Пока не решил. Разделение наших обязанностей будем уже с новым главредом обсуждать.
Дел много, и я бегу дальше. Теперь мне предстоит очень нелегкое объяснение с деканом.
Заславского застаю в кабинете, и такое ощущение, что меня здесь давно ждут. Ян Николаевич хмуро кивает мне на ближайший стул и сразу атакует:
Алексей, ты правда считаешь нормальным, что декан факультета последним узнает о делах своих студентов? И когда ты собирался сообщить мне о работе в журнале? Заславский назидательно поднимает палец. А ведь я тебя даже не спрашиваю о тех слухах, что ходят по Москве про Русина в свете последних событий.
Ну ясно. Доложили про мое участие в деле заговора.
Ян Николаевич, все решилось только в конце прошлой недели, когда бы я успел вам рассказать? Сам про журнал от Алексея Ивановича недавно узнал.
Мне вручают свежий выпуск «Правды». В самом низу первой страницы скромная небольшая заметка. Постановление ЦК по новому ежемесячному журналу «Студенческий мир». Надо будет сохранить газету для истории.
Мне вручают свежий выпуск «Правды». В самом низу первой страницы скромная небольшая заметка. Постановление ЦК по новому ежемесячному журналу «Студенческий мир». Надо будет сохранить газету для истории.
Представь, каково мне сегодня было. Звонит утром Аджубей и сообщает ошеломительные новости: группа моих студентов-четверокурсников собирается работать в его новом журнале. А разрешение деканата вы получили на это?!
Ян Николаевич, вздыхаю я виновато, да ведь с составом редколлегии пока ничего не понятно! Только завтра у нас первая встреча, где все будет решаться.
Ты еще расскажи мне, что с Марком Наумовичем не виделся!
Нет, не Москва, а деревня какая-то. Все всё про всех знают.
Встречался. В субботу вечером. Но речь у нас шла только по общим вопросам. Ну согласитесь, что субординацию нарушать некрасиво сначала все равно вам должен был позвонить Алексей Иванович.
А ты ни при чем?
А я разве сейчас к вам не пришел?
Заславский качает головой, выражая свое неудовольствие происходящим, потом откладывает «Правду» в сторону.
Я, собственно, хотел и сам тебя вызвать, но по другому поводу. 11 сентября МГУ посетит английский писатель Чарльз Сноу. Нужно, чтобы ты поучаствовал в этой встрече. Как студент журфака и как молодой писатель.
Это автор детектива «Смерть под парусом»? старательно морщу я лоб.
Ну да. А еще известный общественный деятель, ректор старейшего университета Шотландии и третьего по значимости в Англии университета Сент-Эндрюса. И человек, положивший начало дискуссии о «физиках и лириках».
Упс, кажется, я сейчас слегка лопухнулся. Быстрый прокол памяти А может, даже и не слегка. Про статью сэра Сноу «Две культуры и научная революция» каждый интеллигент знать обязан это предмет для нескончаемых споров. И если сам он ее не читал, то уж в пересказе других точно слышал. Споры о физиках и лириках актуальны в СССР и в мире до сих пор, хотя статье уже лет пять, и продолжаться будут еще долго. Автор в этой статье, кстати, еще и очень интересные проблемы высшего образования поднимает, так что встретиться мне с ним сам бог велел. Встретиться и взять интервью для первого номера нашего нового журнала.
Колонный зал Дома Союзов был полон. Тысячи москвичей пришли попрощаться с Элизабет Флинн. Очередь змеилась по Пушкинской улице до Копьевского переулка. Играла траурная музыка, у гроба в почтительном молчании замерли члены Президиума Первый секретарь ЦК КПСС Хрущев, его заместитель Микоян, апоплексичный, с трудом дышащий Козлов, хмурые Косыгин и Кириленко, невозмутимый Рашидов. Напротив стояли в тесной шеренге Суслов, Гришин, Мазуров, Малиновский и Ефремов. Всего 11 человек, что вершат судьбу не только одной шестой части света, но и половины мира.
Козлов вздрогнул, покачнулся. Хрущев бросил на друга обеспокоенный взгляд. Уж очень сильно сдал в последнее время Фрол Романович. Не вылезает из Кремлевской больницы. Вот и на траурную церемонию его привезли прямо из медицинской палаты.
Сворачиваемся! тихо произнес Хрущев распорядителю траурного митинга, поглядывая на Козлова.
Члены Президиума медленно стали уступать свои места караулу кремлевского полка.
Собрались все в одном из залов Дома Союзов, в котором уже был накрыт поминальный стол.
Хорошая была женщина, вздохнул Хрущев, поднимая первую рюмку. Пусть земля будет пухом.
Выпили не чокаясь.
В зал, кивнув официантам на выход, зашел мрачный Мезенцев. Прошептал что-то Хрущеву на ухо. Первый секретарь ЦК выругался матом. Все удивленно посмотрели на него.
Никита Сергеевич, что случилось? спросил Суслов, откладывая вилку.
Дерьмо случилось. Сели жопой прямо в куст крапивы. Хрущев стукнул кулаком по столу. В зале воцарилась полная тишина.
Доложи. Первый секретарь ЦК кивнул Мезенцеву.
Перед смертью Элизабет потребовала разговора с председателем КГБ. Мне доложили, и я выехал к ней в больницу. Генерал устало сел на стул. Флинн была в полной памяти, хоть ей и кололи морфий.
Да не телись ты! опять вспылил Хрущев.
Элизабет обвинила обоих Чайлдсов в работе на ФБР дескать, все деньги, что мы передаем в пользу Коммунистической партии США, попадают американским властям. Им также известны все наши планы в отношении коммунистических сил в большинстве зарубежных стран.
Этого не может быть, побледнел Суслов. Товарищ Моррис честный коммунист, его верность доказана многими делами. Это какая-то провокация!
Зачем эта провокация умирающей Флинн? поинтересовался едко Хрущев, опять кивнул Мезенцеву. Продолжай.
У нас в Минфине США есть свой агент. Генерал потер щеку. Он только что подтвердил трансферты в бюджет. Они примерно совпадают с теми суммами и датами, что выделялись Чайл дсам.
А все из-за тебя, внезапно заорал Хрущев на Суслова. Это ты курируешь связи с зарубежными компартиями!
Никита, подожди. Козлов успокаивающе положил руку на плечо Первого секретаря ЦК. Надо разобраться, допросить этих Чайлдсов. А вдруг и правда провокация.
Члены Президиума зашумели, начали переговариваться.
Нельзя их допрашивать! повысил голос Мезенцев. Во-первых, они американские граждане. Во-вторых, если они действительно агенты ФБР, мы воспользуемся этим и нальем штатовцам дезы полные штаны.
Играть их надо, согласился Микоян. Пусть отработают ущерб.
Ох, сколько же денег мы потеряли, вздохнул Косыгин. Дефицитной валюты! Каждая спецпосылка в Госбанке плачут.
С сегодняшнего дня временно прекращаем все выплаты в адрес компартий и прогрессивных движений, рубанул рукой Хрущев. До окончания полной проверки ни рубля, ни доллара, ни одной марки или франка.
Как же спецоперации? поинтересовался Мезенцев. У нас идет финансирование обучения палестинских боевиков в лагерях Чехословакии. Еще ряд операций.
Это отдельной строкой. За моей личной подписью. Анастас, Хрущев обратился к Микояну, ты уже начал разгребать авгиевы конюшни в КГБ после Семичастного и Захарова. Займись еще хозяйством Суслова. Полная проверка. Кому даем деньги, за что, какие результаты. Я очень, очень разочарован, Михаил Андреевич!
Глава 7
Коварство, вероломство и корысть
игру свою ловчат настолько точно,
что глотку нынче могут перегрызть
без боли, анонимно и заочно.
На выходе из университета меня тормозит тетя Даша. Она, кажется, уже смирилась с ролью моего личного секретаря и даже начала гордиться этим. Еще бы тетке не впечатлиться! С какими известными людьми по телефону теперь разговаривает, из каких важных организаций ей звонят! Вот и сейчас она уважительно сообщает мне об очередном звонке, старательно зачитывая свои каракули, написанные на бумажке химическим карандашом.
Из Союза писателей звонили. Секретарша велела передать, что тебя Федин очень просил заехать. Сегодня же. Что-то важное, видать.
«Федин очень просил» и «важное» звучит внушительно. И тревожно. Надо ехать. Просто так секретарь не настаивала бы на моем срочном появлении. Отодвигаю все дела в сторону и мчусь в СП.
Константин Александрович принимает меня без очереди и, поздоровавшись, сразу переходит к делу.
Так, утром мне звонили. Мэтр красноречиво показывает глазами наверх. Твой вопрос с квартирой решен. Все складывается как нельзя лучше не будет никаких ведомственных писательских домов и никаких претензий со стороны коллег. Моссовет выделил тебе квартиру в «Доме авиаторов». Любят тебя, Русин, наверху!
А что за квартира? ошарашенно уточняю я.
Квартира не очень большая, жилая площадь чуть больше тридцати метров, но зато двухкомнатная. А главное какой дом!
Федин от удовольствия причмокивает.
Я на минуту выпадаю из реальности. Это куда же они меня засунули-то?! Память упорно помалкивает насчет «Дома авиаторов», а лишних проколов при свидетелях я стараюсь избегать. Во избежание, так сказать Упаду в обморок, и привет! Сейчас Федин и сам мне все расскажет.
Ты, кажется, даже не понимаешь, о чем речь?
Так я же не москвич, ловко отмазываюсь я. Что это за дом такой?
Федин насмешливо качает головой:
Алексей, «Дом авиаторов» это высотка на площади Восстания!
Ох!.. Это та высотка, что на Кудринской площади, что ли?! Она же сейчас у нас площадью Восстания называется. Вот дела!.. Никак сам Хрущев в процесс вмешался в этот элитный дом простым решением Моссовета точно не заселяют.
Константин Александрович по-отечески посмеивается, глядя на мою изумленную физиономию. Потом становится серьезным:
Только с подачей документов на прописку не затягивай. Сам понимаешь, с такими квартирами все не просто, а тебе надо побыстрее застолбить ее за собой.
Но я же в Японию уезжаю!
И что? Едешь по служебному загранпаспорту, гражданский на прописку. Пока будешь в Японии, документы уже пройдут все инстанции. А может, до отъезда успеешь еще и жилищную комиссию пройти.
Но я же в Японию уезжаю!
И что? Едешь по служебному загранпаспорту, гражданский на прописку. Пока будешь в Японии, документы уже пройдут все инстанции. А может, до отъезда успеешь еще и жилищную комиссию пройти.
И то правда. Прописка у меня сейчас временная в общежитии оформлен, так что проверять особо там нечего. Справку из универа, паспорт сдал и вперед. Рассыпаюсь в благодарностях, Федин насмешливо машет на меня рукой.
Беги уже, счастливчик! Смотровой ордер ждет тебя прямо в домоуправлении, паспорт не забудь с собой взять. И, Алексей, вот еще что снова переходит мэтр на серьезный тон, помалкивай пока про квартиру. Не любят у нас везунчиков. Кляузами своими всю радость отравят.