Что вылупился? Хочешь запомнить лицо? Полицейский садится ровно. На! Запоминай!
Я могу его напугать. Но мне нет никакого интереса копировать ничем не примечательное морщинистое, с мешками под глазами, обрюзгшее лицо. Мне безразлично, но по привычке я отмечаю опорные черты. Скулы, нос, уголки рта
Запомнил? Он подсаживается ближе и продолжает говорить мне на ухо: Запомни вот еще что. Если мы не найдем девчонку, мое лицо, это последнее, что ты увидишь перед смертью.
Он угрожает, хватается за оружие, хочет меня запугать, а я сожалею о впустую потраченном времени. Нужно включиться. Нужно активизировать все доступные резервы. Нужно собраться.
Продолжай, говорю и толкаю плечом морщинистого.
Он смотрит на меня и не понимает, чего я хочу.
Сворачивай. Отвези меня, где потише, и избей.
Полицейский растерян.
Он ожидал от меня чего угодно, но не этого. На его лице отпечатывается раздражение. Во взгляде читается испуг. Он сейчас вертит у себя в голове мысль о том, что я на самом деле больной псих. А я пытаюсь объяснить свой вполне логичный план.
Я говорю, что что-то вспомнил. Что-то нащупал. Боль помогает. Говорю, что боль это ключ. Говорю, что нам стоит попробовать.
Просто нужно сильнее.
Он отсаживается от меня.
Он анализирует, что такого я задумал. Он, естественно, хочет меня избить. Очень хочет поддаться искушению. А еще он понимает, если план не сработает, Федор Петрович прав, его уволят. И даже если сработает и я что-то ценное сообщу, в чем он сомневается, у него проблем прибавится. В лучшем случае выговор, отстранят и разжалуют.
Нужно попытаться. И так слишком долго возимся. И никакого результата. Я говорю и сам удивляюсь своей убедительности. Если ничего не предпримем, девочка умрет.
Полицейские переглядываются.
Морщинистый без слов советуется с напарниками. Он смотрит на коллег с немым вопросом. Он не спрашивает, как поступить, он не ищет их поддержки. Он хочет узнать ответ на вопрос «кто со мной?». Без слов понятно, что все участвуют.
Он дважды стучит по металлической перегородке, и водитель сворачивает на грунтовую дорогу.
По рации слышится обеспокоенный голос Федора Петровича. Он спрашивает, что случилось, почему изменили маршрут. А водитель прибавляет ходу, а я концентрируюсь и напрягаю память.
Наш автомобиль скрывается в лесу. Проносится между деревьев. Рация молчит. Она отключена, и теперь фразы доктора не прерываются шипением. Полицейские выводят меня и ставят к дереву. В сосновом лесу отчего-то пахнет ирисками.
На нем маячок. У нас минут пятнадцать, говорит полицейский своим напарникам, они приступают.
Я пытаюсь вспомнить, почему боль ассоциируется с Ритой, а ботинки, чередуясь с дубинками, встречаются с моим животом, спиной, плечами, шеей. На этот раз боли вполне достаточно. Достаточно настолько, что я уже пожалел, что напросился. На этот раз никто не скромничает, не стесняется бить изо всех сил. На этот раз смогу вспомнить.
Осторожно с головой, говорю задыхаясь и падаю на колени.
Щелкает замок. Проворачивается ключ. Дверь открывается. Слышны шаги в прихожей. Это Рита возвращается из магазина.
Ей были нужны инструменты, так она всегда говорит.
На самом деле врет.
В кладовке полно инструментов, самых разных, на все случаи жизни. От молотка и отвертки до бензопилы и среднеразмерной наковальни. Рита любит делать покупки в строительном магазине. Она говорит, ее это расслабляет. Кто-то любит выбирать сумочки, мерить туфли дорогих брендов, а она получает удовольствие от разглядывания гвоздей, рубанков, складных портативных слесарных наборов, лопат новых моделей и прочих чудо-секаторов нового поколения. В доме есть все, чему позавидовал бы трудолюбивый слесарь, плотник, электрик или сантехник. Здоровенные мотки проволоки, катушки с веревками, цепи. Вроде бы еще я видел у нее на полке коробку от промышленного фена и сварочный аппарат. Трудно себе представить, для каких целей она собирает все это хозяйство.
В прихожей раздается грохот.
Рита разувается. Она стаскивает с себя сапоги и попутно жалуется на высокие цены. Сетует, почему даже самая примитивная обыкновенная лучковая пила стоит так дорого.
Она что, из золота?
Рита ставит сумку, та ударяется об пол с тяжелым металлическим лязгом. По звуку можно судить о содержимом. Что-то крупное и объемное. Я почему-то сразу представляю дрель без упаковки или болгарку. Или гирю.
Аркадий?
Она зовет, но Аркадий не отвечает.
Ау-у. Аркадий? повторяет Рита, но никто не отзывается.
Я молчу, Рита ждет, а Аркадий не отвечает. Да и не ответит. Он сейчас далеко. Он сейчас, можно сказать, спит.
Это часть моего плана.
Рита снова зовет Аркадия и садится возле пленницы. Она принюхивается. Как волчица, водит носом из стороны в сторону и что-то вынюхивает. Она тянет девушку за ногу.
Где он?
В ответ девушка мотает головой и пожимает плечами.
Отвечай!
Девушка молчит.
Рита смотрит на балкон, проверяет прихожую.
Она ходит по дому на цыпочках, ищет и рассуждает вслух. Она говорит, так-так, обувь на месте. Она несколько раз повторяет, что обувь на месте, и сама себе отвечает, что раз ботинки дома, это значит и Аркадий где-то в доме.
В ответ девушка мотает головой и пожимает плечами.
Отвечай!
Девушка молчит.
Рита смотрит на балкон, проверяет прихожую.
Она ходит по дому на цыпочках, ищет и рассуждает вслух. Она говорит, так-так, обувь на месте. Она несколько раз повторяет, что обувь на месте, и сама себе отвечает, что раз ботинки дома, это значит и Аркадий где-то в доме.
Она осматривает кухню, ищет в чулане. Она говорит, что сейчас найдет озорника.
В прятки решил поиграть? А? Рита вживается в роль, улыбается, хочет подыграть.
Она отдергивает занавеску в надежде застать врасплох прячущегося.
Его там нет.
О. Заговорила. Надо же.
Он ушел. Я видела, как он выходил.
Да? Босиком ушел? Ботинки на месте.
Девушка не отвечает.
У Риты настроение меняется за секунду, никогда не знаешь, к чему приведет лишнее сказанное слово. Лучше промолчать.
Что у тебя с голосом? Рита садится на край матраца и пристально рассматривает пленницу. Заболела?
Она спрашивает, не простудилась ли ее жертва.
Рита хочет исключить случайную смерть. Она хочет в полной мере насладиться страданиями пленницы.
Девушка мотает головой и отодвигается на безопасное расстояние. Рита не отстает и подсаживается ближе.
Тогда говори. Куда ушел?
Не знаю, но его здесь нет.
Рита улыбается своей загадочной, хитрой улыбкой. Я хорошо знаю это выражение лица. Она так делает, когда задумает что-то нехорошее.
Рита возвращается к ботинкам. Пинает их.
Неужели кроссовки напялил? Вот идиот. Я же запретила их надевать.
Рита идет на кухню, напоследок бросает хитрый взгляд на пленницу и уходит по коридору.
Крышки гремят о кастрюли, вода льется в раковине.
Судя по звуку, сейчас Рита достает с верхней полки тарелку. Чайник на плите. Вот отодвигается стул. А этот звук Рита задергивает занавеску.
Я, сидя здесь, точно знаю, чем она там занята. Я, как летучая мышь, вижу через звуки.
Вот Рита идет к холодильнику. Ее ноги шлепают по липкому полу. Вот она достает недоеденный фалафель. А это пиканье микроволновка сигналит, что закончила разогревать.
Запах отсюда не почувствовать, но готов поспорить, она собирается жевать свою тушеную траву с соевыми заменителями мяса.
Сейчас она поужинает и ляжет спать.
На кухне включается телевизор.
Какой-то боевик показывают. Слышны выстрелы, взрывы. Через каждое слово фак-фак.
Остается немного подождать. Час, может, два. Рита уйдет в свою комнату и уснет, мы тихонько проберемся к выходу. И свобода. Для девушки уж точно спасение. А если посчастливится, и Аркадий не запаникует, я тоже удеру.
Я слышу, как с характерным звуком выключается телевизор. Пульт занимает свое место на столе.
Пойду, говорит Рита как бы сама себе, но достаточно громко, чтобы было слышно во всем доме.
Она говорит и специально топает ногами, показывает, что уже идет.
Приму ванну. Полежу.
Что?
После этой фразы у меня начинается паника. Какую еще ванну? У меня начинает кружиться голова. Что-то пошло не так. Холодный пот проступает, сердце, кажется, сейчас сломает пару ребер.
Рита прекрасно знает, что ванна грязная. В ней нельзя мыться, тем более лежать. Ванна даже не подключена. Только душ, но в это время напор маленький, лучше подождать до утра.
Слышишь? Я мыться. Теперь она точно обращается ко мне, я в этом не сомневаюсь.
Все. Конец.
Значит, она догадалась. Значит, мой план не сработал. И все из-за Аркадия. Слишком много времени пришлось потратить на проклятого труса.
Рита топает в коридоре.
Она заходит в комнату. Проходит мимо кресла, вдоль матраса. Подходит к стене, к которой прикована девушка.
Помоюсь, потом с тобой решим, говорит она и поддергивает пленницу за цепь.
Рита внимательно осматривает звенья, проверяет прочность.
Проверяет ошейник, дергает замок на нем. Она ничего не заподозрит. Все застегнуто на совесть, я лично дважды проверил. Рита еще раз дергает за цепь и удивленно приподнимает брови.
Хм, надежно. Странно.
Она разворачивается и идет к ванной.
Зачем мыться? Ты и так чистая, говорит ей вдогонку испуганный женский голос.
Рита останавливается в дверях.
Она поднимает руку, и я вижу в ней ключи от ошейника. Она трясет связкой, как колокольчиком. Все трясет и трясет.
А я судорожно проверяю. Под покрывалом пусто. Просовываю руку под матрас, проверяю. Ключей нет
Попался.
Когда и как она успела их вытащить?
Рита перестает звенеть ключами.
Зачем мыться, спрашиваешь? А затем, что это единственное место, она говорит и все еще стоит спиной ко мне с поднятой рукой, единственное, где я еще не проверила. Она начинает смеяться. Уверена, меня там ждет сюрприз. Правда, Аркадий?
Рита оборачивается.
У нее лицо светится от счастья. Она разоблачила. Она раскусила, перехитрила обманщиков.
Рита подмигивает и бросает ключи себе под ноги.
Я карабкаюсь за ними, цепь натягивается. Я цепляюсь руками за матрас, пытаюсь дотянуться. Ошейник душит. Я разворачиваюсь, тянусь ногой. Все впустую.
Тишь-тишь. Не лопни от натуги. Она издевается, подвигает связку ближе ко мне. Говорит мне: занимайся и выходит из комнаты.
Ключи совсем рядом. Всего в нескольких сантиметрах от ноги. Стараюсь, но мне никак не дотянуться. Я рычу от негодования. Дергаю руками цепь. Я в ловушке.