Мы уже познакомились с некоторыми приемами, которые делают хороший напев чем-то большим, чем просто правильное сочетание нот. Одни ноты естественным образом подводят к другим в соответствии с их удаленностью друг от друга и стабильностью. 7 приводит к тонике, стоящей выше нее; 6 скатывается к 5. Но не все ноты передвигаются так предсказуемо, а мелодия не может просто оборваться, как только достигнет максимальной стабильности тоники.
Я пытаюсь объяснить, что каждая нота создает свое собственное потенциальное продолжение. Отчасти оно зависит от наших привычных ожиданий о размере шагов высоты звука или так называемых мелодических интервалов. И мы снова можем ответить на это эмпирически, просто обратившись к статистике (Рис. 4.10а). Основное положение известно: определенный размер шагов между следующими друг за другом нотами встречается чаще, чем другие размеры шагов. Интервал используется тем реже, чем больше его размер. Другими словами, мелодии стремятся продвигаться плавно вверх и вниз по музыкальной гамме. В тональности до мажор существует серьезная вероятность того, что за до, например, последует расположенная выше ре, а не фа. С такой же долей вероятности за соль будет следовать ля или фа, а не до. Как мы предсказываем погоду каждый день, мы также можем правильно предсказать следующую ноту в мелодии, предположив, что она будет похожей на последнюю. Проблема случайно сгенерированных мелодий, даже если они составлены с учетом традиционной вероятности распределения нот, заключается в том, что они звучат бессвязно: в них не прослеживается логика. Шаги высоты звука в них оказываются большими, а не маленькими, что противоречит нашим ожиданиям от мелодии.
Рис. 4.10 Распределение шагов изменения высоты звука в западной (а) и иной (б) музыке.
Это вероятное распределение шагов изменения высоты звука в мелодии встречается повсеместно, не только в тоновой западной музыке, но и в других музыкальных традициях (Рис. 4.10б). Универсальность работы этого принципа помогает нам понять незнакомую музыку. Музыкальный психолог Дэвид Хьюрон и его коллеги провели эксперимент, в ходе которого североамериканцев и балийцев попросили сделать ставки с помощью покерных фишек на ту ноту, которая по их мнению прозвучит следующей. Они прослушивали балийскую мелодию, которая раскрывалась перед слушателями нота за нотой. Размер ставок показал, что американцам по понятным причинам сначала не хватало уверенности делать подобные прогнозы, но после десятой ноты они делали ставки так же уверенно, как балийцы. Была ли уверенность американцев обоснована? Не совсем как вы могли догадаться, догадки балийских участников были намного точнее. Однако, американцы не просто полагались на удачу; если мы посмотрим на тестовую мелодию (Рис. 4.11), то поймем, откуда бралась их уверенность. Большинство шагов изменения высоты тона оставалось сравнительно небольшим, контур мелодии сохранялся довольно плавным. Хотя данный звукоряд не встречается в западной музыке, в нем можно найти явные параллели с западной минорной гаммой. Обобщая эти аспекты западной музыки с балийскими данными, американцы получили довольно разумное основное направление.
Рис. 4.11 Балийская мелодия, использованная в тесте для определения ожиданий слушателей о ее возможном развитии.
Статистика интервалов демонстрирует наличие очень осторожной, консервативной манеры общения с музыкой как будто композиторы сами загнали себя в рамки мельчайших шажков изменения тона и только иногда осмеливаются рискнуть и выдать что-нибудь поистине экстравагантное как квинта. Почему им не хочется проявить больше смелости?
Первая причина может быть механической. Большая часть музыки в мире имеет вокальную природу. Певцам гораздо легче пропевать маленькие изменения высоты тона, чем большие: они требуют меньшей перенастройки речевого аппарата и меньше мышечных усилий. Эта концепция также приложима и к инструментальной музыке, где маленькие изменения высоты тона исполняются легче: во время исполнения мы не заняты только тем, что носимся из одного конца клавиатуры в другой или скачем из лада в лад. Но существует и менее очевидная причина когнитивного свойства: такие скачки норовят разбить мелодию и препятствуют восприятию музыки как единого целого. Как неожиданные ступени на плавном спуске, они могут сбить нас с толку.
Если дело этом, то, может быть, нам стоит постоянно избегать больших интервалов? Даже если они менее распространены, их все равно нельзя назвать «исключениями» примерно один из четырнадцати шагов изменения высоты тона в западной музыке, например, является прыжком на кварту. Мы можем предположить, что состоящая из одних коротких интервалов музыка получилась бы очень скучной, мелодии походили бы на составленные вместе фрагменты гаммы. Тогда вопрос стоит так: в каком случае большой скачок звучит хорошо, а в каком нет?
По-настоящему большие интервалы найти не сложно: вспомните первую строчку песни «Somewhere Over the Rainbow» (Рис. 4.12а). «Some-» звучит весьма стандартной нотой в середине обычного вокального диапазона (ми-бемоль выше до первой октавы) но сразу после него слог «-where» резко взмывает вверх на целую октаву; на такой переход приходится всего один или два процента всех изменений высоты звука в народной и популярной музыке. Другой такой скачок слышен в начале песни «Singin in the Rain».[27]
Рис. 4.12 Скачки высоты тона в песне «Somewhere Over the Rainbow» (a) и «Alfie» (б).
Большие скачки необходимо держать под контролем, как в этих примерах, чтобы песня случайно не превратилась в отчаянный йодль. Один из способов получения контроля над ними поставить после них другие скачки. Композиторы и песенники пришли к выводу, что большие изменения высоты звука не должны стоять в изоляции между мелких интервалов. Повторы в некотором смысле являются способом «переписать правила»: этим приемом композитор говорит «да, я знаю, что такие большие скачки звучат необычно, но в данный момент это не так». Октава «Somewhere», например, как эхо (хотя не совсем) сопровождает «way up» и ему вторит «theres a [land]» (Рис. 4.12а). Таким же образом в «Alfie» скачок на «Al-fie» сопровождается еще несколькими (Рис. 4.12б).
Рис. 4.12 Скачки высоты тона в песне «Somewhere Over the Rainbow» (a) и «Alfie» (б).
Большие скачки необходимо держать под контролем, как в этих примерах, чтобы песня случайно не превратилась в отчаянный йодль. Один из способов получения контроля над ними поставить после них другие скачки. Композиторы и песенники пришли к выводу, что большие изменения высоты звука не должны стоять в изоляции между мелких интервалов. Повторы в некотором смысле являются способом «переписать правила»: этим приемом композитор говорит «да, я знаю, что такие большие скачки звучат необычно, но в данный момент это не так». Октава «Somewhere», например, как эхо (хотя не совсем) сопровождает «way up» и ему вторит «theres a [land]» (Рис. 4.12а). Таким же образом в «Alfie» скачок на «Al-fie» сопровождается еще несколькими (Рис. 4.12б).
Таким образом, перед нами возникает необходимость пересмотреть стандартные ожидания, основанные на прошлом опыте, в свете новой информации из самой композиции и ее «внутренних» порядков. Если первый скачок в «Alfie» не отзывался эхом, напев не показался бы нам слишком странным или непонятным, но мы бы почувствовали, что он менее последователен. В целом каждая музыкальная композиция создает свою мини-идиому.
И это еще не все. В «Over the Rainbow» и «Singin in the Rain» скачки на октаву делаются с нот, которые звучат дольше остальных. Мы взмываем вверх и остаемся в вышине на «-where», прежде чем мелодия убегает более мелкими и грациозными шажочками на «over the rain-bow». Это еще один способ соединения нот таким образом, чтобы большой скачок не перерезал нить мелодии. Мелодия ждет наверху, пока мозг за нее ухватится.
В основе идеи обработки мелодии лежит способность мозга отыскивать согласованность раздражителей, на которые он откликается. Мы уже убедились в своей способности как разумно, так и бессознательно «связывать» обертоны сложного тона в один воспринимаемый звук определенной высоты. В восприятии мелодии лежит задача соединения цепочки нот в единую акустическую структуру, которая иначе называется напевом. Когнитивные принципы, позволяющие выполнить это объединение сложных воспринимаемых импульсов, были открыты в начале двадцатого века в сфере гештальт-психологии (подробнее о них в следующей главе). Большие интервалы создают разрыв непрерывности контура, как горные обрывы. Он располагает рядом две ноты, которые очень отличаются по высоте, тем самым подразумевая, что эти ноты не «принадлежат» той же самой мелодичнеской нити. Оба эти обстоятельства проверяют на прочность способность мозга воспринимать мелодию как единый гештальт (немецкое слово «гештальт» означает «структура»).
Позже мы узнаем о других впечатляющих проявлениях организованности, которых достиг принцип гештальта. Есть все причины полагать, что музыканты и композиторы бессознательно включили эти принципы в привычки, правила и традиции, структурируя таким образом музыку и извлекая из нее максимум пользы. В результате музыка становится доступной для восприятия.
Скачки и арки
В примерах «Over the Rainbow» и «Singin in the Rain» вслед за прыжками на октаву мелодия сменяла направление, уходя в сторону более низких нот; кажется, она, резко устремившись вверх, ищет возможность каким-то образом заполнить разрыв. Так происходит очень часто в «Alfie» мы тоже это видим плоэтому некоторые музыковеды решили присвоить данному приему статус универсального свойства. Влиятельный американский теоретик музыки Леонард Майер назвал подобные мелодические ходы «заполнениями пропусков». Итальянский композитор шестнадцатого века Джованни Пьерлуиджи Палестрина рекомендовал изменять направление мелодии после выраженного изменения высоты тона («скачка»); позже его слова неоднократно приводили в качестве примера продуманного композиционного решения. Без сомнения, эту особенность учитывали многие: так называемый «поворот после скачка» виден во многих музыкальных культурах и случается в двадцати семи процентах случаев после шага на три или более полутона.
Но нельзя сказать, что «повороты после скачка» являются продуманными музыкальными ходами. Это противоречит предыдущим высказываниям? Да, но дело обстоит именно так. После большого прыжка в высоте тона скорее всего вы вернетесь к ноте, близкой к изначальному диапазону. В «Over the Rainbow» и «Singin in the Rain» прыжок на октаву уводит мелодию выше; поскольку большая часть нот мелодии чаще всего находится в пределах среднего диапазона (крайне редко песни целиком звучат на пределе диапазона певца), то стоит предполагать, что следующая за прыжком нота будет низкой, и существует достаточное количество низких нот, из которых можно выбирать. «Поворот после скачка» можно определить как намеренный прием, если прыжки, начатые в крайней позиции и заканчивающиеся ближе к середине диапазона, происходят так же часто, как те, что уводят мелодию от центра к краю диапазона. Но так не бывает ни в китайских народных песнях, ни в песнях жителей Черной Африки к югу от Сахары. Поэтому велика вероятность того, что упорхнувшая ввысь мелодия вернется назад и заполнит пропуск.