Стратегическое огораживание и онтологическая открытость диалектически сопряжены в городском. С одной стороны, продолжающиеся урбанизация и «всемиризация» («worldling») постоянно и настоятельно проверяют временные огораживания и в некоторых случаях в конечном счете лишают их эффективности. Произошедшая перемена в функциональности подобных огораживаний, в свою очередь, может вызвать перемены в социальном восприятии, потребовать новых ответов и пересмотра границ этих огораживаний. Например, потоки миграций оспаривают представление о том, кто является стейкхолдером жилой застройки; кто имеет право на жилье; что значит «равенство», увиденное в новых транснациональных обстоятельствах. Аналогичный вызов бросают приватизация государственного жилья (public housing) и выведение его в сферу финансовых отношений. Активисты смогут осознать, что решение «жилищной проблемы» невозможно на уровне города, поскольку в дело вмешиваются транснациональные сети миграций и финансового капитала. Прослеживая финансовые потоки или направления сил, принимающих решения, активисты смогут создать карту мультимасштабного учреждения города и начать понимать, какие связи требуется создать для влияния на эти процессы за пределами города. В этом процессе местная борьба может перебрасываться и на другие пространства, которые задеты такими же корпорациями, государственными акторами или юридическими конфигурациями (legal configurations). Именно это произошло с организацией Right to the City Alliance в США. Осознав, что борьба на уровне отдельных городов невозможна по причине единой системы регуляции, существующей на национальном уровне, они создали «национальную» платформу содействия сотрудничеству с учетом общих интересов и целей137.
Еще более актуальный пример можно обнаружить в Польше, где городские движения не так давно решились сформировать широкую коалицию, чтобы оказывать влияние на национальную политику. Каспер Поблоцки, официальный представитель этой коалиции, провозглашает: «теперь мы понимаем, что поддержка множественных разрозненных локальных стычек бессмысленна и что нам следует изменить закон, а это возможно лишь на национальном уровне»138. Более того, были и попытки создать глобальный союз во имя «права на город»139.
Представленная диалектика не навязывает телеологическое движение городского по направлению к большей политической открытости. Иное развитие тоже возможно: по мере того как местные жители понимают значимость других акторов или процессов на разных масштабах и пространствах, они могут настаивать на усилении границ, которые строже будут отфильтровывать вторженцев или внешние воздействия. В то же время бóльшая политическая открытость вовсе не обязательно создаст условия, располагающие к производству совместности. Диверсификация интересов может также дисбалансировать хрупкую гармонию обязательств и частного интереса, что сведет на нет попытки создания совместностей. Таким образом, направление, в котором диалектика огораживания и открытости будет развиваться, в конечном счете определяется конкретной социальной практикой, делая последнюю важным объектом для критического исследования.
Итог: вызов городским совместностямПодытоживая, хочу высветить два любопытных «городских вызова» совместностям: это, во-первых, постоянная потребность оспаривать и повторно конституировать границы и солидарности и, во-вторых, потребность городских совместностей в постоянном расширении, позволяющем соотноситься в масштабах с капиталистической урбанизацией и превосходить ее.
Если мы всерьез отнесемся к тезису об урбанизации общества, [сформулированному в терминах Лефевра], нам придется описывать идею совместностей как часть этого процесса, а не что-то внешнее ему. Таким образом, идея городских совместностей обозначает, что попытки их производства (commoning efforts) не случаются в вакууме и обуславливаются внешними факторами. Городские производители совместностей всегда частично включены в другие процессы и пространства, влияющие, информирующие, укрепляющие или соревнующиеся за внимание и вовлеченность в конкретный совместный проект. Городские совместности, вместо того чтобы обозначать строгие границы ресурсов и границы между теми, кто участвует и кто не участвует в производстве совместностей, требуют нас внимательно относиться к продолжающимся переговорам и к неустойчивости таких границ.
Как отметили Паркер и Йоханссон, мобильность горожан, как и ресурсы для формирования совместностей (commons resource), которые постоянно оспариваются и заново учреждаются, создают определенную подвижность для границ общего. В этом смысле будет полезно переосмыслить принцип Остром о границах пользовательской группы и повторно описать границы как процессы, обозначающие способ получения и потери прав на участие140. Тем не менее, согласно Ставросу Ставридесу, не только границы изменяются в городских условиях; меняются и субъектности участников: «появляющиеся субъекты действий по производству совместностей изменяются за счет постоянной открытости новичкам и сами становятся новичками»141.
Своеобразный «внутренний» вызов создателям городских совместностей можно сформулировать, обращаясь к Зиммелевским описаниям городской культуры. С этой точки зрения создатели городских совместностей, как и любые другие городские субъекты, включаются в непрерывный процесс социальной дифференциации, производя для самих себя новые идентичности и интересы, способные развиваться в разных направлениях. Чтобы совместная работа была возможной в таких условиях, идеалы гомогенности следует заменить идеалами множественности, а общность интересов попросту нельзя принимать как данность: ее нужно учреждать вновь и вновь, и этот процесс невозможно остановить142. И пусть «этика множественности» звучит привлекательно, но возникает непростой вопрос: какие механизмы ведут к институционализации такой этики как социальной практики?
По мере того как все больше усложняется структура идентичностей и интересов, появляется новая институциональная проблема: получится ли в рамках больших и сложных групп обеспечить возможность участия всем и каждому в обсуждении разных, порой конфликтующих интересов и потребностей?143 И пусть горизонтальность и вовлеченность сущностные черты совместностей, открытым остается другой вопрос: в каком моменте формализация и «бюрократическое» разделение труда гарантируют создателям совместности возможность не только обсуждать проблемы, но и действовать? Тем не менее вызов, бросаемый сложностью (challenge of complexity), кроется не только в обсуждении границ и институционализации солидарностей.
Второй вызов городским совместностям связан с экспансивным и мультимасштабным направлением урбанизации. Как мы отмечали выше, Паркер и Йоханссон показывают, что крупномасштабность городских совместностей проблематизирует управление. Эта проблема становится еще сложнее, если мы решимся рассмотреть мультимасштабную организацию «городского». Увиденное таким образом, производство городских совместностей означает, что различные ресурсы, существующие в рамках совместностей, контролируются не создателями, а внешними процессами (например, даже сквоту могут потребоваться еда, инструменты и материалы для ремонта). Таким образом, городская политика распоряжения совместностями делает необходимым отслеживание этих внешних ресурсов, а также обнаружение способов наладки этих ресурсов под работу в формате совместностей поскольку, если эти способы не будут найдены, участникам совместности угрожают смерть или голод. Эта особенность повышает шансы на захват «совместностей» рынком или государственной логикой. Как показал нам Лефевр, капиталистическая урбанизация вторгается и просачивается в поры повседневного. Она усиливает давление на всю среду, принуждаемую к валоризации, будучи втянутой в конкуренцию с новыми рынками, капиталом или же трудом. Потому совместностям постоянно необходимо расширять сети сотрудничества с другими совместностями: так они смогут противостоять процессу коммодификации и избегать жесткой конкуренции.
Тем не менее экспансия совместностей вопрос, зависящий от политических обстоятельств. Статус «совместности» не гарантирует, что двум инициативам по созданию совместности удастся продуктивно работать друг с другом. Ставридес, выступая против романтизации идеи «совместности», отмечает: «Представляя автономию, мы должны перестать грезить о чистых анклавах эмансипации»144. Конечно, готовых руководств по обеспечению плодотворного сотрудничества совместностей не существует. Харви, предупреждая возможную конкуренцию совместностей, предлагает федеративную структуру (созданную сообразно идеям Мюррея Букчина), которая позволяет координировать действия, запросы и интересы, соединяя их в целостную систему, противостоящую требованиям капитала. Но обратной стороной федерализации становятся усложняющиеся координация и регуляция, которые неизбежно ведут к повышению формализованности и дифференцированности самой структуры. Крупномасштабные коллаборации совместностей также можно считать средством, позволяющим избежать их превращения в приложение к государству труда, которое активизирует и кооптирует общественные организации. Вызовом становится не только сохранение независимости от государства, но и возможность поставить государство в зависимое положение, принудить его к совершению конкретных действий145. Это напоминает то, как Питер Лайнбо146 писал о зафиксированных в Великой хартии вольностей отношениях короля с крестьянами, располагающими доступом к общим ресурсам: права пользователей не даруются королем, скорее король вынужден принять их как уже существующие практики.
Тем не менее экспансия совместностей вопрос, зависящий от политических обстоятельств. Статус «совместности» не гарантирует, что двум инициативам по созданию совместности удастся продуктивно работать друг с другом. Ставридес, выступая против романтизации идеи «совместности», отмечает: «Представляя автономию, мы должны перестать грезить о чистых анклавах эмансипации»144. Конечно, готовых руководств по обеспечению плодотворного сотрудничества совместностей не существует. Харви, предупреждая возможную конкуренцию совместностей, предлагает федеративную структуру (созданную сообразно идеям Мюррея Букчина), которая позволяет координировать действия, запросы и интересы, соединяя их в целостную систему, противостоящую требованиям капитала. Но обратной стороной федерализации становятся усложняющиеся координация и регуляция, которые неизбежно ведут к повышению формализованности и дифференцированности самой структуры. Крупномасштабные коллаборации совместностей также можно считать средством, позволяющим избежать их превращения в приложение к государству труда, которое активизирует и кооптирует общественные организации. Вызовом становится не только сохранение независимости от государства, но и возможность поставить государство в зависимое положение, принудить его к совершению конкретных действий145. Это напоминает то, как Питер Лайнбо146 писал о зафиксированных в Великой хартии вольностей отношениях короля с крестьянами, располагающими доступом к общим ресурсам: права пользователей не даруются королем, скорее король вынужден принять их как уже существующие практики.