Она испытана. И не в одном бою.
Она проверена. И не в одном сраженье.
Она летит и сразу узнаю
Ее по одному ее движенью.
И если возвращается звено,
Знакомый гул я слышу ближе, ближе
И думаю: а вдруг не суждено?
А вдруг своей машины не увижу?
Но вот она! Летит! Вот по земле
Уже бежит. И я ее встречаю,
И пять пробоин на родном крыле
Пять свежих ран с тревогой отмечаю.
Как я горжусь машиной боевой!
Она опять прошла сквозь испытанья,
Она вернулась к нам живой, живой
С опасного военного заданья.
И летчик пожимает руку мне,
Снимает шлем и теплые перчатки.
Он вел огонь, и сам он был в огне.
Он принял бой, и было «все в порядке».
Неискушенным людям не понять,
Как дорого скупое это слово,
Но каждый техник за него обнять
Готов товарища и друга боевого.
1942
Родное село
Когда я принимал присягу,
То клялся я родной стране
Не отступать в бою ни шагу,
Как трудно ни было бы мне.
И я прошел сквозь испытанья,
И в том поклясться вновь могу.
Отряд наш с боевым заданьем
Был брошен с неба в тыл врагу.
Незабываема минута
Тогда, в тревожный час ночной,
Раскрылся купол парашюта
И закачался надо мной.
А впереди земля родная,
Зовущая к себе скорей,
И враг, заснувший в ночь, не зная,
Что смерть дежурит у дверей
Не чуял зверь, что где-то рядом
В тылу частей передовых
Бойцы десантного отряда
Уже снимают часовых.
И руки-щупальца раскинув,
Глотая воздух жадным ртом,
В размытую дождями глину
Солдаты падают ничком.
Так, часовых с постов снимая,
Мы продвигались не спеша.
Я шел, как все, в руках сжимая
Готовый к бою ППШ.
И в это самое мгновенье
Ожило все, что за спиной,
Я вспомнил детство и селенье
И в том селенье дом родной.
И шест с зеленою скворешней
Приют пернатого певца,
И две цветущие черешни
Почти у самого крыльца
Едва вошли одновременно
Мы в то село со всех сторон,
Как занял все дома мгновенно
Десантный славный батальон.
Был бой. И, прыгая с перины,
От ужаса смертельно сер,
Во тьме своим солдатам в спину
Стрелял фашистский офицер.
И я клянусь, что не дрожала
В час мщения моя рука,
Что этой ночью сталь кинжала,
Как никогда, была крепка!
А на рассвете после боя
За пустырями у пруда
Увидел я перед собою
То, что запомнил навсегда:
И шест с простреленной скворешней
Неприлетевшего скворца,
И две цветущие черешни
У обгоревшего крыльца.
И вспомнил я свою присягу,
Навеки данную стране:
Не отступать в бою ни шагу,
Как трудно ни было бы мне.
1942
1942
Родное село
Когда я принимал присягу,
То клялся я родной стране
Не отступать в бою ни шагу,
Как трудно ни было бы мне.
И я прошел сквозь испытанья,
И в том поклясться вновь могу.
Отряд наш с боевым заданьем
Был брошен с неба в тыл врагу.
Незабываема минута
Тогда, в тревожный час ночной,
Раскрылся купол парашюта
И закачался надо мной.
А впереди земля родная,
Зовущая к себе скорей,
И враг, заснувший в ночь, не зная,
Что смерть дежурит у дверей
Не чуял зверь, что где-то рядом
В тылу частей передовых
Бойцы десантного отряда
Уже снимают часовых.
И руки-щупальца раскинув,
Глотая воздух жадным ртом,
В размытую дождями глину
Солдаты падают ничком.
Так, часовых с постов снимая,
Мы продвигались не спеша.
Я шел, как все, в руках сжимая
Готовый к бою ППШ.
И в это самое мгновенье
Ожило все, что за спиной,
Я вспомнил детство и селенье
И в том селенье дом родной.
И шест с зеленою скворешней
Приют пернатого певца,
И две цветущие черешни
Почти у самого крыльца
Едва вошли одновременно
Мы в то село со всех сторон,
Как занял все дома мгновенно
Десантный славный батальон.
Был бой. И, прыгая с перины,
От ужаса смертельно сер,
Во тьме своим солдатам в спину
Стрелял фашистский офицер.
И я клянусь, что не дрожала
В час мщения моя рука,
Что этой ночью сталь кинжала,
Как никогда, была крепка!
А на рассвете после боя
За пустырями у пруда
Увидел я перед собою
То, что запомнил навсегда:
И шест с простреленной скворешней
Неприлетевшего скворца,
И две цветущие черешни
У обгоревшего крыльца.
И вспомнил я свою присягу,
Навеки данную стране:
Не отступать в бою ни шагу,
Как трудно ни было бы мне.
1942
Командир
Тихо, хлопцы. Он только что лег,
Не поел ничего притомился.
Чуть вошел, чуть ступил на порог
И сейчас же на койку свалился.
Мы с ним вместе бывали всегда,
В третьей роте на финской служили.
Да вчера приключилась беда:
Командира враги окружили.
Хорошо, со штыком подоспел,
Заколол окаянного фрица.
Командир, вижу, весел и цел,
Весь в сохранности, как говорится.
Я как вспомню, так вздрогну сейчас:
Неужели не жить капитану?..
Сам сказал мне: «Спасибо, что спас».
Право слово, хвалиться не стану.
Я душой никогда не кривлю.
Похваляться солдату негоже.
Как отца, командира люблю,
Хоть меня он порядком моложе.
Как отца, командира люблю,
Видно, понял он душу солдата.
Недоспит значит я недосплю.
Что прикажет, то выполню свято.
Он внимателен, ласков и строг
И командует нами умело
Тише, хлопцы. Он только что лег
Завтра будет нелегкое дело.
1942
Фронтовик домой приехал
Фронтовик домой приехал.
С фронта. В отпуск. На семь дней.
Больше года он не видел
Ни жены и ни детей.
Фронтовик домой приехал.
Снял шинель и сапоги,
Потемневшую портянку
Снял с натоптанной ноги.
Лег в кровать под одеяло,
В доме теплом и родном,
И уснул коротким, чутким,
Фронтовым тревожным сном.
И ему приснилось ночью,
Что на поле боя он,
Что опять во фланг фашистам
Вышел третий батальон,
И опять его товарищ
Неразлучный автомат
Бьет по выцветшим шинелям
Наступающих солдат.
Человеку бой приснился,
И проснулся он в поту.
Ничего не понимая,
Он вгляделся в темноту.
И, увидев очертанья
Шкафа, стула и стола,
Вспомнил дальнюю дорогу,
Что до дома довела;
Вспомнил встречи фронтовые,
Боевых своих друзей,
Молодых артиллеристов
С дальнобойных батарей;
Вспомнил песню про Каховку,
Вспомнил ночи у Днепра
И с открытыми глазами
Провалялся до утра
Фронтовик домой приехал
1942
1942
Фронтовик домой приехал
Фронтовик домой приехал.
С фронта. В отпуск. На семь дней.
Больше года он не видел
Ни жены и ни детей.
Фронтовик домой приехал.
Снял шинель и сапоги,
Потемневшую портянку
Снял с натоптанной ноги.
Лег в кровать под одеяло,
В доме теплом и родном,
И уснул коротким, чутким,
Фронтовым тревожным сном.
И ему приснилось ночью,
Что на поле боя он,
Что опять во фланг фашистам
Вышел третий батальон,
И опять его товарищ
Неразлучный автомат
Бьет по выцветшим шинелям
Наступающих солдат.
Человеку бой приснился,
И проснулся он в поту.
Ничего не понимая,
Он вгляделся в темноту.
И, увидев очертанья
Шкафа, стула и стола,
Вспомнил дальнюю дорогу,
Что до дома довела;
Вспомнил встречи фронтовые,
Боевых своих друзей,
Молодых артиллеристов
С дальнобойных батарей;
Вспомнил песню про Каховку,
Вспомнил ночи у Днепра
И с открытыми глазами
Провалялся до утра
Фронтовик домой приехал
1942
Встреча с предком
К 700-летию Ледового побоища
Осталось пять минут до смерти,
Трещит под фрицем талый лед.
В последний раз невесте Берте
Солдат привет прощальный шлет.
И в полынье встречая фрица,
Гремя железом ржавых лат,
Встает со дна тевтонский рыцарь
И говорит: «Постой, солдат!
Скажи, потомок, неужели
Германцы, родичи мои,
За семь веков не поумнели
И с русскими ведут бои?
Меня на льду славяне били,
Теперь тебя славяне бьют.
Вы что, историю забыли?
Теперь ее не признают?»
Был глухо слышен голос фрица,
Уже идущего под лед:
Нам у истории учиться
Безумный фюрер не дает!
1942
Письмо в редакцию армейской газеты
(быль)
Не помню, право, точной даты.
Тому назад семнадцать лет
У вас в газете для солдата
Был напечатан мой портрет.
Я полагаю, что хранится
У вас архив минувших дней.
Но та газетная страница,
Поверьте слову, мне нужней!
Хочу, чтоб сын меня увидел
Красивым, молодым бойцом
И понял, что не бог обидел
Обезображенным лицом.
Шел смертный бой за город Ельню.
Подбит в бою и окружен,
Я был случайно не смертельно
В горячем танке обожжен.
Не ради пенсионной книжки
Тот старый снимок нужен мне.
Я покажу его сынишке
Девятилетнему парнишке
Пусть знает правду о войне!
1959
Связист
Фашистской пули слышен свист
Над самой головой.
Ползет с катушкою связист
И тянет провод свой.
В его руках живая нить,
Вперед, за шагом шаг!
Он должен связь восстановить
Ее попортил враг.
Молчит в землянке телефон,
Не знает штаб полка,
Что вышел первый батальон
На правый фланг врага.
Не может «Дон» сказать «Москве»
Про сделанный прорыв.
Связист-боец, в кустах, в траве
Скорей найди обрыв!
В туман и в мрак, ночной порой,
И в ливень, и в пургу
Связист-боец, связист-герой
Ползет назло врагу.
Он под огнем обрыв найдет,
Соединит концы:
Командный пункт ответа ждет,
Приказа ждут бойцы.
Пускай снарядов слышен свист
Над самой головой,
Ползет уверенно связист
С задачей боевой.
Он презирает смерть свою
Как воин, как боец.
А храбрых не разит в бою
Ни штык и ни свинец!
1942
1942
Гитлеровский молодчик
В школьный класс приводят Фрица,
Начинает Фриц учиться.
«Существует шар земной
Для Германии одной!»
«Бомбы делаются разные:
Есть простые, есть заразные!»
«Гейне не было и нет.
Геббельс лучший наш поэт!»
Получив образование,
Поступает тот юнец
В гитлеровский фонд Германии
Как законченный подлец.
Он готов с разбойным свистом
На убийства и грабеж.
Опираются фашисты
На такую молодежь.
1942
Последний прыжок
Гитлеровское командование подставило под пули своих «союзников» белофиннов. На одном из участков Южного фронта фашисты, отступив под ударами наших войск, бросили соседнюю финскую роту на произвол судьбы. В числе других лыжников погиб чемпион мира по прыжкам с трамплина Пааво Виэрто.
Финляндия знала Виэрто Пааво
Была у Виэрто спортивная слава.
Но продались Гитлеру финские власти,
И вот изменилось спортивное счастье.
На фронте известного лыжника-финна
Союзники-фрицы столкнули с трамплина.
Погиб он в сугробе, метелью освистан
Чужих чемпионов не жалко фашистам.
1942
Письмо из неволи
У немца в работницах полька жила.
Иссохла в неволе. Слегла. Умерла.
Сломил ее каторжный труд
Гораздо выносливей русский народ.
И за руку немец Марусю берет,
Сказав коменданту: «Зер гут».
Так вот для чего отобрали врачи
Четырнадцать из тридцати!
Никто не услышит кричи не кричи,
Никто не придет, чтоб спасти.
Беги не беги никуда не сбежать,
Собаками будут травить.
Здесь некому русское слово сказать,
Чтоб тяжкое горе излить.
От зорьки до зорьки, с темна до темна
Маруся работать должна.
Повсюду она и повсюду одна,
А ночью, когда не нужна,
Приляжет Маруся, прикроет глаза,
И вот он дотронься рукой
Родительский дом, и склонилась лоза,
Качаясь над тихой рекой