Лана, как тогда показалось Амелину, вздохнула с облегчением. Любовник дал хороший старт карьере, благополучно покинув город с повышением в должности. Дети ей не нужны были совсем, о чем она, нимало не смущаясь, и сообщила Амелину.
Они перебрались в город, оставив в родном селе вполне крепкий родительский дом Амелина и пепелище сватов по соседству с ним. Федор ушел в армию, мотивируя свое нежелание поступать в институт отсутствием призвания. Амелин с Ланой в это время «ставили бизнес», открыв частную школу искусств. «Новые русские» хорошо спонсировали предприятие воспитывать отпрысков с претензией на культуру стало модным. Сами родители в лучшем случае изъяснялись на хорошем русском матерном, начиная с «ну, ты это короче» и далее, слава богу, неразборчиво. Все попытки Амелина окультурить заодно и их, приглашая на творческие встречи и выставки, заканчивались одним и тем же ему совали конверт с купюрами со словами «ну, ты уж сам давай ну чтобы все с сыном (дочей) было тип-топ». «Тип-топ» из некоторых детей выходил очень даже неплохой талантливые и просто способные детки быстро схватывали материал, увлекались и спешили в школу Амелиных с неподдельным восторгом. Довольные родители отсыпали школе денег на поездки по городам России и даже за рубеж.
Все рухнуло вмиг. Дефолт девяносто восьмого года разорил основных спонсоров школы, банк, где у Амелиных был открыт счет, лопнул.
Но даже тогда у него нашлись силы начать все сначала. Общий успех и общие проблемы на какое-то время сплотили их с Ланой, сделав жизнь хоть немного похожей на семейную. Вступив в пору зрелости, они оба нашли радость даже в интимной близости друг с другом. Амелин тогда подумал, что пришла та самая любовь.
С энтузиазмом они искали спонсоров для новой школы, обивали пороги разных кабинетов, ходили на поклон и к неформальным «королям» города, предлагая легализовать полученную сомнительным путем прибыль. Но попытка возродить школу не удалась. Волна красавцев от бизнеса в малиновых пиджаках схлынула, на их место пришли грамотные финансово и политически люди, которым мелкие доходы от учебного заведения были неинтересны.
Амелин и Лана на какое-то время растерялись, перебиваясь немногочисленными частными уроками. Начались ссоры из-за денег. Привыкшая если не к роскоши, то к полному достатку, Лана тратила их с прежней скоростью. Более рачительный Амелин упрекал ее в бесхозяйственности и недальновидности, рассчитав, что строгая экономия даст некоторые средства на открытие хотя бы художественно-музыкальной студии. Пословица «курочка по зернышку» стала его жизненной позицией, скупость чертой характера. Он поздно понял, что превращается в Гобсека, латая дырки на носках и питаясь кашей с соевым мясом. Стал часто ловить на себе презрительный взгляд Ланы, у которой налаживалась интересная жизнь: получив приглашение играть в камерном оркестре, та стала редко бывать дома, ссылаясь на репетиции и поздние концерты.
Амелин же с упорством барана продолжал копить деньги. Опомнился вмиг, прочтя в газете рекламное объявление о наборе учеников в частную школу искусств Юлии Эпельман. Его идея, его мечта была украдена и воплощена в жизнь ближайшей подругой Ланы. Конкурировать с ней, имеющей мужа владельца сети ресторанов и отца бывшего работника облисполкома, ему было не под силу.
Амелину перевалило за сорок, постоянного дохода он не имел, плата за съемное жилье (своя квартира была продана в кризисный год) росла месяц от месяца, Лана стала в его жизни скорее гостьей, чем женой. Он запил
Амелин припарковался во дворе офисного здания, нижний этаж которого занимала его галерея. Первое, что бросилось в глаза, белая «Мазда» бывшей, как уже считал, жены, занимавшая его привычное место на парковке. Пришлось спускаться в подземный паркинг. Поднимаясь на лифте с минус первого этажа, он подумал, что к разговору с Ланой не готов. То, что Лана приехала именно к нему, подготовив список претензий, даже не сомневался.
В галерее кипела работа. Амелин некоторое время наблюдал за тем, как молодые ребята устанавливали мольберты для картин в хаотичном порядке по всему огромному залу. Как таковых стен у галереи не было, со всех сторон шли окна. Грамотно подобранная местная локальная подсветка и опорные колонны создавали иллюзию разделения зала на небольшие пространства, условно определяющие либо собственно художника, либо тематику подобранных картин.
Амелин вспомнил, как открывалась галерея. Молодая жена его сына Марго Улицкая принесла свои рисунки. Он же, беглым взглядом осмотрев аляповатое нагромождение непонятных символов и фигур, расстроился. Отказать Федору, который помог ему и с арендой помещения, и с ремонтом, конечно, не смог. Но и выставлять словно нарисованную неумелой детской рукой мазню справедливо боялся. Идея задрапировать окна черной, непроницаемой для дневного света тканью пришла неожиданно. Направив на каждый рисунок мощный поток неоновых ламп, он понял, что нашел верное решение подачи ее картин. Успех у первой же выставки был ошеломляющим. Посетители бродили по залу, надолго замирая перед очередным рисунком. Никто не обменивался мнениями, шампанское на сервировочной тележке стояло нетронутым, Марго с испугом жалась к мужу, часто вопросительно заглядывая ему в лицо. Амелин же внимательно наблюдал за людьми. Подметив какое-то отрешенное от бренного мира выражение лица у каждого второго посетителя, он успокоился. Картины Марго «произвели впечатление», а уж какое не так важно. Заметив наконец полуобморочное состояние Марго, он подошел к невестке и легонько чмокнул в макушку. «Умничка», шепнул на ушко и тут же заметил приближающегося к ним известного своим скандальным характером и грубостью критика Веселовского. «Ну, я вам скажу это просто крэзи конкретно башню сносит, прогудел этот обладатель мощного торса. Где та птаха, что нацарапала лапкой эти картинки?» Он в упор посмотрел на Марго, которая от страха пыталась спрятаться за мужа. «Ты? Веселовский почти что ткнул пальцем ей в лоб. Ха! Ну, состоялась, состоялась высокого полета тебе, девочка», добавил он, улыбнувшись уже вполне по-человечески. Обстановку разрядил подоспевший вовремя журналист Матвей Роговцев[3]. Коротко пожав руки Амелину и Федору, поздравив с успехом Марго, он буквально потащил критика к сервировочному столику. Амелин, Федор и все еще бледная Марго молча наблюдали, как эта пара чокалась бокалами с шампанским. «Все! Мы открылись!» сказал тогда Амелин, обнимая сразу обоих любимого сына и его молодую талантливую жену
«Нет ни сына, ни Марго как же так? уже в который раз спрашивал он неизвестно кого, сглатывая комок невыплаканных слез. Божий ли это промысел? Или просто зверство людское?»
Ланы в галерее не было. Перекинувшись парой слов со своим помощником, он зашел в кабинет, открыл сейф. Документы, уже собранные для оформления опеки над детьми, держал здесь. Амелин хотел положить согласие Аркадии Львовны на опеку, подписанное главврачом госпиталя, в папку Кирилла. Развязывая шнурок картонного хранилища, заглянул в глубину сейфа и замер. Не хватало еще одной папки с надписью «Нюша». Та была практически пуста он положил внутрь только один листочек, вырванный из тетрадки в клетку. На нем девочка написала имя и адрес бывшей медсестры роддома, с которой встречалась не так давно.
Глава 13
Нюша решила, что в студию поедет сразу же после уроков. Тест по математике вопреки прогнозам Кира она написала сносно. Это стало понятно по выражению лица математички, бегло просмотревшей ее работу. Правда, последнее задание «со звездочкой» выполнить не успела. Оно «стоило» целых четыре балла, на первый взгляд было простым, но Нюша запуталась в вычислениях практически сразу. Время, отпущенное на контрольную, подходило к концу, начинать расчеты с самого начала не имело смысла.
Следующим уроком была география. Усаживаясь за первую парту, она оглянулась назад.
Нравится? склонилась над ней староста класса Машка Ветрова.
Ты о ком? Или о чем, Ветрова?
Новенький, говорю, нравится? Классный парень! Не то что наши дебилы! Машка села рядом с ней и стала доставать учебники и тетради из рюкзака.
Ветрова, я без очков ничего не вижу, что там в нем классного. Откуда он взялся?
Уже на тесте сидел, не заметила? А-а ты же позже подошла. Его сама директриса привела. Говорят, отец военный, из Владивостока сюда переехали.
Ветрова, я без очков ничего не вижу, что там в нем классного. Откуда он взялся?
Уже на тесте сидел, не заметила? А-а ты же позже подошла. Его сама директриса привела. Говорят, отец военный, из Владивостока сюда переехали.
Нюша надела очки и повернулась назад. На нее смотрел Ваня. Тот самый Ваня, которого она в детском доме «отбила» у Семушкина. Он улыбнулся и кивнул головой. Нюша смутилась.
Ты что, его знаешь? Знаешь, ведь знаешь?! Ну, признавайся, Амелина! Где познакомились? Недавно, да? засыпала ее вопросами Машка.
Ее спас звонок. География была предметом не любимым одинаково всеми учениками, половина из которых готовились стать медиками класс был организован на базе первой городской клинической больницы и исключительно в целях воспитания медицинских кадров. Вторая половина учеников о будущем задумывалась мало, родители просто отдали своих чад в престижное учебное заведение. Сама школа была с математическим уклоном, а также усиленно изучалась информатика и экономика. Из всех этих предметов Нюшу не привлекал ни один. Ровненько получая четверки на всех уроках, она старалась так же ровно общаться с одноклассниками и учителями. Чувствуя иной раз настороженное отношение к ней взрослых, Нюша не удивлялась. В детском доме было то же самое. Кроме того, была уверенность, что, кроме официальной характеристики, Виктория Павловна высказала директору и свое личное мнение о ней. Возможно, даже предупредила о принадлежности Нюши к «ведьминому сословию», куда ее с легкой руки определил церковный батюшка.
Весь урок Нюша чувствовала спиной взгляд Вани. Она еще не решила, как будет себя вести с ним напоминать о его, пусть и коротком, пребывании в детском доме, о бесславной драке не хотелось. Тем, что она сама детдомовская, одноклассники пеняли ей крайне редко. Нюша понимала исключительно из-за депутатской должности приемного отца. Нося его фамилию, она была надежно защищена от глупых насмешек.
Так получилось, что пообщаться с Ваней не удалось. На переменах рядом маячила Машка, словно боясь пропустить момент, когда же откроется тайна загадочных переглядываний подруги с новеньким. Ваня издали наблюдал за Нюшей, натыкаясь на любопытную «лисью» мордочку Машки, весело подмигивал и ей, из чего Машка тут же сделала вывод дамский угодник. Кокетство было ее второй натурой, и Машка применяла к новенькому все приемчики, известные еще со времен балов и светских раутов. Скользя взглядом из-под чуть прикрытых век, загадочно улыбаясь уголками губ, она четко отслеживала реакцию Нюши. Но быстро разочаровалась Нюша, погруженная в свои мысли, оставалась отрешенно-равнодушной.
«Нужно как-то отвязаться от Машки. Не могу же я ее взять с собой в студию! Мне там не нужен никто!» думала Нюша, спускаясь в гардероб после окончания уроков.
Нюш, домой вместе? Машка перегнулась через перила и поискала глазами новенького, который уже обогнал их на лестнице.
Нет, Маш, мне в другую сторону сегодня. Съездить кое-куда дед попросил.
Жалко! А где живет Уфимцев, не знаешь? Машка наконец засекла искомый объект, тот спешил к выходу, на ходу натягивая куртку.
Ветрова, ну откуда я могу это знать? Я его впервые сегодня в школе увидела, покривила душой Нюша.
Ну, так уж и впервые, усмехнулась Машка.