Я ничего не сказал. Я просто стоял там, и Призрак Отца растворился, а я стоял, наблюдая, как рот Мамы открывается всё шире, и шире, и шире, а большие руки держат её, а потом мне показалось, что Мама чуть-чуть приоткрыла глаза, и я подумал, что она меня увидит, но она ничего не сказала, только: «О-О-О». Я отступил в темноту и вернулся в свою комнату, и в моей голове была пустота и только: «ЕСЛИ ТЫ КОГДА-НИБУДЬ ЛЮБИЛ МЕНЯ», и этот собачий шум.
Я забрался в постель и достал мамину книгу, что я положил под кровать ещё до поездки к Валу Адриана, «Самое жуткое убийство» Горацио Уилсона. Это была книга о настоящих убийствах и людях, которых скорее всего убили.
Я не спал всю ночь и читал её, чтобы понять, как мне убить Дядю Алана. Я просматривал её, и там было много историй о разных людях. Была история Марвина Гэйя, и я остановился на ней, потому что Марвин Гэй был любимым певцом Отца. Марвин Гэй поссорился со своим отцом, и отец Марвина Гэйя застрелил его, и он не был рэпером, поэтому он сразу умер.
Там были изображения трупов и было также кое-что о людях, которые, возможно, были убиты, а возможно, и нет, как, например, Наполеон Бонапарт, который был французом, и, может быть, он умер от ЯДА, а может быть, от рака желудка, как мой Дедушка. Был ещё человек по имени Эдгар Аллан По, он рассказывал истории о призраках и сам мог быть призраком, но все думали, что он просто слишком много пил. Ещё там было про Мэрилин Монро, про которую Мама смотрела передачу по телевизору, и про принцессу Диану, которую Мама тоже любила, а ещё про Кристофера Марло, про которого никто не знает, почему он умер, но он, возможно, был шпионом.
Последняя история в книге была посвящена женщине по имени ЛАНА ТЁРНЕР, она была кинозвездой Голливуда много, много, много, много лет тому назад. Она получила Оскар, это там главная премия, и в тот же вечер была избита гангстером, с которым у неё был секс. И он был убит её дочерью, которую звали Шерил Крейн, из Мести. Я знал, что Шерил Крейн сделала бы с Дядей Аланом, она бы убила его сразу же. Она не стала бы ждать, и это при том, что она девушка!
Человек-паук 2
Утром я сидел на унитазе, я всё сделал и вытерся, но так и продолжал сидеть. Я просто сидел и смотрел, как пыль в лучах света создаёт вселенную с движущимися звёздами, планетами и золотыми солнцами. Я сидел и смотрел на весь этот Космос, понятия не имею, как долго, не представляя, что делать дальше, а потом, сколько-то минут спустя, Призрак Отца зашёл через запертую дверь. Некоторое время он смотрел на меня и ничего не говорил. Потом он проговорил: «Быть или не быть, вот в чём вопрос, Филип».
Человек-паук 2
Утром я сидел на унитазе, я всё сделал и вытерся, но так и продолжал сидеть. Я просто сидел и смотрел, как пыль в лучах света создаёт вселенную с движущимися звёздами, планетами и золотыми солнцами. Я сидел и смотрел на весь этот Космос, понятия не имею, как долго, не представляя, что делать дальше, а потом, сколько-то минут спустя, Призрак Отца зашёл через запертую дверь. Некоторое время он смотрел на меня и ничего не говорил. Потом он проговорил: «Быть или не быть, вот в чём вопрос, Филип».
Что ты имеешь в виду? спросил я, и в этот момент тяжёлые шаги Дяди Алана послышались за дверью.
Призрак Отца сказал: «Ты должен положить этому конец, сынок. Этому должен прийти конец».
Но, сказал я.
Это всё, что я успел сказать, потому что он исчез. Я просто сидел ещё какое-то время там, всё ещё не смывая, я чувствовал свой запах и размышлял о том, что сказал Призрак Отца и что он имел в виду. Я знал, что он хочет, чтобы я убил Дядю Алана как можно скорее, не дожидаясь отцовского дня рождения.
Я пытался понять, что же мне делать, и думал о том, что на моём месте бы делали другие люди, не только Шерил Крейн. И именно в тот момент я подумал о том, где же я видел кого-то, кто должен был кого-то убить, чтобы Отомстить за своего отца, и тогда я подумал о Человеке-пауке.
Человек-паук убивает Зелёного Гоблина, Нормана Осборна, отца Гарри Осборна. Гарри хочет убить Человека-паука и Отомстить. Только Человек-паук в действительности Питер Паркер, а Питер Паркер лучший друг Гарри. В фильме «Человек-паук 2» Гарри узнает, что Питер Паркер Человек-паук. Он не знает, что ему делать, но потом он видит в зеркале Призрак Отца, и тот приказывает ему Убить Человека-паука. Гарри разбивает зеркало и находит костюм Зелёного Гоблина и всё остальное, и в комиксах о Человеке-пауке Гарри становится вторым Зелёным Гоблином и строит планы Отмщения.
Но история Человека-паука немного отличается от моей ситуации. У меня нет никакой суперспособности, как у Зелёного Гоблина, и к тому же Гарри ненавидит Питера Паркера не только из-за своего отца, но и из-за Мэри Джейн. Мэри Джейн очень красивая, и она была девушкой Гарри. Но потом Питер Паркер сделал её своей девушкой, и Гарри сказал, что ему норм, но на самом деле всё было не так, и ему всё ещё нравилась Мэри Джейн.
В этом и было отличие у меня и Дяди Алана, потому что Дядя Алан не уводил Лию, он увёл мою Маму. Я не был влюблён в Маму, хотя она хорошенькая, потому что если ты влюблён в свою Маму, это ОТВРАТИТЕЛЬНО!
Я поднялся с унитаза, смыл, дёрнув цепь, вымыл руки и вышел, а в коридоре я увидел Дядю Алана и вздрогнул от неожиданности. Он сделал вид, что выходит из гостевой спальни, но я же только что слышал, как он выходил из Маминой комнаты своей тяжелой поступью, а Мамы поблизости не было, она осталась в постели.
Доброе утро, Филип, сказал он.
На нём был распахнутый халат, а на его футболке был крест Святого Георгия, на котором было написано: «СЛАВА АНГЛИИ»[13].
Я ничего не ответил.
Доброе утро, Дядя Алан, сказал он так, как хотел бы услышать от меня, но я ничего не сказал.
Я просто прошёл мимо него, а его большая рука легла мне на плечо и заморозила моё тело.
Ты будешь хорошим парнем, не так ли, Филип? Ты будешь хорошим парнем и позаботишься, чтобы твоя Мама была счастлива? сказал он.
Будучи в невидимом кубике льда, я выдавил из себя:
Да.
Он сказал:
Хорошо.
Голодная Школа
Я смотрел на масло. В нём были крошки, потому что Дядя Алан оставил их везде. Он не вытирал свой нож, а Мама обычно ругалась, когда Папа оставлял крошки в масле или в джеме, но она не возражала против крошек Дяди Алана. Я продолжал намекать глазами на эти крошки, когда Мама посмотрела на меня, но она промолчала.
Он скоблил свой тост, и этот треск прошёлся по мне, как грубая расчёска, и он сказал с набитым влажным тостом ртом:
Мы же счастливчики, Филип, да?
Почему? спросили мои брови.
Большинству мужчин каждое утро приходится за завтраком наблюдать барсучий зад, а мы любуемся на картину маслом.
Мама не картина, сказал я.
Тост Дяди Алана превратился у него во рту в кашу из тысячи крошек, а он сказал:
Это фигура речи, Филип. Образное выражение.
Он отхлебнул свой чай, и меня аж затошнило от мысли о тосте и чае, смешавшихся у него во рту. Мама ответила:
Если я картина, то я одна из Пикассовских шо-это.
Если я картина, то я одна из Пикассовских шо-это.
Тут она рассмеялась.
Одна из тех штучек, где глаз на щеке, сказал Дядя Алан.
И тоже рассмеялся.
Дождь лупил в окно, будто ему не понравилась шутка, а Мама сказала:
О, Филип, ты не можешь идти в школу в такую погоду.
Могу, сказал я.
А Дядя Алан сказал:
Почему бы мне не подбросить его по дороге в Автосервис?
У меня в голове крутилось семьдесят пять разных ответов. Первый из них был: «Потому что ты убийца, который хочет убить меня, как ты убил моего Отца, и я пока не знаю, как убить тебя».
Мама сказала:
Это хорошая идея!
Всё в порядке, у меня есть капюшон, сказал я.
Дождь хлестал по окну, и Дядя Алан сказал:
Нет, я подброшу тебя, ты там утонешь, парень.
Его глаза, как замки, закрыли мне рот, поэтому я не смог ответить.
Он доел тост, выпил чай и пошёл за синим комбинезоном. Мама посмотрела на меня, улыбнулась и шёпотом сказала:
Спасибо.
За что? спросил я.
За то, что ты стараешься с Аланом.
Он Дядя Алан.
Это очень мило с твоей стороны, Филип. Ты очень сильный.
Я хочу прогуляться до школы, сказал я.
Сейчас? Ты чего? Там же жуть что творится. Может, ты лучше поможешь мне загрузить всё это в посудомойку?
Я смотрел на её шею, на лицо и спросил:
А почему ты такая коричневая?
Что ты имеешь в виду, Филип?
Твоё лицо. Твоя шея. Твои руки.
Всего лишь немного Сен-Тропе.
Это всё для него?
Нет. Нет, нахалёнок. Это для меня.
Почему? Зачем он оставил её там?
Я указал на его удочку, прислонённую к холодильнику.
Знаешь, иногда ты будто сплошной большой знак вопроса, Филип, если честно, сказала Мама.
Ты любишь его? спросил я.
Шёпотом, чтобы и я был тише, Мама сказала:
Филип.
Теперь он собирается остаться здесь навсегда, так?
Она сказала:
Филип, прекрати.
А как же Папа?
Филип, пожалуйста.
Дядя Алан, большой синий великан, вошёл в комнату и, подняв брови, прервал наш разговор:
Ну что, поехали? сказал он.
Он улыбнулся своей специальной Улыбкой для Мамы, от которой она сразу приосанилась и приподняла подбородок, как кошка.
Он подошёл, поцеловал её в щеку и хлопнул по заднице так Дядя Алан говорил, что он теперь новый Король Замка.
Я немного задержусь сегодня, сказал он.
Мама бросила на меня испуганный взгляд, и взгляд этот означал, что Дядя Алан останется здесь навсегда, и она сказала:
Хорошо, окей.
Я пошёл вслед за синим великаном вниз, думая, что могу убить его, что я могу убить его. Мы вышли на улицу под дождь, он пикнул ключами, и я забрался в машину, ненавидя это ощущение быть мокрым в сухой машине, лучше б я шёл под дождём. Дядя Алан сидел рядом со мной, отодвигая своё сиденье назад, и капли дождя стекали по его лицу, как слёзы.
Он повернул ключ, разбудил машину, и сказал:
Машины, Филип, они как люди. У них характеры разные, вот эта, например, старая брюзга, которая не слишком-то бойкая по утрам, сказал он.
«Только не пытайся быть милым со мной, не пытайся быть хорошим», думал я.
Он включил обогреватель и дворники, которые не справлялись с дождём, и вглядывался в дорогу, наклоняясь и щурясь, а потом сказал:
Ты не очень-то уверен насчёт меня, да, Филип?
Что? спросил я.
У тебя есть какие-то сомнения? сказал он.
Он выехал на дорогу.
Я ничего не ответил.
Я не твой Отец, Филип. Я никогда им не буду, сказал он.
Я молчал.
Я очень пекусь о твоей Маме. О вас обоих, сказал он.