Совсем скоро подплывут они достаточно близко, тогда и посчитаем, говорит Гектор. Пора принести жертвы, а следом вооружаться.
Пока мы ждем, когда подойдут корабли, а троянцы приготовятся и поднесут жертвы богам, самое время осмыслить вопрос, каким богам троянцы эти жертвы предложат. Тем же, что и греки? Выбрали ли боги, на чьей они стороне?
Олимп
Зрелище закипавшей у смертных бури распаляло богов все сильнее. Завороженно и со всевозрастающим пылом следили они за тем, как ахейцы, приготовившись, отправляются к Троаде.
Олимпийцам нравится смотреть, как дерутся да бранятся их игрушки, их человеческие питомцы. Войны у смертных восторг богов. Раззадоривало их это все и затягивало, как елизаветинских дворян, делавших ставки при травле медведей, или лордов эпохи Регентства на петушиных боях в Ист-Энде, или банкиров с Уолл-стрит на нелегальных кулачных боях в недрах Манхэттена. «Трущобничать» вот как называли денди Регентства подобные визиты в простецкие слякоти. Премерзкое притяжение грязи и ее головокружительной угрозы насилия. И, как у тех удалых аристократов, у богов тоже есть любимцы. Не на золото играют бессмертные на кон они ставят честь, место в иерархии и гордость. И в точности как те удалые аристократы, боги как нам предстоит убедиться не гнушаются подпортить что-нибудь бегуну или наезднику, если он им не люб, и бесчестно содействовать тем, кого поддерживают сами.
Утихомирив ветра и потребовав от Агамемнона принести в жертву дочь, Артемида, божество охоты и лучной стрельбы, придержала греков в Авлиде и пригасила в них задор, что намекает нам, на чьей Артемида стороне. Она и близнец ее Аполлон предпочитают троянцев и в дальнейшие годы сделают все возможное, чтоб их поддержать. Как и их мать, древняя титанида Лето. Афродита на стороне троянцев по умолчанию с тех самых пор, как Парис удостоил ее Яблоком раздора (а может, и раньше, когда Афродита сошлась с Анхизом и родила ему Энея). Арес, бог войны и любовник Афродиты, тоже встал за Трою[113]. Эти четверо олимпийцев станут могущественнейшими союзниками троянцев.
Ахейцам можно искать поддержки от Геры и Афины не развеялась еще их обида от Парисова отвержения, как они это восприняли. Кроме того, Афина, конечно, с особым теплом относилась к Диомеду и Одиссею и всегда будет приглядывать за ними. Гермесу Одиссей тоже дорог[114], но в первую очередь пронырливый бог-вестник предан отцу своему Зевсу. Посейдон, правитель моря, встал на сторону ахейцев, как и Гефест, бог огня и кузни, возможно, без особой на то причины, кроме одной: неверная супруга его Афродита и ее любовник Арес выбрали Трою. Естественно, Фетида ради сына Ахилла всегда сделает все от нее зависящее в поддержку греков.
Аиду плевать, кто кого победит, ему довольно и того, что этот конфликт пополнит Преисподнюю новыми мертвыми душами. Он надеется, что война будет затяжной и кровопролитной.
Дионис не участвует деятельно, однако удовлетворен знанием, что винные возлияния ожидаются обильные, состоятся дикие пляски, а в периоды празднеств и разгула, какими неизбежно перемежаются кризисы и прорывы в битвах, он, Дионис, ожидает жертвоприношений в свою честь.
Деметра и Гестия, богини плодородия и домашнего очага, делами войны интересуются или связаны с ними наименее всего. Их заботят женщины и дети, оставленные дома, горюющие семьи, труженики и рабы на полях и в виноградниках те, кто, как говорили в ту пору, поддерживает огонь в очаге.
А что же Зевс, повелитель небес и царь всех богов, он за кого?
Зевсу нравится считать себя мудрым и доброжелательным наблюдателем, беспристрастным зрителем, восседающим высоко над потасовкой. Он принимает на себя роль судьи, великого арбитра. Остальным олимпийцам тоже велел не вмешиваться, но будет спускать им с рук, если полезут в драку. Не воздержится он и в тех случаях, когда станут уговаривать вмешаться его самого. Его собственная смертная дочка Елена сама, разумеется, просхема, казус белли[115], пламя, поджегшее фитиль; можно предположить, что это подтолкнуло Зевса взять сторону троянцев, но был свой интерес у Зевса и в ахейской игре. Возлюбленный его сын Геракл посадил Тиндарея на трон Спарты[116] и разграбил Трою Лаомедонта. Другой сын Зевса, Эак, дед троих важнейших воинов в греческих рядах: Аякса, Тевкра и Ахилла. Зевс потерял счет своим потомкам среди греков (и, конечно же, троянцев). Но все равно считает себя величественно нейтральным.
Некоторые историки и мифологи выступали с замечанием, что Троянскую войну развязал сам Зевс в сознательной попытке завершить проект «Человек». Чтобы стереть род людской с лица земли раз и навсегда. Или, во всяком случае, проредить разраставшееся население. Человечество, делаясь все многочисленнее, стало трудноуправляемым. Даже бессмертным богам не под силу теперь ввязываться в дела, отношения, шашни и управление судьбами этих честолюбивых, изобретательных и самовлюбленных созданий, когда их стало так много. Да они уже вообще столь же высокомерны и заносчивы, как сами боги. И все крепче забывают свои обязательства, исполняемые во храмах, пренебрегают молитвами и огненными жертвоприношениями. Забыли свое место. Особенно те, кто произошел от самого Зевса или от других олимпийцев. Мир, заполненный героями-полубогами, неустойчив и опасен. Геракл спас Олимп, но, возможно, кто-то другой мог бы восстать и самонадеянно силой сместить богов[117]. Зевс свергнул отца своего Кроноса, а тот узурпировал трон своего отца Урана. Фетиду Зевс избегал как раз из-за пророчества, сообщавшего, до чего великим вырастет ее сын. Ахилл, похоже, подтверждал истину этого предречения.
Но Зевсу не хватало ни сосредоточенности, ни прозорливости, ни внимания к деталям, чтобы составить или воплотить подобный план до всесторонне продуманного завершения. Он, скорее, из тех, кто доводит псов до бешенства и стравливает их друг с другом, или подобен римскому императору, который смотрит свысока на рабов и гладиаторов, злорадствуя от вида крови и выпущенных на песок потрохов. Не кукловод он, не гроссмейстер тактики. Не было у него терпения тянуть за все эти ниточки. Не доставляло удовольствия вперяться в доску, впившись пальцами в виски и погрузившись в мысленный анализ, предвидеть каждый ход и предвосхищать его. Тряхануть хорошенько и посмотреть, что получится, вот это по-Зевсову. Подпалить фитиль у шутихи и отойти подальше.
А род человеческий пускай сам порвет себя в клочья.
Троянские силы
Мы знаем, что ахейская военная мощь это более сотни тысяч воинов из десятков царств, островных владений и провинций, составляющих греческий мир. А как обстоят дела с обороняющейся стороны? Неужто одним лишь обитателям обнесенного стенами города отбивать столь неслыханную угрозу?
На самом деле троянский союз состоит почти из столь же многих разрозненных элементов, как и ахейский. Гектор и Приам собрали и скрепили коалицию сил из окрестных государств Троады и шире: на севере аж из Пеонии и Фракии (нынешняя Болгария), на юге из материковой Африки. Перечень троянцев приводится в «Илиаде» в Песни второй там же, где и «Перечень кораблей». В войну царевич Эней поведет союзников-дарданов[118], МЕМНОН Эфиопский, сын Зевса САРПЕДОН и царица амазонок ПЕНФЕСИЛЕЯ тоже встанут на сторону троянцев. Другие значимые воины коалиции еще заявят о себе по ходу войны.
По Гомеру выходит, что все ахейцы разговаривают между собой по-гречески, а вот троянцам, хоть сами они и понимали греческий, и общались на нем с врагом в нескольких случаях, когда вели переговоры или обменивались вестями, приходилось мириться с союзниками, что «непрестанно блеют» на сотнях языков, а это означает, что Гектор и другие военачальники для передачи приказов и сообщений вынуждены полагаться в бою на переводчиков. Современная филология предполагает, что в действительности троянцы общались на языке, возникшем после хеттского, лувийском. Мы же согласимся с условностью, предложенной Гомером и продолженной Шекспиром, а также почти всеми драматургами, авторами исторических романов и кинематографистами. Кроме тех случаев, когда обстоятельства повествования требуют разных наречий, все участники, будем считать, понимают друг друга и разговаривают на одном языке. К счастью для нас, язык как раз вот этот. На котором вы сейчас читаете.
Посольство
Флагманом у греков был элегантный черный микенский пентеконтор с ярко раскрашенным носом. На борту находились старшие советники Агамемнона. Вражеский берег возник в прямой видимости, и ум Агамемнона ринулся вперед, живописуя высадку и составляя планы первой атаки, но Нестор Пилосский призвал его не спешить. Верховный владыка уже был сыт по горло отсрочками и ничьим вмешательствам не радовался, но для Нестора время отыскивал всегда тот считался мудрейшим человеком во всем греческом мире. Старейшим ближайшим советником Агамемнона он был совершенно точно, и пусть Царь людей нетерпелив, порывист и упрям, Нестору хватало рассудка понимать, что здравый совет ничего не стоит, зато способен отвести сколько-то бед. Нестор убедил Агамемнона, что, прежде чем бросать все силы в атаку, благоразумно отвести флот чуть подальше, отправить одиночное судно с посольством к царю Приаму и дать ему последнюю возможность вернуть Елену.
Посольство
Флагманом у греков был элегантный черный микенский пентеконтор с ярко раскрашенным носом. На борту находились старшие советники Агамемнона. Вражеский берег возник в прямой видимости, и ум Агамемнона ринулся вперед, живописуя высадку и составляя планы первой атаки, но Нестор Пилосский призвал его не спешить. Верховный владыка уже был сыт по горло отсрочками и ничьим вмешательствам не радовался, но для Нестора время отыскивал всегда тот считался мудрейшим человеком во всем греческом мире. Старейшим ближайшим советником Агамемнона он был совершенно точно, и пусть Царь людей нетерпелив, порывист и упрям, Нестору хватало рассудка понимать, что здравый совет ничего не стоит, зато способен отвести сколько-то бед. Нестор убедил Агамемнона, что, прежде чем бросать все силы в атаку, благоразумно отвести флот чуть подальше, отправить одиночное судно с посольством к царю Приаму и дать ему последнюю возможность вернуть Елену.
Они уже наверняка заметили, сказал Нестор, какая небывалая сила надвинулась на них. Приама считают разумным человеком. Он узрит ценность благородной уступки.
Делегатами выбрали Менелая, Одиссея и Паламеда.
Но потребуйте больше, чем одну лишь Елену, велел Агамемнон. Наши расходы при подготовке к войне тоже надо покрыть. Пусть Приам откроет для нас свою сокровищницу.
Часовые на сторожевых башнях Трои увидели, как от строя судов отрывается корабль и в одиночку движется к берегу. На мачте плескал белый флаг Эйрены, богини мира. Навстречу посольству отправили троянца по имени АНТЕНОР, служившего Приаму так же, как Нестор Агамемнону, мудрым доверенным советником[119].