Вы очень круты, добавил тот. Я бы на вашем месте сейчас от жути обделался, хотя о подобных знакомствах всю жизнь мечтал. А вам нормально, как будто каждый день встречаете красавчиков вроде нас.
Каждый, не каждый, но иногда, похоже, встречает, ответил ему мужик с рогами. Явно же не в первый раз. Выметайтесь давайте. Нам с пани надо поговорить. А у вас реки не выпиты, зимние грозы не доены, и даже котлеты не съедены.
Каждый, не каждый, но иногда, похоже, встречает, ответил ему мужик с рогами. Явно же не в первый раз. Выметайтесь давайте. Нам с пани надо поговорить. А у вас реки не выпиты, зимние грозы не доены, и даже котлеты не съедены.
Какие котлеты? оживился тот, который со щупальцами.
Которые Тони перед загулом в поте лица налепил.
Пошли, тебе это срочно надо, безапелляционным тоном сказал тот, который со щупальцами, тому, кто без. И повис на его шее, но не как люди, когда обнимаются, а обмотался, как шарф.
Вам очень идет, наконец выдавила Саша. Многолетняя привычка делать комплименты обновкам подружек внезапно разомкнула ее уста.
На самом деле она хотела сказать ему спасибо за то, что успокоил одним своим видом, да еще и назвал «крутой». Но получилось, что получилось. Ладно, на самом деле «вам идет» лучше, чем совсем ничего.
Да, я теперь нарядный, согласился он. Улыбнулся так ослепительно, что Саша, невзирая на обстоятельства, сразу почти влюбилась. Сказал: Увидимся, и так стремительно вышел вместе с приветливо размахивающим щупальцами шарфом, что можно сказать, исчез.
А у мужика за прилавком больше не было рогов, ни сияющих, ни погасших, ни даже каких-нибудь карнавальных из блестящего пластика. И Саша сама не поняла, обрадовалась она этому или огорчилась. Хотя, по идее, должна бы разрыдаться от облегчения все нормально, подумаешь, на минуточку примерещилось! Но вместо облегчения ощутила разочарование. Ну и дела.
Да нормально все, сказал безрогий мужик, поставив на прилавок здоровенный полулитровый картонный стакан с дымящимся горячим вином. Я имею в виду, ничего вам не примерещилось. Просто вы устали видеть вещи такими, как есть. С непривычки это и правда трудно. Вы и так очень долго держались, я имею в виду, нас видели. Была бы у меня шляпа, снял бы ее перед вами. А так только выпивку поставить могу.
Отдал ей монету, до сих пор лежавшую на прилавке. Саша машинально спрятала ее в карман. Обеими руками взяла стакан и чуть не уронила, такой он оказался горячий. Поставила обратно и принялась оглядываться в поисках салфеток.
Сам понятия не имею, где здесь лежат салфетки, сочувственно сказал ей продавец глинтвейна. Я же тут, если что, не работаю. А прямо сейчас вообще крепко сплю на работе, потому что у меня по плану ночной обход; сам удивился, когда вместо интересующих меня объектов увидел во сне этот смешной киоск. И друзья немедленно подтянулись, на халявную выпивку у них фантастическое чутье: зачем тебе приснилось, как торгуешь глинтвейном в киоске, когда-нибудь потом разберешься, а сейчас давай наливай.
Вы спите, повторила Саша. И я, получается, тоже? Это, конечно, все объясняет. Хотя я обычно сразу же просыпаюсь, когда во сне понимаю, что сплю.
Нет, вы-то как раз бодрствуете, заверил ее тот. Но поговорить о деле это совершенно не помешает. Даже наоборот. Я давно вас приметил и никак не мог решить, что с вами делать. Потому что, с одной стороны, мне такие люди нужны, а я нужен вам еще больше. А с другой, интересно было смотреть, как вы сами отлично справляетесь без поддержки, без опоры, без учителей. Одно из самых красивых зрелищ, какие я в своей жизни видел вы и ваша игра.
У Саши было так много вопросов, что она не смогла выбрать, с какого начать. Поэтому молча смотрела на человека за стойкой. С виду обычный дядька, но теперь почему-то рядом с ним стало гораздо страшнее, чем когда у него были рога.
Вы глинтвейн пейте, посоветовал он. Если остынет, будет невкусно. Да и вам лучше поскорей захмелеть. Быть чужим сном на трезвую голову трудно, это я понимаю. Тем более, моим.
И добавил, пока Саша осторожно пробовала глинтвейн:
Сколько я на своем веку занимался кадровыми вопросами, а все равно до сих пор иногда теряюсь: с чего начать? Как все объяснить, чтобы и положение дел показать достаточно ясно, и с ума раньше времени не свести? Но есть золотое правило, ни разу не подводило: если собираешься предложить человеку работу в Граничной полиции, для начала хорошенько его напои.
14. Зеленая ведьма
Состав и пропорции:
водка 30 мл;
ананасовый сок 150 мл;
ликер «Blue Curaçao» 120 мл;
лед.
Для этого коктейля желательно использовать специальный декоративный лед в виде глаз. Он обычно продается в магазинах накануне Дня Всех Святых. Если купить такой лед нет возможности, его можно приготовить самостоятельно. В формочки для льда уложить половинки оливок срезами вниз и налить любую бесцветную минеральную воду с газом: благодаря газу лед получится мутным и белым, и «глаза» будут выглядеть достаточно реалистично.
Водку, ананасовый сок и голубой Кюрасао смешать в шейкере со льдом и процедить в бокал «харрикейн» (Hurricane glass). Добавить несколько кусочков «глазастого льда».
Зоран
Расстались на ярмарке и встретились тоже на ярмарке, снова у прилавка с белым мускатным глинтвейном, который она ему в прошлый раз посоветовала купить. Зоран сразу ее узнал, хотя осенью она была с непокрытой головой, а теперь в вязаной шапке с яркими смешными помпонами, которые отвлекают внимание от лица. Однако Зоран не зря художник; не портретист, но это неважно, память на любые визуальные образы у него с детства цепкая что однажды увидел, то останется с ним навсегда.
Узнал, но имя не вспомнил; впрочем, он и не был уверен, что знал, как зовут эту женщину в вязаной шапке с цветными помпонами, один в виде цыпленка, второй голова кота. Как она приветливо улыбалась и говорила: «Здесь продают горячий белый мускат, вы когда-нибудь пробовали?» помнил. И как сам соловьем разливался, приглашая ее на выставку, тоже помнил. Но на выставку она не пришла. Вряд ли они разминулись, пока шла выставка, Зоран сидел в галерее, как пришитый, от открытия до закрытия, не пропустил ни дня, благо «Эпсилон Клауса» открыт для посещений только трижды в неделю по воскресеньям, понедельникам и четвергам. Присутствовать было не обязательно, просто Зоран всегда любил наблюдать, как люди смотрят его картины, в такие моменты он словно бы видел свои работы чужими глазами, как впервые; в каком-то смысле и правда впервые настолько по-новому они выглядели. Иногда совершенно неожиданные вещи начинал о них понимать.
Сказал, не поздоровавшись:
Как же жалко, что вы не пришли на выставку. Я вас так ждал. А теперь уже поздно. Разобрали ее две недели назад.
Глаза у женщины стали огромные, чуть ли не больше помпонов на шапке. И совершенно круглые. Она явно тоже сразу его узнала, и Зоран этому очень обрадовался, хотя сам понимал, что это, скорее всего, ничего особенного не значит. Просто у некоторых людей хорошая память на лица, как у него самого.
На самом деле еще как пришла, наконец сказала она. Просто в нерабочее время. Я только в тот вечер могла. Друг договорился с хозяином, взял ключ и меня провел. Спасибо ему за это. Вы какой-то совсем удивительный. Такая крутая выставка! Час там просидела, а дай мне волю, до утра бы осталась. Практически силой меня увели.
Правда? просиял Зоран. Вы все-таки видели выставку? Специально договорились и пошли? И вам понравилось? Господи, как же я рад.
В прошлый раз вы меня угостили глинтвейном, сказала женщина. А теперь чур я вас.
Зоран молча кивнул, лишь бы не спорить. Не об этом ему хотелось с ней говорить. Взял с прилавка горячую кружку, сказал:
Я в прошлый раз слишком быстро ушел, жалел потом об этом ужасно. Но у меня тогда оставалась неделя до открытия выставки, и я, как это со мной обычно бывает, внезапно понял, что почти треть работ никуда не годится, нельзя их показывать, а значит надо быстро сделать несколько новых, чтобы не оставлять совсем уж пустых стен. Пахал почти круглосуточно, ни о чем другом думать не мог. И тогда убежал, потому что пока мы с вами пили глинтвейн, вдруг понял, что на одной картине, которую я считал законченной, обязательно должно быть пятно
Пятно это такое серое с золотым на картине, где как бы дождь, но не льется сверху, а поднимается снизу? спросила женщина.
Зоран изумленно кивнул. Не то чтобы он думал, будто незнакомка на самом деле не видела выставку и просто из вежливости врет. Но совершенно не ожидал, что она так подробно помнит картины, обычно зрители, даже самые благодарные, не запоминают ничего конкретного, только общее впечатление, и это на самом деле нормально, грех обижаться, поди запомни то, для чего в языке нет слов.
Я ту картину с дождем и пятном не стал продавать, себе оставил, наконец сказал Зоран. Хотя обычно ничего специально не оставляю. Я как раз люблю, когда все скупают и уносят с глаз долой навсегда. Даже не из-за денег, просто мне так легче работать: что сделано сделано. Отдал, забыл, выдохнул и дальше пошел.
Женщина серьезно кивнула. Было заметно, что она действительно понимает и одобряет такой подход. И Зоран спросил, ощущая себя идиотом, но иногда лучше выглядеть идиотом, чем потом локти кусать:
Слушайте, а можно я вам ее подарю?
Будьте осторожны, я же согласиться могу! рассмеялась женщина.
Женщина серьезно кивнула. Было заметно, что она действительно понимает и одобряет такой подход. И Зоран спросил, ощущая себя идиотом, но иногда лучше выглядеть идиотом, чем потом локти кусать:
Слушайте, а можно я вам ее подарю?
Будьте осторожны, я же согласиться могу! рассмеялась женщина.
И тогда Зоран вспомнил наконец ее имя по какой-то невнятной ассоциации, словно бы эта женщина уже когда-то точно так же смеялась, и он в тот момент ее имя знал. В общем, то ли вспомнил, то ли придумал, но на всякий случай спросил:
Вас же Люси зовут?
Та кивнула; Зорану показалось, встревоженно, но это закономерно: когда ведешь себя как полный придурок с человеком, который тебя пока совершенно не знает, странно было бы ожидать от собеседника полной невозмутимости. Не убежала подобру-поздорову, бросив кружку с недопитым глинтвейном, уже молодец.
Я сам понимаю, что веду себя странно, сказал он. Но я не всегда такой псих. Обычно вполне нормальный. Просто сейчас волнуюсь и путаюсь. И от этого еще больше волнуюсь. Встретил вас и так рад! Как будто мы с вами сто лет назад потерялись, а теперь вдруг нашлись.