Отстань, Маш. У меня дома проблемы, не до твоих фантазий. Кира в больницу кладут, а потом в санаторий на юг отправляют.
А что с ним?
Обострение астмы. Еще бабка в больнице.
Эта мегера? Ну и фиг с ней, тебе-то что?
Жалко все равно, старая уже. Если сейчас дед Саня оформит опеку над Киром, заберет к себе, она же совсем одна останется.
Нюша, а ты? Ты-то куда теперь? тихо спросила Машка, беря ее за руку.
Куда обратно в детдом, конечно.
Нюша увидела, как Машкины глаза наполнились слезами. Неожиданная волна нежности и благодарности слабости, которой она себе не позволяла никогда, заставили ее саму заплакать. Они стояли у окна напротив раздевалки, успокаивая поочередно друг друга и почти ничего не видя за пеленой слез.
А по ту сторону стекла стоял и смотрел на них Ваня Уфимцев. Он ждал Нюшу. Вдруг стало больно и страшно за нее, хотя причина слез была неизвестна. Первый день в новой школе родного города принес ему радость неожиданной встречи с ней. Почти не слушая учителей, думал лишь, что скажет, когда они наконец останутся вдвоем. Он часто говорил приемному отцу, что вернется в этот город, найдет Нюшу и поможет. В чем конкретно, и сам не знал. Но был уверен, ей нужна именно его помощь. День, когда отец объявил семейству, что его переводят обратно на родину, стал вторым счастливым днем в его жизни. Первым он считал тот, когда его забрали из детского дома.
Нюша достала из кармашка рюкзака пачку бумажных платков, вынула один и протянула Машке.
Не реви, Маш. Я ж не умерла. Там нормально, только в комнате спишь не одна, и в столовку стадом гонят. Мне больше Кира жалко. Пропадет он без меня. Особенно если дед окончательно не выгонит свою жену.
Они что, разводятся?
Непонятно пока. Вчера поссорились. Лане Кир не нужен, а я тем более. Дед и меня хочет взять, но я же понимаю, что не получится я ему никто, и возраст
Почему не получится! Подожди! Что ты заранее в детдом собралась!
Если с Ланой разведется, семья будет неполной, если нет Лана против меня. Опять я остаюсь в пролете. Ладно, Маш. Мне ехать нужно. Пошли одеваться.
Смотри, Уфимцев на улице пасется. Машка ткнула пальцем в окно. Тебя ждет, точно! Ну ты ж его знаешь, расскажи!
Давай потом, Ветрова. Прикрой меня. Я на ту сторону выйду, сразу к остановке. А ты к нему. Если спросит, скажешь, училка задержала. Или придумай сама.
Ты что, Амелина! Он же все поймет, не дурак!
По барабану, мне некогда! Потом разберусь! Давай, пока. Нюша быстро скрылась в раздевалке.
Ожидая маршрутку, Нюша думала о картинах Марго. Смутная тревога, еще вчера закравшаяся в сознание, не отпускала и сейчас. Она помнила злой и одновременно торжествующий взгляд жены деда. Что-то настораживало во вчерашней сцене. Более всего Нюша боялась, что та побывала в мастерской после нее и забрала рисунки.
Так оно и было. Зайдя в студию, Нюша увидела лишь разбросанные по полу рамы от картин.
Глава 14
Карл Генрихович Брехт слыл человеком осторожным и никак не рисковым. Именно поэтому, доковыляв до госпиталя, чтобы проведать Аркадию Львовну, и, столкнувшись в дверях с этим мужчиной, от страха едва не споткнулся о щегольскую трость, уже несколько часов как заменявшую ему надоевшие костыли. Пакет с фруктами он выронил, и его тут же помог поднять солдатик-санитар, который и сопроводил Брехта до дивана в холле. Неловко усевшись, Карл Генрихович достал из внутреннего кармана куртки таблетницу. «Что ж это должно было когда-нибудь случиться! Я предупреждал ее! Как странно он совсем не изменился! Мы постарели, а Игнат нет!» удивленно подумал он, прикидывая в уме возраст мужчины. Так и не вспомнив год его рождения, Карл Генрихович вдруг испуганно вскрикнул, чем привлек внимание все того же санитара.
Вам помочь? подскочил тот.
Нет то есть да, помогите, пожалуйста, дойти до лифта мне на третий, в тридцать первую палату.
Пока стоял в лифте, как мог, торопясь, двигался к палате Аркадии, не отпускала мысль, что заставила его так испугаться. «Что Игнат делал в госпитале? А если приходил к ней? Тогда» Он рванул на себя дверь палаты и замер на пороге, вглядываясь в лицо Аркадии Львовны неподвижная бледность и свесившаяся с кровати рука подтвердили его опасения.
Аркашенька! вскрикнул он, уже не сомневаясь в том, что та мертва, и рванул к ней. Упав на стул рядом, Карл Генрихович схватил безжизненную руку подруги и прижал к своим мокрым от слез щекам.
Ммм-м, раздалось из кровати громкое мычание. Брехт вздрогнул.
Аркаша? Ты жива? Какое счастье! Он растерянно улыбнулся, вроде бы еще сомневаясь в этом. Лишь широко раскрывшиеся глаза женщины и непрерывный возмущенный звук, который та издавала, убедили его в том, что он фатально ошибся.
Аркашенька я столкнулся в дверях да? Я правильно понял Игнат был здесь? Хорошо-хорошо не волнуйся так. Меня он не узнал, не переживай! Слава богу, он тебе ничего не сделал! Ах, как нужно, чтобы ты заговорила, как некстати ты тут все-все, молчу. Карл Генрихович успокаивающе похлопал ее по руке, аккуратно уложенной им вдоль неподвижного тела. Я тебе фруктов принес, покушай, зайка, а я пойду пока да-да!
Заторопившись вдруг, он, опираясь на трость, вскочил и двинулся к выходу. Ему нужно было обдумать свои дальнейшие действия. То, что Игнат не тронул Аркадию, ничего не значило: госпиталь место людное, мог проявить элементарную осторожность. Или, к примеру, просто пожалеть старушку. А ему, вполне здоровому и еще практикующему доктору, нужно бы начать опасаться. Да, именно вот с этой минуты сейчас он выйдет за порог лечебного учреждения и будет беззащитен, как Как кто, Брехт не придумал. Новая, не менее важная проблема могла возникнуть совсем скоро. Девочка четырнадцати лет, очевидно, не захочет обратно в детский дом и тогда начнет живо интересоваться своими родителями. «Или уже? Сейчас интернет, поисковые группы все в помощь!» от этой мысли Карлу Генриховичу стало совсем уж плохо. Он решительно остановился перед дверью на улицу, что уже намеревался открыть, и, отойдя в сторону, достал из куртки телефон.
Такси? Машину, пожалуйста, к госпиталю
Аркадия Львовна плакала. Вот и Карл оставил ее в такой трудный момент. Уже не впервые отвернувшись от ее проблем. Лишь однажды его помощь стала неоценимо действенной и вызвала ее искреннюю благодарность.
Выпускной бал ее старшей дочери Марго стал испытанием для всех. Первой пострадала бабушка внучка накричала на нее за плохо выглаженное платье и разрыдалась. В это время Аркадия еще не вернулась со службы, младшая дочь Мила ушла в танцевальную студию, дома были лишь они вдвоем. Истерика длилась недолго, позвонил одноклассник Марго Антон и, быстро оценив обстановку, поспешил на помощь. Жил парень в соседнем доме, дружил с Марго с первого класса, к капризам подруги был стоек. Пришел он при параде до бала оставался примерно час. Главной его задачей стало гасить вовремя очередное взбрыкивание Марго, чтобы для последней бал хотя бы состоялся с нее могло статься порвать платье, размазать нанесенную косметику по лицу и заявить, что никуда не пойдет. Аркадия позвонила, когда молодежь уже ушла, а усталая бабушка прилегла отдохнуть. Подумав, что будет с Марго, если та не увидит мать среди сидящих в зале (Аркадия как раз и сообщила, что не успевает к началу), и, ужаснувшись, бабушка стала спешно одеваться. В это же время вернулась с танцев Мила и тут же решила к ней присоединиться. То, что сестра накануне просила ее «не портить» своим присутствием праздник, Милочка тогда не вспомнила.
Аркадия Львовна успела лишь к собственно балу. Шагнув в распахнутые двери актового зала старинного особняка школы, она взглядом выхватила две сценки: Мила в скромном, почти домашнем платье, окруженная выпускниками, весело смеялась их шуткам, а поодаль злобствовала кучка выпускниц во главе с Марго. Аркадия Львовна окликнула младшую дочь, но тут из мощных колонок грянул вальс. Первым, кто подхватил Милу, был друг Марго Антон. И снова, тогда еще капитан милиции Улицкая, опытный следователь городской прокуратуры, а ранее оперативник с многолетним стажем и так далее не успела упредить беду. Марго, которую она пыталась удержать на пути к танцующей паре, оттолкнула ее с такой силой, что Аркадия Львовна упала, больно ударившись головой о колонну зала. Откуда в руках девочки оказался нож, позже объяснить ни Марго, да и никто другой так и не смогли. Антона спасло, что ножик был столовым, с закругленным концом и плохо заточенным лезвием.
Марго Аркадия Львовна без малейшего сожаления закрыла в частную психиатрическую клинику Карла Брехта. Карл лично занимался с девочкой по разработанной им же методике, пуская на свидания только бабушку. Мать и в особенности Мила стали для несостоявшейся убийцы главными раздражителями. Одно упоминание имени младшей сестры могло спровоцировать у Марго стойкий нервный срыв.
Через два года Марго вернулась домой. Спокойная, с ласковой, какой-то отрешенной улыбкой на миловидном личике, она нежно коснулась губами щеки матери и затем крепко обняла бабушку. Брехт, стоя поодаль, победно смотрел на Аркадию Львовну, ошеломленную столь резкими переменами в характере дочери. Она недоверчиво хмурилась, словно ожидая подвоха, но Карл подмигнул ей и глазами показал на кухонную дверь. За чашкой кофе вкратце рассказал о своей методике, давшей такие восхитительные результаты. «Марго стала кроткой и послушной, Аркашенька! Поверь мне! И она божественно рисует! Именно божественно, потому как картины ее непонятны и загадочны. Но в них определенно есть смысл н-да только постичь его сможет не каждый». Он, достав из папки плотные листы, разложил их перед Аркадией Львовной. Та невольно поморщилась: нагромождение цветных цифр, линий, слов и каких-то непонятных символов вызвало у нее недоумение и напомнило рисунки из учебника краткого курса психиатрии, прочитанного им, будущим юристам, в университете. «Н-да я же говорю поймет не каждый» Брехт сгреб рисунки в стопку. «Карл, Марго точно не опасна?» все же усомнилась Аркадия Львовна, покосившись на картины дочери. «Не беспокойся, зайка. Конечно, до конца здоровой ей не быть. Выдадим девочку замуж Но сначала образование! У нее весьма неплохо идут языки, представь себе! Словарный запас английского просто изумляет!» Он улыбнулся. Аркадия Львовна успокоилась. «Карлу, конечно, виднее, но с сестрой пока встречаться ей незачем», решила она. Мила в это время жила в Москве, мечта о карьере танцовщицы привела ее в приемную комиссию университета культуры и искусств. Однако встречи сестер избежать не удалось: Мила вскоре вернулась домой, провалив экзамены. В квартиру она вошла, открыв дверь своим ключом, и в прихожей наткнулась на Марго, видимо, собиравшуюся куда-то уходить. Бросив дорожную сумку на пол, Мила испуганно прижалась спиной к входной двери. Марго же, казалось, искренне обрадовалась ей, обняла порывисто и чмокнула в щеку. И, подхватив сумку, за руку повела опешившую от такого радушного приема Милу в их девичью спальню.