, что прошло более полутора лет. Моя память этому сильно сопротивлялась. И я еще не настроен был изменять своей возлюбленной. Пусть даже она меня и предала.
Следующие минуты я подвергался хлестанию плетью. Не больно, но ощутимо на мое тело опускался пышный хвост кожаных веревочек, на кончиках которых было нечто мягкое и пушистое. Видимо, этой же плеткой меня и пытались возбудить в самом начале, когда мои глаза ничего не видели. Больше всего доставалось ногам, живот и лицо явно щадили. Совсем нетрудно было вытерпеть подобное, и я лишь агукал как ребенок, делая вид полной незаинтересованности.
Тогда женщина неожиданно села мне на лицо и стала тереться своим интимным местом по моим губам. Как на это должен был отреагировать дебил? Понятия не имею! Поэтому я только фыркал и пытался освободиться для лучшего притока воздуха. При этом удалось хорошо рассмотреть личико усевшейся на меня очень молодой женщины. Оно соответствовало ее телу. Прекрасное, неповторимое, холеное и безжалостное. Именно безжалостное выражение лица и заставило меня сделать небольшую пакость: я укусил ее за возбужденные половые губы. И в тот же момент мое тело перестало мне повиноваться. Меня словно парализовало. Женщина с воплем вскочила надо мной и, переложив плеть в левую руку, потрогала осторожно себя между ног. Убедившись, что крови нет, она грязно выругалась и вновь схватилась за плетку. А в левой руке у нее я заметил небольшой пультик. Тот самый, который управляет ошейником. Видимо, с его помощью она меня и парализовала после укуса. Вот сволочь!
И моя экзекуция продолжилась! Только теперь по-иному. Оба штурвала, к которым крепились цепи, поднялись по трубам вверх, и я оказался над кроватью. Затем штурвалы прокрутились на сто восемьдесят градусов, вследствие чего мое тело провисло животом вниз. Несильно, так как натяжение цепей этого не позволяло, но и приятного было мало.
И вот тогда девица отхлестала меня от души, со всей силы. И было у нее этой силы явно достаточно. При этом она со злостью постанывала и даже повизгивала все-таки чем-то я очень ее разозлил! Или не оправдал надежд на что-то неадекватное. Ну что ж, тем лучше для меня. Потерпеть удары плеткой? Да без проблем! Подобное было сделать даже легче, чем вытерпеть предшествующие избиению ласки. Не впервой! Тем более что тело было сильно парализовано и особой боли я не ощущал. Вначале Так как чуть позже воздействие кольца исчезло и пришлось опять напрягать силу воли. Подсознание и боль так и пытались толкнуть тело к сокращениям и извиваниям.
Но всему приходит конец. Да и моей мучительнице, видимо, совсем надоело мое полное равнодушие к происходящему. Ожидаемого удовольствия она явно не получила. Выругавшись напоследок на незнакомом мне языке, она швырнула плетку на кровать и выскочила из комнаты. Так и оставив меня висящим на вытянутых конечностях.
Досталось мне все-таки здорово! Я почувствовал, как из нескольких мест моего многострадального тела что-то вытекает, и, посмотрев вниз, с прискорбием заметил несколько капель крови, оросивших это проклятое ложе. Вдобавок моя спина, запястья и лодыжки засигналили о чрезмерных нагрузках, посылая со своих нервных окончаний все более усиливающиеся импульсы боли в мозг. Если меня решили добить, то времени на это уйдет не много: пара часов и я разорвусь на несколько остывающих кусков.
Мои грустные размышления прервал звук открывающейся двери, и в комнату впорхнула еще одна женщина. Она была одета в простенькое платьице, немного прикрывающее колени, и в небольшой передник домохозяйки. Вошедшая в ужасе всплеснула руками, заметив мое плачевное состояние, и заметалась вокруг, причитая:
Вот уж сволочь! Совсем, мразь, совесть потеряла! Над больным человеком так измываться! А чтоб ее ржавчина съела! Она нажала нечто на трубах, и я опустился на кровать. Ой, мамочки! Как же она тебе спину и ноги располосовала!!! Удовольствие от прекращения моей растяжки заставило меня с удовлетворением замычать. О великие электроны! Он же, бедняжка, ничего не чувствует! Сейчас, сейчас! Она метнулась куда-то в сторону и уже через минуту смазывала мои раны чем-то прохладным и успокаивающим. Видимо, мазью. Полежи, родненький! Хотя ты и так ничего не чувствуешь?! Надо же! Даже странно! Тогда ведь сразу видно: грех такого человека даже обижать! Когда-нибудь эта садистка таки закончит свою мерзкую жизнь среди голодных акул! Они давно по ней плачут! И кто ее, такую злюку, на свет породил?!