Вторым замечательным джазовым кавером на песню The Beatles является блестящая версия Yesterday пианистки и певицы Ширли Хорн. Если вы не знакомы с ее работами, непременно восполните пробел, она действительно хороша. Она сделала эту композицию почти невыносимо грустной. Песня была записана на ее самом последнем альбоме, и в то время она боролась с раком молочной железы и потеряла ногу из-за диабета. Но даже в этом удручающем контексте искусство Ширли Хорн дает нам глубоко трогательную версию одной из самых красивых песен, когда-либо написанных.
Третья джазовая версия классической Beatles-песни, на которую я хотел бы обратить внимание, гораздо более жизнерадостна. В эпоху биг-бэндов существовали два убийственных оркестра Каунта Бейси[99] и Дюка Эллингтона[100], которые обладали совершенно особым магическим звучанием (за несколько тактов можно определить, какой из них слушаешь), и у них всегда были замечательные аранжировки и выдающиеся солисты. Фанаты джаза поймут о чем речь, если вы слышите Лестера Янга, вы знаете, что это Бейси, а если вы слышите Джонни Ходжеса, вы знаете, что это Эллингтон.
Оркестр Каунта Бейси записал аранжировку All My Loving, которая действительно превосходна. Она такая задорная. Счастливая. После печальной версии Yesterday она, несомненно, поднимет вам настроение. Каунт Бейси сам аккомпанирует на пианино и руководит оркестром.
Возможно, вы заметили, что во всей этой главе я не упомянул ни одной J-песни в исполнении самих битлов. Это потому, что есть только одна такая песня, и я специально отложил ее. Буква J может иметь только одну песню The Beatles, но это одна из самых великолепных, трогательных и сильных песен, которые когда-либо кем-либо были написаны. Это классический шедевр Джона Леннона Julia.
Поэтика песни очень красива, и она подчеркивает начитанность и любознательность Джона Леннона. 1960-е годы ознаменовались возрождением интереса к ливано-американскому поэту Халилю Джебрану, который родился в 1883 году и впервые стал популярным в 1920-х. К середине 1960-х годов его книгу «Пророк» широко цитировали на свадьбах и на других подобных мероприятиях и, очевидно, Джон тоже читал его работу. Строка Half of what I say is meaningless,/But I say it just to reach you («Половина того, что я говорю, бессмысленна, / Но я говорю это только для того, чтобы достучаться до тебя») это лишь небольшая корректировка строк из книги Джебрана Sand and Foam («Песок и Пена»), в которой оригинальный стих гласит: Half of whatI say is meaningless, but I say it so that the other half may reach you («Половина того, что я говорю, бессмысленна, но я говорю это так, чтобы другая половина могла достучаться до вас»). Строки When I cannot sing my heart, / I can only speak my mind («Когда я не могу петь о том, что на душе, / Я могу высказать лишь мысли») тоже адаптация Джебрана: When life does not find a singer to sing her heart she produces a philosopher to speak her mind («Когда жизнь не находит певца, чтобы петь душой, она создает философа, чтобы говорить начистоту»). Считаю, что «заимствование» такого рода постоянно встречается во всех видах искусства, и я расцениваю это как высокий комплимент, выражение восхищения. И да, я полагаю, что слова и чувства, о которых идет речь, более эффектны в музыкальном сопровождении. Интересно понять, что же, помимо любви Джона к своей матери Джулии, вдохновило его на создание этой замечательной песни.
Джон всегда чувствовал, что потерял мать дважды: один раз, когда его отправили жить к тете (сложная семейная история), и еще раз, когда Джулия умерла молодой в результате ужасного дорожного происшествия. Воспоминание Джона о покойной матери преследует его, вызывает тоску и одновременно подчеркивает чувство беззащитности. Оказывается, никто не может спеть песню любви или написать ее более трогательно, чем язвительный, а иногда даже злой гений, каким был Джон Леннон.
K
Клаус Вурманн с некоторыми из своих художественных произведений
Продолжая наше путешествие по алфавиту, мы подошли к букве К.
Я начну эту главу с того, что буду говорить не о песне, а о человеке. Об очень важном для The Beatles человеке, о талантливом добром друге Клаусе Вурманне. Я очень люблю Клауса и восхищаюсь им.
Помню, как встретился с ним тогда, и с тех пор мы сталкивались несколько раз. Совсем недавно я имел честь и удовольствие взять интервью у Клауса на сцене Fest for Beatles Fans и вновь был впечатлен его сдержанным характером, большим интеллектом и острой артистической чувствительностью.
Он блестящий музыкант и играл на многих сольных треках битлов. Но его исключительный музыкальный талант, возможно, был в какой-то степени омрачен ныне легендарными достижениями как художника-графика. Я имею в виду, конечно, создание волосатой обложки знаменитого альбома, одного из самых известных альбомов The Beatles, который многие люди считают лучшим Beatles-альбомом, Revolver.
Клаус был знаком с битлами еще в Германии. Его описывали как доверенное лицо The Beatles, изобретателя стрижки moptop[101] и близкого друга группы во времена их выступлений в гамбургских барах и стрип-клубах, задолго до нашего с ними знакомства. Он автор довольно удивительного графического романа, рассказывающего историю его отношений с Великолепной четверкой в картинках, под названием Birth of an Icon, Revolver 50.
В своей книге Клаус рассказывает, что, когда The Beatles записывали Revolver, Джон Леннон спросил его, есть ли у него какие-либо идеи для обложки следующего альбома, и пригласил в студию EMI, чтобы послушать альбом в процессе работы. Было готово примерно две трети и заканчивалось все радикальным (почти пугающим) Tomorrow Never Knows.
Revolver описывали как психоделический альбом, и отчасти это так и было. Tomorrow Never Knows это, несомненно, трек, на который так или иначе повлияли психоделики. Но сам Клаус считал, что его графическая работа не была таковой. Он говорил: «Выбирая черно-белую версию обложки, я хотел не только шокировать и удивить, но и сделать так, чтобы работа выделялась на фоне яркой цветовой гаммы. Но была ли она психоделична? Ну а что такое психоделика? Посмотрите на Брейгеля или Иеронима Босха. Эти парни были не от мира сего! Я не знаю, ели ли они грибы или что-то еще. Но я знаю, что то, что находится внутри тебя, не должно выходить наружу с помощью наркотиков».
Я нахожу это очень интересным. Давайте посмотрим правде в глаза: крайне редко бывает так, чтобы альбом был одинаково признан как за гениальность его обложки, так и за гениальность музыки. Именно это и произошло в данном случае.
Клаус работал пером и черными чернилами, испещренными вырезанными частями фотографий участников группы и образующими «водопад» образов. Очевидно, чтобы создать обложку, ему потребовалось около трех недель непрерывной работы. Большую часть этого времени он провел с ножницами, скальпелем и клеем, отбирая и раскладывая фрагменты фотографий внутри линейных рисунков участников группы. Результат стоил затраченных усилий. Все говорили об обложке, она получила премию «Грэмми» как обложка года. Брайан Эпштейн беспокоился, примет ли публика музыку, которая казалась очень новаторской, интересной и увлекательной. Но когда он увидел обложку Клауса, он почувствовал, что она полностью интегрировала музыку в реальный мир и в некотором смысле помогла ей «перейти».
Клаус Вурманн был не только выдающимся графическим художником, который сделал эту легендарную обложку, кстати, за плату в пятьдесят фунтов, что было в то время самой высокой возможной ставкой EMI за дизайн обложки альбома, он также был замечательным профессиональным музыкантом и до сих пор им является. Отличный басист, один из любимых аккомпаниаторов Джона Леннона и в целом воостребованный сессионный артист. Он играл на сольных треках по крайней мере для трех битлов. Его любили и любят все, ну или почти все.
Клаус Вурманн был не только выдающимся графическим художником, который сделал эту легендарную обложку, кстати, за плату в пятьдесят фунтов, что было в то время самой высокой возможной ставкой EMI за дизайн обложки альбома, он также был замечательным профессиональным музыкантом и до сих пор им является. Отличный басист, один из любимых аккомпаниаторов Джона Леннона и в целом воостребованный сессионный артист. Он играл на сольных треках по крайней мере для трех битлов. Его любили и любят все, ну или почти все.
Пожалуй, самым заметным треком была бессмертная Imagine Джона Леннона, где Клаус играл на басу, а великий Алан Уайт на барабанах. Это просто блестящая песня. Иногда, когда дело доходит до басовых партий, минимализм решает все. Некоторые басисты, возможно, хотели бы добавить больше мелодических фраз к Imagine (даже гениальный Пол хотел бы) или следовать за некоторыми движениями левой руки Джона на пианино. Но Клаус придерживался самой основы больших корневых нот (в данном случае До и Фа) и простой нисходящей линии, явно оставляющей всю драматургию вокалу Джона и поэтике.
Клаус часто играл для Ринго, одна из песен, которая застряла у меня в голове, это It Dont Come Easy, где у него совершенно иной подход, в отличие от простоты Imagine он добавил к соло Джорджа Харрисона несколько подвижных линий и синкоп. Кроме того, Клаус играл на пластинке Джорджа, ставшей огромным хитом, My Sweet Lord, хотя одна из действительно интересных и эффективных вещей в этой композиции заключается в том, что бас и барабаны даже не начинают играть до второй минуты аранжировки, оставляя ритм впечатляющим акустическим гитарам.
Клаус также играл для одного из артистов, подписавших контракт с Apple Records, великого R&B-певца Джеки Ломакса, которого продюсировал Джордж Харрисон. Я ходил на пару сессий для альбома Джеки в EMI Studio Two. Эрик Клэптон и Джордж Харрисон играли на гитарах, Ринго на барабанах, а Клаус на бас-гитаре. Все это звучало поистине великолепно, идеальная рок-н-ролльная ритм-партия. Я не знаю, играли ли Эрик и Ринго раньше вместе, потому что помню, как Эрик сказал мне в конце одной из сессий, как впечатлен игрой Ринго. Полагаю, все мы иногда принимаем гений Ринго в игре на барабанах как должное, и он неоднократно доказывает, что можно быть одним из лучших барабанщиков в мире, даже не будучи кричащим виртуозом. Новый альбом, появившийся в результате этих сессий, назывался Is This What You Want? и включал в себя сингл Sour Milk Sea, на котором Пол (а не Клаус) играл на басу, что было большой редкостью, когда три битла играют вместе не на Beatles-пластинке.