30
С Кристиной всё тихо сошло на нет: Марат не горел желанием срочно жениться, а ей не слишком хотелось приобретать в довесок к мужу чужого ребёнка, и ладно бы ещё маленького, но уж точно не почти взрослую девицу, способную сойти за младшую сестру. А больше постоянных отношений он не заводил и женщин своих с Алиной не знакомил. Попробовал один раз и сразу зарёкся.
Та, кстати, сама изъявила желание встретиться с девочкой, тоже строила далекоидущие планы, вот и пыталась сразить его тем, что мгновенно наладит контакт с будущей падчерицей. Он не отговаривал и даже думал «Ну а вдруг? Почему не попробовать?» И лучше, наверное, не дома, не в тесной компании на троих, когда однозначно напротив друг друга, и не переключить внимание, не отвлечься, никуда не деться. Вот и отправились к Паше на шашлыки.
Алина ей тогда четырнадцать было когда услышала о предстоящем знакомстве и совместной поездке в гости, отреагировала нормально. Без восторга и энтузиазма, но не надулась, не стала возмущаться, правда сразу спросила: «А можно я тоже кого-нибудь приглашу? Леру», но Марат отказал. Не впутывать же теперь абсолютно всех знакомых в их семейные дела. И Алина опять не обиделась, легко смирилась. А он не насторожился, наоборот, расслабился. Но началось сразу с утра.
В машине дочь устроилась на переднем кресле. Хорошо, хоть не на водительском.
Может, лучше назад пересядешь? поинтересовался Марат, но она только искренне удивилась:
Почему это? Я же всегда здесь сижу, когда мы с тобой куда-то едем.
А сегодня давай по-другому. Взрослые впереди, а ты сзади.
Но пока-то ещё никого другого нет, разумно отметила Алина, и Марат воспринял это в качестве обещания «Потом пересяду» и отвязался.
Ага, сейчас.
Когда подъехали к нужному дому, чтобы забрать ту отчаянную женщину, вызвавшуюся на подвиг, Алина и с места не сдвинулась и вообще не обращала внимание на происходящее, сидела, смотрела прямо перед собой или, скорее, внутрь себя, целиком погрузившись в музыку, даже беззвучно подпевала, шевеля губами. Марат обогнул машину, сам открыл дверь, намекая, что ей пора выйти и передислоцироваться, как договаривались, ну, вроде договаривались, а она невинно глянула чистыми голубыми глазами, вытянув капельку наушника из одного уха, произнесла:
Пап, да не волнуйся. У меня всё хорошо. Потом перевела взгляд на его знакомую, кивнула, показательно улыбнувшись: Здрасьте. Очень приятно.
И тут же отвернулась, воткнула в ухо наушник, откинулась на спинку кресла и даже прикрыла глаза, покачивая головой в такт неслышной музыке, а заодно ясно давая понять, что пересаживаться она не собирается.
Ну, не вытаскивать же её насильно и не спорить же, не выяснять отношения прямо сейчас. Тем более свою точку зрения Алина уже как бы высказала, чётко обозначив, для тех, кто сомневался, чьё по праву место рядом с Маратом. А ему только и оставалось, что дойти до задней двери, распахнуть её, приглашая садиться, и делать вид, что не замечает выражение вопросительного недовольства и лёгкого негодования на красивом женском лице, и надеяться, что дальше будет лучше.
Ещё раз ага, сейчас!
Марат уже сто раз понял, что ошибся, выбрав многолюдное мероприятие. Лучше бы и правда дома, в узком кругу, без свидетелей. Хотя поначалу Алинка смылась куда-то с Пашиными пацанами хотя те и были гораздо младше, зато командовать ими у неё хорошо получалось и просто на время исчезла из вида, зато потом, когда собрались за столом
Она нарочно уселась на расстоянии от Маратовой знакомой, вовсе не потому что сидеть с той рядом ей было неуютно или неприятно, а чтобы, разговаривая с ней, орать как можно громче. Пусть все слышат, что она ответит, например, на такое:
А вы почему до сих пор замуж не вышли? Неужели никто не звал? Вот интересно, почему? Но ведь, наверное, папа у вас не первый. А много до него было? А вы как к детям относитесь? Я вот хочу трёх сестёр и трёх братьев. Дом ведь большой места хватит. Вы ведь не против? А ещё собаку и кошку. Нет, двух кошек. Они же такие милые. Вам нравятся котики?
При этом небесная синева глаз оставалась по-прежнему невинно-незамутнённой, и ресницы трепетали, словно нежные крылышки бабочки. А Марат, наверное, поступил не совсем по-джентельменски, малодушно смылся из-за стола к жаровне, якобы проследить, как готовится на ней очередная порция.
Потом и Паша подошёл, принёс банку безалкогольного пива.
При этом небесная синева глаз оставалась по-прежнему невинно-незамутнённой, и ресницы трепетали, словно нежные крылышки бабочки. А Марат, наверное, поступил не совсем по-джентельменски, малодушно смылся из-за стола к жаровне, якобы проследить, как готовится на ней очередная порция.
Потом и Паша подошёл, принёс банку безалкогольного пива.
Держи. Не совсем то, что нужно, но ты ведь за рулём. А ночевать, я так понимаю, вы вряд ли останетесь. Он, не смущаясь заржал, посмотрел в сторону стола, за которым, похоже, продолжалось представление. И мне любопытно, твоя Алинка хоть когда-нибудь хоть кого-нибудь близко к тебе подпустит? Или всё теперь ты навеки её. Паша сочувственно качнул головой. Ой, попал ты, Агишев, попал. Где и не ждали.
А позже знакомая возмущённо пеняла, что Марат не заступился за неё, что позволил своей дочери так себя вести и вообще слишком много той позволяет, непонятно почему.
Ну, возможно, потому, что Алинка значит для него гораздо больше, чем эта женщина, чем кто-то другой. И что ведёт он себя неправильно, тоже вполне возможно. Но кто подскажет, как надо? Как правильно себя вести с девочкой, которая вцепилась в него бульдожьей хваткой и боится отпускать, чтобы не отбиться, не потерять. У неё ведь действительно кроме него никого больше нет. И вдруг ему подобное отношение даже нравится? А вот под такое чувство, как любовь к женщине, он попросту не заточен.
Даже с родительской любовью сложилось, хотя он от себя и не ожидал, а тут максимум увлечение, далёкое от того, о чём в книжках пишут и в кино показывают. Чтобы возвышенно и всеобъемлюще. Чтобы думать только о ней, не замечать больше никого, желать, чтобы она всегда находилась рядом. Да с ним за всю жизнь ничего и близкого не происходило. Может, только раз так случилось, но ни во что не вылилось, закончилось ничем, и вообще осталось в другом городе.
Она была немного постарше, но смотрелась ровесницей или даже чуть младше. А ещё она была замужем, и Марат ей даром не сдался со всем его обаянием, уже в момент знакомства сразу отправился во френдзону, и без шансов. Это стало ещё одной причиной, почему он оттуда уехал, вернулся домой.
Эх, что-то он правда становится каким-то непереносимо, неприемлемо сентиментальным.
31
Дальний берег медленно едва заметно смещался, поэтому создавалось впечатление, что с тобой что-то не так: голова кружится, поэтому мир и плывёт слегка. Но он на самом плыл, просто никак по-другому это не ощущалось.
Понтон был прочно закреплён с помощью канатов и якорей, гладкая поверхность реки казалась неподвижной, и качка абсолютно не чувствовалась. Только вот это странное поведение берега напоминало о том, что под ногами не земля, а вода, и, чтобы добраться до берега нужно было пройти по широким мосткам.
Лерина мама и правда выходила замуж. Точнее, уже вышла, несколько часов назад по всем правилам зарегистрировав брак. Правда не было ни украшенного лентами и цветами свадебного кортежа с лимузином, ни шикарного белого платья невесты. Всё скромно. В ЗАГС они отправились вдвоём Женя и её теперь уже муж со звучным именем Лев а теперь в небольшой компании отмечали это событие. И Марата с Алиной тоже позвали. Как же без них?
Основное двухэтажное здание ресторана размещалось на берегу, а они расположились на одной из двух плавучих дебаркадеров. Белый шатёр, а внутри него накрытый стол, маленький бар и такой же маленький пульт ди-джея, и никакого тамады. Просто сидели за столами или танцевали на открытой площадке за шатром. И день выдался такой особенный, будто специально, ласковый, тёплый, ясный, но не жаркий. Синее небо, синяя река, зелень, пока ещё не лениво томная, сохранившая свежую весеннюю насыщенность.
Музыка играла, миксуясь с криками чаек и почти не слышным за всем этим лёгким плеском волн, накатывающих на прибрежные камни. Кто-то танцевал, фотограф мучил молодожёнов, гоняя их с место на место, заставляя принимать разные позы, потом переключился на девчонок. Эти позировали от души, две красотки, почти уже совсем взрослые. Марат наблюдал со стороны.
Потом Алинка замахала ему рукой, закричала что-то, но за музыкой было не слышно. Правда он и так понял звала. Марат оттолкнулся от перил, на которые опирался, подошёл. И теперь уже и ему пришлось позировать перед объективом, изображать идиллию под названием «Отец и дочь». А Лера, чтобы не мешать, отодвинулась подальше, уселась на узкую скамеечку, и смотрела не на них, а в сторону ближайшего берега, будто ожидала, кто-то ещё непременно должен прийти.
Всего секунду назад Алинка улыбалась в камеру, держа Марата за локоть, прислонялась к его плечу щекой, и вдруг придумала ещё и фотограф не успел отойти. Стоило зазвучать новой мелодии, воскликнула:
Пап, пойдём потанцуем! и, не давая ему возможности ни возразить, ни согласиться, потянула за собой.
Марат и не сопротивлялся. Хотя не столько они танцевали, сколько дурили на отрыве. Смешивали движения из вальса, танго, стандартного «медляка» и просто что в голову приходило, и, наверное, со стороны смотрелись, словно пара профессионалов из бальных танцев. Не из-за того, что выходило невероятно круто, а из-за того, что естественно и легко, будто было давно и тщательно отработано. Ещё и цвета в одежде гармонично сочетались, словно составляли комплект.
У Марата рубашка бледно-бледно голубая, почти белая верхние пуговицы расстёгнуты, рукава закатаны и серые летние брюки. А у Алины лёгкое платьице с ассиметричной летящей юбкой, металлически серое с голубой и белой отделкой и белые босоножки.
Она хохотала, настолько заразительно, что Марат тоже не удерживался, смеялся, а улыбался уж точно всё время, широко и довольно. Остальные даже те, кто танцевали, остановились восторженно и радостно наблюдали за ними, но Алина не дождалась конца мелодии, неожиданно остановилась, торопливо раскланялась в ответ на аплодисменты и опять потянула Марата за собой. К подруге, по-прежнему сидевшей на скамейке.