Не обижайтесь, говорит Федор Петрович и готовится записывать.
Он опять ко мне на вы. Но, кажется, на этот раз врач демонстрирует свое уважение.
Сейчас, пока они застыли в своей нерешительности, где-то на другом конце города Рита мучает, а может, убивает беззащитную девочку.
Мне нужно выбираться. В конце концов, если я спасу девочку, никто и не вспомнит, какими средствами.
Я попрошусь в туалет.
Меня под конвоем отведут в уборную.
Один охранник останется у входа, другой пойдет со мной до самой кабинки, встанет вплотную к двери и будет слушать, чем я там занимаюсь.
Доберусь до кабинки.
Попрошу снять наручники.
Он откажет. Не суть важно, главное, начать с ним диалог и усыпить бдительность.
Неожиданно напасть.
Я должен вырубить его одним ударом. Бесшумно, не дай бог, второй услышит. Оттащить и приковать поверженного наручниками к трубе. Переодеться, скопировать его внешность.
На все у меня есть не больше пяти минут.
Затем выйти в образе охранника, и электрошоком обезвредить второго конвоира. По указателям идти к выходу.
У дверей ждет последний контроль. Желательно молчать. Сослаться на плохое самочувствие, демонстративно покашлять.
Покинуть здание.
Скорее всего, скроюсь. Скорее всего, спасу девочку.
А еще, скорее всего, я не все учел. Вероятно, план дырявый.
Охрана серьезная. Они боятся оставлять меня одного. Они боятся оставаться со мной наедине. Выпусти меня, и на самом деле с большой вероятностью сбегу. Если даже в туалет по двое водят.
Боятся
Мне нужно в туалет, говорю и начинаю вставать.
Федор Петрович дает знак, и ко мне подходят двое.
Сейчас. Началось.
Меня ведут, а я прокручиваю порядок действий. В конце, на выходе, не забыть покашлять. На все у меня будет не больше пяти минут.
Стоп. Оборачиваюсь и смотрю на доктора. Я знаю, как поступить, говорю и улыбаюсь.
Впервые присутствующие видят мою неподдельную улыбку.
Федор Петрович ждет, что я предложу. Зрители замирают, прекращают шептаться. А я иду на место и двигаю бровями.
Я им докажу. Лучше один раз увидеть. Сажусь за стол и разминаю губы. Морщу лоб, массирую вески. Так они убедятся, что я на их стороне. Поймут меня. Покажу, на что способен, и они поверят мне. Я закрываю ладонями лицо, грею кожу, растираю.
Так я покажу, что не врал им. Что все это время говорил правду.
Убираю руки от головы и выпрямляю спину.
Убираю руки от головы и выпрямляю спину.
Простое решение татуировка! говорит мой голос из лица Федора Петровича.
Напротив психиатра сидит точно такой же человек. Даже не близнец, полный клон. Те же брови, те же скулы. Только одежда отличается. Два врача сидят и смотрят друг на друга, словно перед зеркалом.
Федор Петрович роняет ручку на пол. Зрители, покажи я им такой фокус при других обстоятельствах, например, в цирке, аплодировали бы стоя, но сейчас ах ужаса проносится по помещению.
Татуировка. Чем не выход?
К-к-как?
Ну. Чернила под кожу. Я не разбираюсь в тонкостях. Пригласить специалиста, он знает как.
Как такое возможно? Федор Петрович трогает себя за лицо.
Я расслабляю мышцы. Лицо возвращается к привычному виду. Хватит издеваться над побледневшим врачом.
Федор Петрович пьет из моего стакана. Он теперь не отрываясь смотрит на меня. Он изучает мое лицо.
Видите? Чистая правда. И я бы мог удрать отсюда и самостоятельно попытаться найти девочку. На это мне потребовалось бы около пяти минут. Но мой побег отвлек бы полицию от поисков Риты. Понимаете меня? Поэтому я все еще здесь.
На самом деле не поэтому.
Во-первых, я не уверен, что смог бы удрать. А вовторых, я знаю, что один не справлюсь. Знаю и то, что они без меня тоже не справятся. Единственный выход совместная работа. И сейчас они мне все верят. Наконец-то верят.
Откуда нам знать, что Аркадий, это ты? справившись с шоком, говорит доктор. То есть как нам знать, что ты настоящий?
Он все еще трогает себя за лицо. Его руки трясутся.
Моя демонстрация повлияла иначе, чем я рассчитывал.
Теперь возле меня стоят четверо охранников. Мой жест расценили, как еще большую опасность, как угрозу. Я не только не завоевал доверие, я лишь усугубил положение.
Доктор теперь считает, что я мог убить человека, скопировать его внешность и жить дальше, выдавая себя за другого.
Мысль здравая. На его месте я тоже, наверное, так подумал бы. Но я проклятый Аркадий.
Я Аркадий. У вас мои документы, говорю и сам понимаю, как не убедительно звучит. Хотел бы я быть не Аркадием. Быть успешным и богатым. Не работать на проклятой стройке полжизни. Не сидеть здесь, подозреваемым в убийствах, обманутый и брошенный единственной женщиной, которую любил.
Я запинаюсь. Я только что признался, что люблю Риту? Не им признался, себе. Выходит, я люблю кровожадного маньяка?
Как же болит голова.
Федор Петрович делает записи. Он совсем меня не слушает. Он хочет поскорее забыть все фокусы, хочет переключиться после моей яркой демонстрации, хочет продолжить свой обычный допрос.
И я не могу держать маску долго, говорю, как бы вдогонку.
Доктор игнорирует мои слова. Делает вид, что ничего не произошло.
Так что насчет тату? Федор Петрович говорит медленно, старается вернуть самообладание.
Я понимаю, вы боитесь, что я сбегу. И поэтому я согласен. Клеймите. Поставьте на мне метку. Прямо на лице. Я убираю волосы со лба. Тогда мы сможем отправиться на поиски, и вы не будете бояться, что я обману и незаметно удеру.
Федор Петрович мотает головой. Он растерян и напуган. Он знает, что нельзя соглашаться на мое предложение, а также он знает, что каждая минута промедления может стоить жизни девочки.
Думаю, мы вполне можем посетить места преступлений.
Если татуировку долго делать, можем порезать. Шрам на лице тоже ничем не скроешь. Я провожу ногтем по щеке.
Исключено. Есть гораздо более цивилизованные средства. Он встает из-за стола и выходит за дверь.
Я сижу за столом.
Федор Петрович сказал, что он знает, как меня вывезти на место преступления, и куда-то вышел.
Аркадий разглядывает свой ноготь. А я жду и стараюсь не слушать, о чем говорят присутствующие.
Затем слышатся громкие споры за дверью, и доктор возвращается.
Он энергично захлопывает дверь. И по его виду я могу судить, что у доктора все получилось.
На меня надевают кандалы, пристегивают руки и ноги. Проверяют замки. Доктор протягивает капсулу, говорит, чтобы я проглотил. Говорит, это gps маячок.
Я глотаю.
И еще вот это. Врач достает шприц и предлагает закатать рукав.
Транквилизаторы?
Нет. Тоже маячок. На случай если один откажет.
Угу. Или на случай, если первый я не проглотил.
Делайте, что считаете нужным, говорю я, закатываю рукав и выставляю руку.
Меня везут через весь город. В кандалах, под присмотром четверых вооруженных полицейских.
На них черные маски. Маски, наверное, дополнительная предосторожность. Они нужны, чтобы я не смог скопировать их внешность, а может, им просто так положено. Не знаю наверняка. Сомневаюсь. Зато они ни секунды не сомневаются, что я задумал неладное.
Никто из них не верит, что я хочу помочь. Им кажется, что я хитростью выклянчил прогулку, чтобы если не бежать, так хотя бы насладиться свежим воздухом.
Федор Петрович едет в другой машине за нами. Он набрал разной аппаратуры, прихватил свои записи, набил полный багажник, и я видел, как он зачем-то нацепил кобуру.
Мы выезжаем на трассу. Ясное дело, никто не собирается везти меня через центр.
По объездной и с мигалками.
За окном мелькает лес.
Один в маске стучит по крыше, и машина останавливается.
На выход! командует он и выталкивает меня на обочину.
Толкает с такой силой, что я со свистом вылетаю из двери, спотыкаюсь. Мне еле удается удержаться на ногах.
Трудно в кандалах прыгать так, чтоб не покатиться кубарем. Он тянет меня за воротник, я машу руками в наручниках, и мне ничего не остается, как распластаться на спине перед машиной.
Что здесь творится? слышится крик Федора Петровича.
Он торопится к нам. Его не подпускают, говорят, что ему туда нельзя. Он угрожает, что за такое их всех уволят или посадят. А я кое-как переворачиваюсь на живот и встаю.
Вижу, как доктор пытается пробиться ко мне, но ему преграждают путь, говорят извините, у нас приказ.
Кто-то со спины бьет меня по ногам. Колени подкашиваются и мой нос встречается с асфальтом.
Не помнишь ни хрена, говоришь? Я помогу освежить твою память, говорит сквозь зубы полицейский и с размаху бьет меня дубинкой по спине.
Больно? Да. Но Такое чувство, что это не самая сильная боль, что я испытывал в жизни.
Полицейский лупит по спине, Федор Петрович пытается остановить беспредел, а я прислушиваюсь к ощущениям. Кажется, полицейский способ прочистить мозги и освежить память работает.
Я что-то вспоминаю. Это сидит в глубине, так глубоко, что и не вытащить. Я спрятал от себя воспоминания, и мозг упорно сопротивляется вывалить их наружу. Это что-то меня пугает.
Можешь чуть сильнее? поворачиваю голову, хочу посмотреть, кто меня бьет, но вижу лишь ботинки.
Зат-кнись! произносит полицейский, разделяя слово ударами.
Он бьет долго. Без остановки. Бьет и бьет. Но не достаточно сильно. Я знаю, что Аркадий нащупал правильные воспоминания. Тонкое, еле уловимое ощущение.
Федор Петрович отталкивает полицейского и загораживает меня собой.
А ну остановитесь! Вы чем вообще думаете? Вы хоть понимаете, что девочка умрет?
Полицейский стаскивает маску. Его светлые волосы, мокрые от пота, налипают на лоб. Он довольно крепкий и выглядит молодо, но его лицо сплошь покрыто морщинами.
Я понимаю. Я легонько.
Легонько? Вы идиот? А если вы повредили голову? Человек с расстройством, и без того спутанные показания дает.
Я не трогал голову.
А ну хватит мне тут! Если с девочкой что-то случится из-за вас
Федор Петрович. Вы делайте свою работу как надо, тогда мне не придется делать свою как не надо.
Крепкая рука поднимает меня за шкирки и сажает в машину. Дверь громко захлопывается. Через закрытое окно я слышу, как припираются доктор с полицейским.
Доктор командует разворачиваться. Говорит, что нужно вернуться. Полицейский против, но, похоже, в этой ситуации мой врач главнее. Полицейский плюет под ноги и с досадой командует напарникам по машинам.
Мы разворачиваемся и едем обратно. Впустую потраченное время.
Доволен? Урод.
Я не отвечаю. Я, естественно, не доволен. Мы ни на шаг не приблизились к поимке Риты.