В общем, спасся чудом, хотя Джордж продолжает утверждать, что успел бы подхватить. Может, и правда. Тем не менее это единственный случай, когда я видел деда разъяренным. Он выставил старшего брата навечно, чуть не проклиная в спину. Мне было крайне неприятно, я чувствовал себя виноватым во всей истории. Ребенок, что возьмешь.
Плавно отворачиваю от здания к реке. И подъем проще, и меньше шанс нарваться на некоего любителя ночного неба, высунувшегося в окно в два часа ночи. Окна почти все темные, однако, на удивление, кое-где продолжается жизнь. Махать крыльями без постоянных тренировок та еще морока. Почти с облегчением планирую на крышу. В отличие от прыжков с парашютом скорость приземления регулируется толщиной воздушной линзы. Это тоже не так просто, как кажется со стороны. Долго от удара она лопалась с громким звуком, и я невольно проваливался. Сейчас все это неуместно. И звук, и подвернутая нога.
На двери типичный для наших жилищ оберег-сигналка. Хозяин даже не удосужился проверить запас энергии. Давно не работает. Ничего нет на свете вечного, и даже полезные приспособления надо чистить и втыкать в розетку, образно выражаясь. Обычная сигнализация тоже не включена. Остается только повернуть ручку и войти в квартиру. Поскольку вход с улицы единственный, через лифт, который моментально блокируется при необходимости, Вадим себя чувствует в полной безопасности и не ждет неприятностей с крыши. На что и расчет.
Я ему не простак и умею кое-что нетривиальное. Даже среди наших летать способны немногие. А про меня в курсе, кроме деда, разве Джордж, но и он не знает подробностей. Не потому, что хватило в свое время ума не светиться. Дед запретил подобные игры с полетами, видимо, всерьез испугался. А я продолжил опыты самостоятельно втихую. Не от любви к небу, а в расчете на то, что пригодится. Так и оказалось. Не прошло и десяти лет. Все, что ни делается, к лучшему.
Сначала замер, прощупав квартиру. Как и ожидалось, присутствует один хозяин. Не любит Вадим посторонних в своей квартире. Днем еще туда-сюда, может притащить компанию, однако на ночь выгоняет. Стойкая нелюбовь к обществу. Даже собственных телохранителей не терпит и измывается. Оно и к лучшему. Убивать посторонних совершенно не тянуло.
Прошел прямо в спальню, благо прекрасно знал местонахождение, а храп с похрюкиванием хорошо слышно. Щелкнул выключателем, включая свет. Кровать-аэродром, огромное зеркало и полированный, с позолотой шкаф. Кто оформлял, неизвестно, но за образец наверняка брали музейные экспонаты. Он всхрапнул и не подумал дергаться. Ничего удивительного. Опять в стельку пьян.
Не церемонясь, стянул простыню, которой Вадим накрылся, и когда не помогло, за ногу сдернул на пол. Тут уж он невольно отреагировал, с трудом разлепляя глаза.
Что такое? забормотал недовольно. Чего надо?
Не раздумывая, пинаю носком ботинка в бок. Когда требуется, я умею правильно. И чтоб синяка заметного не имелось, и чтоб почувствовал. Он невольно выгнулся от боли и заметно более осознанным тоном прошипел:
Ты чего, Андрей? Тут, видимо, у него в головушке нечто прояснилось, потому что потребовал объяснений: Как сюда попал?
Да вот, вынимая из-за пояса сзади прихваченный «Коровин», сообщил я, зашел попрощаться навеки, раз по-хорошему не доходит.
Скорость отползания к стенке оказалась изумительной. Бежать задом не вставая это достижение. И ужас в окончательно прояснившихся глазах стоял неподдельный.
За что? Я к твоей девке не подходил!
А мать зачем убил, гаденыш?
Мозаика сложилась еще на кладбище, когда увидел его побитую физиономию. Точнее, ссадину на щеке. По мордам его не бил. Не моя рука.
В принципе, мог бы догадаться сразу, читая протоколы. Прекрасно знал про его выходки и раньше. Вадим у нас тоже своего рода уникальный специалист. Он запросто стирает память. Проблема одна минут пять десять исчезнувшей жизни никто обычно не замечает. Чем больший фрагмент вырезают, тем меньше шансов не зацепить нечто попутно.
Скорость отползания к стенке оказалась изумительной. Бежать задом не вставая это достижение. И ужас в окончательно прояснившихся глазах стоял неподдельный.
За что? Я к твоей девке не подходил!
А мать зачем убил, гаденыш?
Мозаика сложилась еще на кладбище, когда увидел его побитую физиономию. Точнее, ссадину на щеке. По мордам его не бил. Не моя рука.
В принципе, мог бы догадаться сразу, читая протоколы. Прекрасно знал про его выходки и раньше. Вадим у нас тоже своего рода уникальный специалист. Он запросто стирает память. Проблема одна минут пять десять исчезнувшей жизни никто обычно не замечает. Чем больший фрагмент вырезают, тем меньше шансов не зацепить нечто попутно.
Наблюдая работу мозга, я точно научился определять участки, заведующие логическим мышлением или пониманием речи. Даже зоны, руководящие любопытством, аппетитом, агрессией, страхом. Я могу определить, когда лгут, потому что активность появляется в конкретном месте. Но где сосредоточена память, так и не разобрался. И он тоже не понимает, что совершенно не мешает ему стирать воспоминания. Вот только, похоже, память рассеяна по всему мозгу, и, удаляя одно, невольно цепляешь и другое. Чем больше уничтоженный фрагмент, тем хуже пациенту. Вплоть до потери простейших рефлексов и сумасшествия.
Фактически применять подобные методы позволительно лишь в крайнем случае. Иначе проблем не оберешься. Но золотой мальчик таким вот способом принялся развлекаться с девушками. Изнасиловать и стереть память. Она потом толком и объяснить ничего не может. Всплыло быстро, иные вещи не скроешь, тем более Вадим пошел во все тяжкие, избивая случайно подвернувшихся, так что уже и на то, что по пьянке сама захотела, не спишешь.
Я не мальчик-одуванчик, и семейка наша не из самых законопослушных, но всему есть границы. Случайно выяснив, расплевался с Артемовскими и съехал навсегда, практически перестав общаться. Пару раз лечил Большого Артема на чисто коммерческой основе, и все. Похоже, внук чем дальше, тем больше съезжал с катушек. Раз запретили привычные развлечения, принялся убивать, чтоб доказать ничего было нельзя. И ведь отмажет его Большой Артем, как пить дать, выкупит в случае, если всплывет нечто. Все же кровь своя внук.
К-к-какую мать? с испугом пробормотал Вадим. Ты что, Андрей?
Ты, гнида, даже не понял, кого замочил на стройке в трех кварталах от собственной хаты?
Ты что? Не было этого! Не я это! Не трогал Яну!
Черт, черт! Неужели ошибся? Ведь не врет!
А в физию тебе кто двинул?
Так дед, когда узнал про тех девок, слезливо сказал Вадим.
То есть ты их все-таки убил? Всех десятерых?
Ну и что? спросил он почти спокойно. Тебе-то что? К Яне я даже не подходил. А эти шлюхи драные. Простецкие девки. Миллионы на улицах. Они неполноценные, и не тебе их защищать. Ты же взбесился не от того, что я кого-то убил, лихорадочно говорил он все быстрее и быстрее. Много тебя трогают замоченные Лео? Уж у него-то штабеля покойников за плечами, а ты руку жмешь без брезгливости. Чем я вдруг хуже стал? Да ничем! Подумаешь, легкодоступных шалав чуток меньше на свете стало. Только потому, что мать тронули! Так это был не я! Чем хочешь поклянусь и на суде рода ответ держать стану!
А ведь ты прав, сказал я задумчиво. За своих горло перегрызу. Но между тобой и Лео есть большая разница. Он баб не бьет и даже убивал по приказу или из деловых резонов, а не для извращенного удовольствия. Вставай.
Зачем?
Проводишь меня на крышу.
Да, да, конечно, пробормотал он, осторожно поднимаясь, и вдруг кинулся с протянутой рукой. Честное слово, не ожидал такой прыти от труса. А он слизняк, но отнюдь не дурак. Для стирания памяти Вадиму нужен контакт. Лучше начинать со взгляда в глаза, но можно и напрямую, от касания. Превратил бы меня в овощ, не успей я среагировать.
Чисто машинально двинул левой под грудину.
А если б выстрелил? спросил я, глядя, как корчится Вадим, пытаясь вздохнуть.
Ты даже с предохранителя не снял, прохрипел он.
Молодец. Не утратил наблюдательности и соображалки. Мне ведь тебя поломать оружие не требуется. Сам не знаю, зачем взял. Все же не привык кончать людей. А теперь пойдем, взяв руку на болевой и направляя вперед нажатием, приказал я.
Когда больно, сосредоточиться ой как не просто. А для его фокуса нужен определенный настрой. В таком положении ничего он мне не сделает.
Зачем? просипел Вадим. Чего ты добиваешься.
Сейчас увидишь, подтолкнул я его. Кошек в детстве мучил часто? А мать голой видел? Или тебя папа за задницу хватал?
Что ты за бред несешь? Он даже в таком положении искренне изумился.
Это не я, а современная медицинская наука, утверждающая, что все психологические проблемы кроются в детских травмах. Развитие устаревшей теории Фрейда, ополоумевшего в поисках сексуальной подоплеки в чем угодно. Проще говоря, тебя придется лечить. Иначе не успокоишься и продолжишь убивать.
У меня появилось стойкое ощущение, что он расслабился. Лечить это хорошо. Даже если запрут в больнице, рано или поздно выйдет. А при наших талантах можно и в дурке неплохо устроиться.
Звезды видишь? спросил я, подталкивая его к ограждению крыши и выпуская руку. Видишь, одна полетела?
Да, в недоумении ответил Вадим. Что ты хочешь?
Отправить тебя в полет следом, сказал я, хватая его за ноги и переваливая через прутья невысоких перил.
Ограждение чуть выше пояса. Просто так не выпасть, но перепившись почему нет? И любые следы от ударов после падения с двадцать первого этажа будут сомнительными. Если там в теле вообще останутся целые кости. Вот пулю точно не спрятать. Кровь, раневой канал. При сквозном ранении в стене след. А так чисто и красиво. Ничего не касался, двери открывал не пальцами, а локтем в рубашке. Пустой номер, ничего не найти даже лучшим криминалистам.
Да, мне нет дела до чужих девушек, но они такой судьбы, как в протоколах и актах вскрытия, точно не заслужили. У него с головой непорядок. И лечить бесполезно. Сдать его официальным властям не по нашим понятиям. Жаловаться Большому Артему? А что тот сделает? Заплатит родителям жертв и отправит мальчика подальше от Москвы? Не поможет. Рано или поздно снова сорвется. Ко всему, Егор Григорьевич не бессмертен, и даже он, как оказалось, контролировать внука не способен. Не верю, что не в курсе происходящего. И что остается?
Еще раз припомнил свои действия, мысленно пожал плечами и прыгнул вниз. Спускаться всегда проще, а рассмотреть землю или услышать удар упавшего невозможно. Люди отсюда как муравьи, и ничего не разобрать. Затормозил парой этажей ниже и зацепился за перила балкона. Перелез в квартиру и сел прямо на совершенно не гармонирующую с прочей обстановкой деревянную табуретку. Ноги не держали, и не по причине первого в жизни убийства. Все же полеты обходятся дорого именно с точки зрения силы.