Унылым вечером, в сильный буран, за несколько месяцев до своего тринадцатилетия ты тайком от всех вылезаешь из окна спальни и проходишь больше километра до эстакады. Ты планируешь спрыгнуть с эстакады и какое-то время стоишь, перегнувшись через ограждение, приказывая себе упасть. Но в конце концов отходишь и ложишься в снег, слушая, как с визгом проносятся мимо восемнадцатиколесные грузовики. Эстакада главное отличие твоего нового города в Виргинии от старого в Западной Виргинии. Ее шум разносится по склонам гимном американской торговле; грузовики везут товары, которых в Западной Виргинии ты никогда не видела: батончики мюсли, ароматизированный чай, живых лобстеров.
«Я знаю, о чем ты думаешь, говорит после попытки самоубийства Роза, героиня Кейт Уинслет из Титаника. Бедная богатая девочка. Что она знает о несчастье?»
«Нет, отвечает Джек с состраданием. Я думаю: что могло случиться с ней, раз она решила, что выхода нет?»
Жизнь в собственном теле.
В старших классах эпидемия анорексии запускает свои щупальца в тела и умы почти всех твоих знакомых девочек. Она накрывает ваш город токсичным облаком и косит своих жертв: девочки падают без чувств в спортивном зале, на стадионе, в душевых. Их безжизненные тела поднимают с пола, лужайки, кафеля, грузят в скорую и увозят в больницу, а потом в реабилитационный центр. В коридорах шепчутся: «сердечный приступ», «кормят через трубку», «лежит под капельницей». И в полный голос обсуждают, какими способами они пытались похудеть и как можно сделать это эффективнее. В школьной столовой девочки объединяются за столиками и практикуют коллективные ритуалы отказа от пищи, высыпая в свои тарелки по упаковке черного перца.
Взрослые не верят своим глазам. Они предпочитают не замечать эпидемии или не видеть ее масштабов и угрозы. Они отрицают, что проявления ее не только физические, но и психологические. Голод для них связан с войной, в последний раз на их памяти американцы голодали после наступления генерала Шермана[25]. Глупые, неблагодарные подростки не могут голодать, ведь у них сейчас столько возможностей! Девяностые же! Разве не доказано, что девочки способны добиться всего упорным трудом?
Но мы, девочки, хотим добиться лишь одного стать скелетами. К пятнадцати годам организм жаждет калорий, он должен расти. Но ты все делаешь наперекор организму и лишаешь его пищи; твой упорный труд теперь направлен внутрь, на собственную плоть, которую можно выхолостить. Всего-то нужно потрудиться! Правда, все твои усилия напрасны: не хватает силы воли, чтобы голодать, или гены не те, но ты не оставляешь попыток. Есть много различий между девочками с тяжелыми, запущенными случаями анорексии и теми, кто никак не может заболеть, хотя и мечтает об этом; однако объединяет их одно ненависть к себе. Неспособность примириться с телом, в котором им предстоит жить. Ты неделю живешь на воде и одной кислой зеленой карамельке. Пьешь таблетки для похудения и сироп рвотного корня. Вступаешь во все спортивные команды не потому, что любишь спорт (ты ненавидишь спорт), а потому что надеешься, нагрузив свое мускулистое тело, превратить его в палочку. Просыпаешься на рассвете и идешь на силовую тренировку, выпиваешь одну чашку кофе, не обедаешь, идешь на тренировку по легкой атлетике, бегу по пересеченной местности, футболу, приходишь домой затемно в скверном настроении. От голода кружится голова. Мама приготовила спагетти с фрикадельками, и ты уминаешь две тарелки. Все пропало, ты неудачница. И ощущение от этого провала две порции спагетти, ты, отвратительная свинья! хуже любого другого в жизни.
Однако у тебя есть то, чего нет у многих других утопающих девочек, спасательный круг, который держит тебя на плаву. Когда ты играешь на скрипке, тебе говорят, что у тебя настоящий дар. Это чушь, нет у тебя никакого дара, но люди смотрят на тебя иначе в этот момент. (Будучи девочкой-подростком, ты являешься экспертом мирового класса, без пяти минут кандидатом наук в области визуальной семантики и безошибочно различаешь смыслы, сокрытые в брошенных на тебя взглядах.) Ты прижимаешь скрипку подбородком, и в долю секунды твоя ценность как человеческого существа перестает измеряться по шкале внешней привлекательности (лицо на троечку, зато попа на твердую пятерку). Занося смычок над струнами, ты ненадолго покидаешь свое тело, свою оболочку, которая, хочешь ты этого или нет, подает сексуальные сигналы, но почему-то никогда не выглядит достаточно сексуальной. Играя или даже просто проходя со скрипичным футляром по школьным коридорам, выкрашенным в блевотно-зеленый цвет, ты сообщаешь миру: есть нечто, в чем ты разбираешься лучше других, и это дает тебе власть власть, благодаря которой твой образ, ограниченный молодым женским телом, становится сложнее и значительнее. Ибо самое возмутительное в жизни в собственном теле не то, что ты недостаточно худа или красива, а то, что тебя с ходу считают глупой, неинтересной, пустой; будь ты мальчиком даже глупым, неинтересным и пустым, такого не произошло бы никогда. Но факт, что ты играешь классическую музыку на скрипке, все меняет: скрипка это серьезно. Классическая музыка это серьезно. Понимание классической музыки (а ведь даже взрослые ее не понимают, хотя мечтают об этом) придает тебе вес в мире, который хочет, чтобы девочки были невесомыми; наполняет тебя содержанием в культуре, которая требует от девочек быть бессодержательными.
Это и есть настоящий дар. Выходит, что скрипка в руках дает тебе возможность стать мальчиком.
К двенадцати годам ты уже окрепла и пробуешь играть длинные скрипичные концерты. В то же время, в 1993 году, исследователи из Калифорнийского университета в Ирвайне проводят эксперимент: тридцать шесть студентов колледжа решают задачи по геометрии после десятиминутного прослушивания Сонаты ре мажор для двух фортепиано Моцарта. Опыт показывает, что они справились с пространственными задачами на семь процентов эффективнее. Отчет об исследовании занимает всего три параграфа в журнале «Нейче»; ученые предупреждают, что улучшения в сфере пространственного мышления наблюдаются лишь в течение десяти пятнадцати минут и нет причин полагать, что именно сочинения Моцарта обладают особыми свойствами: «Мы использовали случайный отрывок сочинения случайного композитора. Другие произведения и музыкальные стили тоже следует изучить». Это добавление впоследствии забудут. Так родится миф об «эффекте Моцарта».
Новость об исследовании Калифорнийского университета становится вирусной в США даже без интернета. «Музыка Моцарта активизирует мозговую деятельность!» кричит «Нью-Йорк таймс». «От Моцарта умнеют», сообщает «Тайм». По всей стране учителя музыки размахивают выводами ученых, как щитом, отбиваясь от бюджетных сокращений. Итоги эксперимента называют научным доказательством того, что уроки музыки улучшают результаты стандартизированных тестов.
«Бетховен больше не величайший в мире композитор, заявляет Алекс Росс в статье, опубликованной в Нью-Йорк таймс в 1994 году. В отличие от Моцарта, он не поможет лучше сдать экзамен». К 1997 году, к моменту выхода популярной книги Дона Кэмпбелла «Эффект Моцарта», никто уже не помнит, о чем было оригинальное исследование Калифорнийского университета в Ирвайне. Кэмпбелл сравнивает Моцарта с Иисусом и утверждает, что его музыка не только повышает интеллект, но и излечивает все болезни от мозговых кровотечений до аутизма, паралича и рака. Сочинения Моцарта увеличивают надои у коров, уменьшают частоту аварий на дорогах, предотвращают преждевременные роды. Даже дрожжи под музыку Моцарта поднимаются быстрее, отчего саке на заводах в Японии становится вкуснее.
«Эффект Моцарта» набирает обороты в то же время, когда Типпер Гор[26] объявляет войну рэпу; на школьных дискотеках в исключительно белых анклавах Аппалачии начинают ставить не только Гарта Брукса, но и Снуп Догга[27], чей дебютный альбом «Догги-стайл» взлетает на вершины чартов через несколько недель после публикации результатов эксперимента Калифорнийского университета. В школе ребята, которые тебя ненавидят, прижимаются к тебе сзади и дергаются, изображая совокупление в такт «Снуп-догги-до-о-ог». Рэперские хиты лирика криминальных городских кварталов становятся языком твоего поколения; на нем говорит каждый тринадцатилетний подросток независимо от расы, социальной принадлежности и места проживания.
Через двадцать лет содержание этих песен будет казаться таким невинным, что их начнут ставить на свадьбах; под Снуп Догга станут танцевать бабушки-пенсионерки. Но в начале девяностых поколение Типпер Гор объявляет рэп и хип-хоп культурной отравой. «Эффект Моцарта» становится противоядием, ведь он «доказывает»: «правильная», благотворная для интеллекта музыка сочинена старыми белыми ребятами, а не молодыми черными.
Однако в ходе последующих исследований а их было несколько десятков не удается зафиксировать даже небольшой рост интеллектуальных способностей, замеченный учеными Калифорнийского университета. Новые эксперименты показывают, что любая музыка, улучшающая настроение студента, повышает его академические результаты. Следовательно, если тебе тринадцать лет, ты живешь в 1993 году и хочешь повысить свой IQ, возможно, имеет смысл послушать и Снуп Догга.
Реальное воздействие музыки Моцарта на интеллект студентов оказалось не таким уж существенным, зато влияние исследования Калифорнийского университета в Ирвайне на американскую культуру эффект «эффекта Моцарта», если хотите, огромно и неоспоримо. Ныне этот эффект используется в сфере, не имеющей отношения ни к науке, ни к искусству, но являющейся неотъемлемой частью американской культуры, в маркетинге. Он породил мегакорпорации вроде «Беби Эйнштейн»[28], вся успешная деятельность которых основана на давно опровергнутом мифе, будто стоит включить Моцарта ребенку или даже зародышу, и Гарвард ему обеспечен. В 1998 году губернатор Джорджии Зелл Миллер выделяет сто тысяч долларов бюджетных средств и выдает каждому рожденному в Джорджии младенцу кассету или диск с классической музыкой, заявляя, что это поможет ребятам из Джорджии обогнать других детей в математике и естественных науках. Один из членов законодательного собрания просит включить в сборник Чарли Дэниелса[29], однако ему отказывают, ведь «классическая музыка более благотворно влияет на детей». Все последующие исследования, правда, утверждают обратное, и уроженцу Джорджии наверняка больше пользы принес бы Чарли Дэниелс.