Финляндия получила самую широкую автономию: свой сейм (парламент), практически полное самоуправление при лишенном практически всех полномочий русском наместнике, своя денежная система, отсутствие рекрутского набора. Свои законы. Вплоть до краха монархии Финляндия оставалась головной болью жандармерии и Охранного отделения туда в случае чего бежали революционеры всех мастей, и извлечь их оттуда было крайне трудно. Дошло до того, что полицмейстер Гельсингфорса (как тогда назывался Хельсинки) прятал у себя подпольщиков и старательно их предупреждал обо всех действиях жандармерии и охранки (по должности получал массу секретных материалов). И, наконец, Александр присоединил к Финляндии часть считавшихся исконно русскими территорий отчего впоследствии граница Финляндии пролегла на расстоянии выстрела дальнобойного орудия от Ленинграда. И горячие финские парни всерьез намеревались создать «Великую Финляндию» протяженностью чуть ли не до Урала. Выправлять это положение немалой кровью пришлось уже Сталину
В Царстве Польском (той части Польши, что при разделах отошла к России) обстояло трудами Александра еще вольготнее. Не только свой сейм, но и своя конституция (чего до революции так и не дождалась ни одна национальная окраина империи, не говоря уж о славянских землях). Своя денежная единица злотый, своя армия, польский язык в качестве государственного, практически полное самоуправление. Причем на гражданских и военных должностях сидело немало субъектов, в свое время долго воевавших против России кто в составе наполеоновской армии, кто еще и участвовал в конце XVIII века в мятежах Костюшко. Наместник, цесаревич Константин (формально и глава польской армии), был фигурой чисто номинальной и ничуть не пытался такое положение исправить, ему и так было хорошо. Занимался он в основном женщинами, докатываясь порой до откровенной уголовщины. Чему примером история с красавицей француженкой, женой португальца-ювелира. Когда она ухаживания Константина отвергла, по его приказу несговорчивую красавицу похитили средь бела дня и привезли во дворец Константина, где в его присутствии несговорчивую стали скопом насиловать пьяные гвардейцы. Увлеклись так, что она умерла, но Константину претензий никто не предъявил
Казалось бы, что полякам не жить спокойно при таких вольностях? Однако не зря еще в конце XVIII века видный писатель и просветитель, литвинский шляхтич Гуго Коллонтай говаривал: «Воевать поляки не умеют. Но бунтова-ать!» Вот и в предпоследний год царствования Александра, в 1824-м, в Житомире собрались заговорщики, чьей целью было не просто добиться полной независимости Царства Польского, а восстановить Речь Посполитую в границах 1772 года то есть включить в ее состав литовские, белорусские и украинские земли.
Вот тогда-то в чью-то (ничего не скажешь, безусловно умную) голову и пришла идея не ограничиваться чисто военным мятежом привязать к себе малороссов, внушив им, что по национальной принадлежности они прямо-таки братья поляков, а вот к русскому народу не имеют никакого отношения.
И работа закипела серьезная. Именно эти деятели и ввели в употребление слово «москаль». «Большой ученый» Францишек Духиньский писал, что русские, то есть украинцы» и «москали», вообще народы двух разных рас. Москали якобы происходят от некоего «туранского народа», родственного монголам. Ну а украинцы, хвала им и честь, славянский, европейский, цивилизованный, в отличие от москальских варваров, народ, который под чутким руководством братьев-поляков найдет свое место в Европе. Ага, вот именно. Тогда и появилось: «Украина це Европа».
Первым делом малороссам стали внушать, что само это слово «малоросс» крайне унизительно, невероятно оскорбительно для «украинского народа». При этом поляки с восхитительной нелогичностью предпочитали не вспоминать, что в самой Польше термин «малопольский» как раз и обозначал те коренные земли, то ядро, которое и стало в раннем Средневековье истоком польской государственности, а Великой Польшей именовались территории, пусть и населенные этническими поляками, но вошедшие в состав Польского королевства гораздо позже
Еще один ученый-теоретик, Паулин Свеницкий, открыто писал в европейских журналах: «Россия говорит, что нет Руси (т. е. Украины. А. Б.) как отдельной национальности, докажем ей, что дело обстоит наоборот, что Москва только присвоила себе права славянской Руси, и увидим, что отодвинется от Европы, и между ней и Западом встанет непробиваемая стена славянская Украина-Русь».
Первым делом малороссам стали внушать, что само это слово «малоросс» крайне унизительно, невероятно оскорбительно для «украинского народа». При этом поляки с восхитительной нелогичностью предпочитали не вспоминать, что в самой Польше термин «малопольский» как раз и обозначал те коренные земли, то ядро, которое и стало в раннем Средневековье истоком польской государственности, а Великой Польшей именовались территории, пусть и населенные этническими поляками, но вошедшие в состав Польского королевства гораздо позже
Еще один ученый-теоретик, Паулин Свеницкий, открыто писал в европейских журналах: «Россия говорит, что нет Руси (т. е. Украины. А. Б.) как отдельной национальности, докажем ей, что дело обстоит наоборот, что Москва только присвоила себе права славянской Руси, и увидим, что отодвинется от Европы, и между ней и Западом встанет непробиваемая стена славянская Украина-Русь».
Подобная пропаганда тянулась недолго всего-то шесть лет. В ноябре 1830 года нетерпеливые поляки подняли восстание, в этнических польских землях развернувшееся на всю катушку. Наместник Константин с небольшим отрядом русских войск ушел в Россию, самым предательским образом бросив тех польских офицеров, что держали верность присяге. Восставшие их немедленно казнили полковника и пятерых генералов, среди которых был и граф Потоцкий, весьма знатного рода. Составилось новое правительство из аристократов, которым заправлял князь Адам Чарторыйский, в свое время близкий друг императора Александра, мало того, занимавший в 18041806 годах пост министра иностранных дел Российской империи. Прибывшая в Санкт-Петербург польская делегация потребовала, чтобы Россия передала Царству Польскому литовские, украинские и белорусские земли в общем Речь Посполитая в границах 1772 года.
Но Николай это им не Александр Император, не так давно энергично и жестко подавивший мятеж декабристов, и теперь не собирался либеральничать. В 1831 году в Польшу вступила русская армия, за несколько месяцев разбила главные силы мятежников и взяла Варшаву.
Какие уж там границы 1772 года «от можа до можа»! Очень скоро громыхнул императорский манифест «О новом порядке управления и образования Царства Польского». Впрочем, само это название перестало существовать. Николай, в противоположность Александру, польским королем уже не короновался, усмиренная Польша лишилась и конституции, и парламента-сейма, и армии, и злотого. Значительную часть мальчиков 79 лет забрали из семей польской шляхты и определили в Тульский кадетский корпус. Осталась Варшавская губерния практически без всякой автономии, управлявшаяся уже по общероссийским законам.
Понятно, что в этих условиях уже и речи не было ни о какой пропаганде украинской «особости» и «самостийности». Кстати, малороссийское крестьянство, среди которого эта пропаганда не успела широко распространиться, польское восстание не поддержало для крестьян паны-ляхи оставались ненавистными врагами, угнетавшими православных веками и загонявшими в католичество «латынскую веру».
Сами поляки притихли и надолго. Однако посеянные ими «зубы дракона» нашли отклик у части малороссийской интеллигенции (самого этого понятия еще не существовало, но подходивший под это определение народец уже завелся). Через каких-то пятнадцать лет именно она, переняв эстафету у польских теоретиков, стала всерьез и с размахом разрабатывать «украинский проект» Как говорится, щуку съели, а зубы остались. И преострые
Глава девятая
Змеиные яйца: чернила и кровь
В 1846 году на Украине было создано так называемое Кирилло-Мефодиевское общество сугубо тайная организация, возглавляемая будущим знаменитым русским историком, в ту пору пока что публицистом и поэтом, малороссийским шляхтичем Николаем Костомаровым (где активно участвовали писатель Пантелеймон Кулиш и Тарас Шевченко). Название общества, нужно отметить, свидетельствовало о нешуточном цинизме его основателей: монахи Кирилл и Мефодий в свое время проповедовали христианство в русских землях, а Кирилл к тому же разработал новый русский алфавит, названный в его честь «кириллицей». Однако Общество с деятельностью братьев-просветителей не имело ничего общего, наоборот. О полной независимости Украины речь пока что не шла, но в будущем предполагалось, что возникнет некая «Федерация», где Украина станет почти самостоятельной политической единицей. Костомаров довольно быстро написал книгу «Книга бытия украинского народа», которую современные исследователи считают первой серьезной и сознательной программой «самостийности». По Костомарову, Украина некогда была сильной, самостоятельной державой, которую злодейски поделили «чортовы ляхи» и «москали» (при этом, правда, Костомаров именовал Польшу «сестрой» Украины).
Это уже было довольно серьезно и русские власти уже на следующий год (наверняка получив полные сведения от внедренных агентов, к интеллигентам внедрять агентуру особенно легко) разгромили Кирилло-Мефодьевское общество, как говорится, вдребезги и пополам. Чтобы лишний раз не волновать умы, по личному приказу Николая I о подлинных целях общества объявлять не стали. Была вброшена другая версия: якобы общество хотело создать некую всеславянскую федерацию, куда входили бы Россия, Украина, Польша, Чехия, Сербия и Болгария. Это выглядело гораздо более безобидно
Активисты общества, несмотря на суровые николаевские времена, отделались, в общем, легким испугом: Костомаров недолгое время посидел под арестом, а с другими и этого не произошло. Тарас Шевченко загремел надолго в солдаты вовсе не за участие в движении «самостийников» он в одной из своих поэм довольно грязно оскорбил императрицу (за подобное практически во всех европейских монархиях не жаловали, повсюду действовали те или иные законы об «оскорблении величества»).
На какое-то время «самостийники» притихли но оживились, когда на престоле оказался Александр II и началась некоторая «либерализация», этакая тогдашняя «оттепель»
Костомаров к тому времени от прежних идей как-то отошел и делал карьеру историка, преспокойно публикуя свои труды на русском языке. На первый план выдвинулся Пантелеймон Кулиш, первым в истории изобретший новый украинский алфавит и украинский язык, получивший название «кулишовка».