Комок не помещался в горле. Он стал таким огромным, что звенело в ушах и перед глазами все расплывалось. Елена поняла, что еще немного, и она не выдержит, слезы фонтаном из глаз брызнут. Вскочила, отвернулась, уперлась рукой в скалу, стараясь загнать комок назад, вглубь И тут услышала слабый вскрик боли за спиной, шорох валящегося на гравий тела. Быстро обернулась.
Вероника лежала, скорчившись, на боку, поджав руки и ноги. Лежала неподвижно. Потом резко выпрямилась, опрокинулась на спину, дернулась. Обмякла. Елена бросилась к ней, приподняла голову:
Ника! Что с тобой?
Глаза Вероники закатились под веки, дыхания не было. Елена чувствовала, как тело в ее руках холодеет с каждой секундой. Схватила за запястье, прижала пальцами: пульса не было.
Ника! Ника, не надо! Не уходи!
Сначала осторожно, а затем что было силы она принялась трясти подругу. И с ужасом увидела, как сквозь побледневшую кожу проступают кроваво-алые пятна. Тогда она подхватила податливое, будто тряпичная кукла, тело, взвалила на плечо, поволокла в дом. Слезы горячими струями хлынули по щекам.
Медведева вернулась минут через двадцать. Нигде не задерживаясь, влетела в розовую спальню, будто чувствовала, что случилось в доме за время ее отсутствия. Влетела и остановилась на пороге. Взгляд ее метался с усыпанного пустыми ампулами пола на лежащее поверх покрывала тело. Неподвижное, неестественно красное, едва заметно фосфоресцирующее. Затем она посмотрела на сидящую рядом с кроватью Елену, спросила:
Как это случилось?
Коцюба смахнула кулаком застилающие глаза слезы.
Мы были на пляже, разговаривали, и вдруг она закричала, упала на спину и началось это. Я не смогла ее привести в сознание! Давала нашатырь, но она же не дышит! И сердце остановилось. Что теперь делать?!
Не знаю, Лена. Медведева опустилась в кресло. Давай подождем. Может быть, Вероника очнется.
Очнется?! Что ты говоришь?! Она же умерла, навсегда!
Мы пока не знаем, что означает «умерла» для нее. Возможно, это какая-то новая фаза?
Ты!.. Елена вскочила, бросилась к ней, сжав кулаки. Ты! Как ты можешь?!
Медведева не отвечала. Просто смотрела. И комок в горле Елены вновь взорвался рыданиями.
Это несправедливо! Не в силах дальше стоять, она опустилась на пол. За что с нами такое сделали? В чем мы виноваты? Ладно, пусть я. Но Ника она же как ребенок! Она в жизни никому зла не причинила! За что ее так?!
Медведева наклонилась, обняла за плечи.
Ни за что. Этот мир таков, Лена. В нем плохие вещи происходят в основном с хорошими людьми.
Рихард Берг. Земля столица Евро́ссии, 2 августа
К вечеру пришли две новости от сыскарей, хорошая и плохая. Хорошая пришла из Санкт-Петербурга: ребята нашли таксиста, который вез Коцюбу от аэровокзала в город. Она указала адрес улица Захарьевская. А на этой улице стояла гостиница, отработав которую ребята вышли на след Маслова. Лжебортинженер жил там два дня, и вчера к нему приходила девушка, по фото опознанная как Коцюба. Разговор был коротким, но, видимо, эмоциональным, потому что девушка выскочила из номера, будто кипятком ошпаренная, а Маслов в тот же вечер из гостиницы съехал. Но это был след, причем свежий. Сыскари Лауры отработают его без труда.
Плохая новость пришла из Крыма: что-то случилось с Пристинской. Она упала на пляже ни с того ни с сего, вероятно, потеряла сознание. Коцюба унесла ее в дом, и больше та на глаза наблюдателям не показывалась. А главное биосканером не фиксировалась. Если бы это была настоящая Пристинская, Берг решил бы, что она умерла. Но в данных обстоятельствах
Плохая новость пришла из Крыма: что-то случилось с Пристинской. Она упала на пляже ни с того ни с сего, вероятно, потеряла сознание. Коцюба унесла ее в дом, и больше та на глаза наблюдателям не показывалась. А главное биосканером не фиксировалась. Если бы это была настоящая Пристинская, Берг решил бы, что она умерла. Но в данных обстоятельствах
В данных обстоятельствах дом на берегу моря становился центром непонятных событий. Время пешек заканчивалось, пришла пора двигать тяжелые фигуры. Лаура сообщала, что вылетает в Крым. Она была отличным сыщиком, но информацией, достаточной для адекватных решений, не владела.
Берг поморщился, потер висок. «А завтра суббота», подумалось неожиданно. Значит, снова не удастся провести выходные с Кариночкой. Ничего, разгребет всю эту гадость и возьмет неделю отпуска. Даже две недели пусть шеф только попробует не дать! И они всей семьей махнут в Южную Баварию, к родителям Рихарда. Уж там-то у них будет сколько угодно свободного времени для игр, прогулок в лес, на реку, на дальние взгорья. И сколько угодно настоящего домашнего пива и жареных колбасок, которые умеет готовить только мама.
И ни одного кальмара поблизости. Даже вареного.
Елена Коцюба. Земля, Крым, 23 августа
Весь день Вероника пролежала, оставаясь в своем страшном оцепенении. И Лена сидела с ней рядом, ожидая чего? Она и сама не знала. Медведева буквально за руку уводила ее обедать, потом ужинать, что-то накладывала в тарелки. Лишь поздно вечером зловещее свечение погасло, кожа Ники вернула свой обычный вид. Пристинская открыла глаза, обвела взглядом комнату, будто не узнавая, заметила подругу, слабо улыбнулась.
Лена
Елена тут же метнулась к ней, присела на краешек кровати, схватила за холодные, безвольно лежащие поверх одеяла руки. Сердце в груди отчаянно заколотилось от радости и страха.
Ника, миленькая, ты как?
Никак. Я надеялась, это все, конец Оказывается, нет.
Ну ты что! Еще все будет замечательно. Ты же нашла талисман.
Нет, Лена, я чувствую. Вероника закрыла глаза, попробовала вздохнуть. И не смогла. Дышать не получается Страшно, когда я лежу так, разговариваю с тобой и не дышу?
Нет, не страшно. Если тебе так легче, не дыши.
Вероника полежала молча. Затем попросила:
Лена, помоги сесть.
Коцюба, подхватив ее за плечи, усадила в кровати, подложила подушку.
Так удобно?
Наверное. Я почти не чувствую тела. Будто попала внутрь чего-то неживого.
Елена закусила губу, не зная, что нужно сказать. Схватила лежащий на тумбочке томик.
А хочешь, я тебе стихи почитаю? Какие твои любимые?
Выбери сама, какие тебе понравятся.
Елена читала стихи до позднего вечера. Рассказывала о детстве, юности, об учебе в университете. Она о чем угодно готова была рассказывать, лишь бы не видеть бесконечную тоску в глазах подруги.
Когда время далеко перевалило за полночь, пришла Медведева.
Что-то вы засиделись, девушки. Лена, тебе отдохнуть надо. Обняла Коцюбу за плечи, мягко, но настойчиво потянула к двери: Эту ночь я подежурю, твоя следующая. Ника, ты не возражаешь?
Нет, конечно, не возражаю. Иди, Лена, отдохни.
Ночь пролетела как одно мгновение. Кажется, только что опустила голову на подушку, закрыла глаза, а уже светло в комнате. Елена поднялась с кровати, надела шорты и привезенную Ярославой майку. За окном начинался новый день, такой же летний и пригожий, как вчерашний. Но радости от этого не было, одна тоска на душе. Даже в зеркало смотреть не хотелось.
Первым делом она заглянула в соседнюю комнату, к Нике. Казалось, та не меняла позы со вчерашнего дня, все так же продолжала сидеть, опершись о спинку кровати. Скосила глаза на открывшуюся дверь, попыталась улыбнуться. Сидевшая в кресле Медведева заметила ее движение, обернулась:
Доброе утро. Что-то ты рано встала. Выспалась?
Выспалась. Как у вас дела?
Нормально. Если выспалась, иди причешись, умойся, позавтракай и тогда приходи.
Елена послушно развернулась, вышла из комнаты. Возвратилась через двадцать минут, выполнив все распоряжения.
Медведева осмотрела ее, кивнула одобрительно, встала:
Теперь другое дело. Общайтесь, а я пошла.
Коцюба опустилась в освободившееся кресло. Да, все в комнате оставалось, как вчера. Лишь битое стекло Медведева убрала и аммиачная вонь выветрилась. Но какой-то посторонний запах в комнате присутствовал. Она принюхалась. Еле уловимо пахло миндалем.
Синильная кислота. Пристинская заметила, как шевелятся ее ноздри, грустно улыбнулась. Ярослава предупреждала, что не подействует, но я надеялась.
Почему, Ника?! ужаснулась Елена.
Устала. Не хочу так: умирать, воскресать, опять умирать. Неправильно это, плохо. Я не боюсь смерти, Лена, но только чтобы насовсем. Чтобы больше не было этого А не выходит. Даже умереть не получается по-человечески. Инъекции в сердце, в аорту Бесполезно. Знаешь, у меня и кровь не течет.
Предательская слезинка выкатилась из глаза, побежала по щеке Елены. Вероника заметила.
Не плачь, Леночка. Мне не больно. Совсем.
Рихард Берг. Земля, Крым, 3 августа
Берг отпустил такси, огляделся. Поселок будто заснул в полуденном зное. Маленькая пустынная площадь, обветшавшее здание местного автовокзала, невзрачная двухэтажная гостиница. «Захолустье» всплыло в памяти где-то вычитанное слово.
На площадке перед гостиницей пестрели зонтики летнего кафе, словно огромные экзотические грибы. Под крайним «грибком» сидела Лаура, потягивала сквозь соломинку коктейль. Увидела Берга, поднялась, улыбаясь, направилась к нему. В коротких светло-зеленых шортах, лимонно-желтом топе, из-под которого легкомысленно выглядывал пупок, и в белой бейсболке, комиссар Арман казалась такой же молодой, как десять лет назад. А то, что на талии у нее не добавилось лишнего за эти годы, Рихард видел воочию.
Привет! С приездом! Лаура бесцеремонно чмокнула его в щеку. Я сняла тебе номер в этих трущобах. Выбирала самый лучший. Во всяком случае, вода идет, и кондиционер работает.
Да ты что, здешние аборигены знакомы с благами цивилизации?
Представь!
Лаура подозрительно серьезно посмотрела на него:
Не будешь сердиться за то, что я сняла нам двухместный, под видом семейной пары? Для маскировки. Увидев, как вытаращились глаза Берга, не выдержала, рассмеялась: Не пугайся, я пошутила! Я живу в соседнем.
У тебя шутки
Не сердись. Твой номер двенадцатый, мой одинна дцатый. Иди, переодевайся. Я буду ждать в кафе.
Двенадцатый номер располагался на втором этаже гостиницы и оказался полулюксом люксов здесь не имелось: видимо, у хозяев совести не хватило называть что-то в этом клоповнике люксом. Тут и с полулюксом явный перебор получался. Но вода действительно шла, причем и горячая, и холодная. А Берг бы не удивился, обнаружив в кранах только холодную. Или, еще смешнее в такую жару, только горячую. Но так как ожидания были приятно обмануты, то он не отказал себе в удовольствии постоять под душем. И только затем принялся рассматривать свое временное обиталище.