В прошлом столетии появилось понятие «публичного», под которым подразумевали «государственное». Часто «публичное» уравнивалось с «национальным» или «государственным», то есть принадлежавшим государству или правительству; или же оно предоставлялось государством или каким-то государственным институтом, например муниципалитетом или администрацией любого из уровней. Государство выступает как противовес рыночной экономики, являясь институтом, компенсирующим или смягчающим негативные эффекты рыночного функционирования. Для этого оно предоставляет различные формы социальной, экономической или правовой защиты. Эта система продержалась недолго, прижившись лишь после Второй мировой войны исключительно в европейских государствах всеобщего благосостояния. Таким образом, в течение долгого времени социальные движения адресовали свои требования государству. Оно должно было обеспечивать и соблюдение прав граждан, и социальное равновесие; ему же вменялось управление государственной (public) собственностью.
Тем не менее современное государство возникло параллельно капиталистической рыночной экономике и с самого начала задавало политические рамки, определяющие функционирование и рост рынка. Государственным приоритетом являлись защита и продвижение частной собственности, и потому с первых дней существования государство в штыки принимало идею совместности. Государству вменялось смягчение социальных конфликтов за счет соцзащиты или же репрессий, а зачастую и того и другого. Государство создает политические, социальные и правовые условия для функционирования капиталистического рынка. Тем самым оно вынуждает социализируемых граждан настолько усвоить логику и требования рыночной системы, чтобы им больше было не по силам ни представлять, ни уж тем более воплощать альтернативные сценарии, существующие вне логики рынка. Государства никогда не защищали совместность. Правительства с самого начала активно участвовали в огораживании, ставшем значимой предпосылкой для успешного развития капитализма. На заре английской промышленной революции практиковались «парламентские огораживания», которые мы можем наблюдать и сегодня, когда, к примеру, ЕС принимает законы, ограничивающие доступ в интернет или же запрещающие фермерам взаимообмен семенами и грозящие последним судебными преследованиями.
В то же время многие потеряли веру в то, что государство желает или вообще имеет основания выступать от их имени и гарантировать их права. Они выступили против рынка и государства. Некоторым захотелось взять дела в свои руки. Решившись, они взялись кодировать самые разные ресурсы коллективного использования как «общедоступные» (common): водо- или энергоснабжение, жилую застройку, здравоохранение и даже городское планирование и использование публичных пространств. Но насколько осмысленно нарекать все эти разные вещи совместностями? И достаточно ли заменить термин «публичное» понятием «совместности»? В чем их отличие и что значит воспринимать «публичные» вещи, такие как государственные услуги и пространства, с позиции совместностей?
Исторически сложилось так, что профессиональные политики никогда полностью не отказывались от публичных дел, а граждане не решались заниматься лишь своими частными обязанностями. Согласно Аристотелю, по природе своей человек является политическим животным, социальным существом, вместе с другими создающим сообщество. Греческий полис был возможен и существовал именно потому, что все свободные взрослые граждане принимали участие в управлении и обеспечении государства. Обе процедуры проходили на публичных сборищах всех горожан, образующих государство. Хотя женщины и рабы не были включены в этот процесс, такое исключение на той исторической стадии не компрометировало общую идею, которую и сегодня можно использовать для учреждения «публичного».
То же можно сказать и о городах с муниципалитетами; латинский термин municipium обозначал «свободное поселение; город, граждане которого обладали привилегиями римских граждан, но подчинялись собственным законам». Municipium образован словами munus («услуга обществу, долг, работа») и communis («скрепленные вместе»)56. Это более или менее точно описывает, чем являлись общины для английских фермеров.
Воспринимать государство и «публичное» с позиций совместности значит вернуть себе государственную и публичную сферу. Именно этим и заняты сегодня многие люди в разных уголках мира. Они действуют, берут ответственность на себя и заявляют: «это принадлежит нам мы хотим решать, что здесь происходит». Они требуют, чтобы города подчинялись гражданам. Городская администрация может устроить инфраструктуру и управлять процессами, но лишь в соответствии с решениями горожан, под их надзором. Можно сказать, что за счет гражданского надзора инфраструктуры и товары впервые действительно становятся публичными товарами, услугами и пространствами. Термин «публичное» переживает эмансипирующий разворот.
Протестное движение против железнодорожной станции «Штутгарт 21» служит примером подобного смещения перспективы. Станцию, своего рода символ Штутгарта, решили разрушить, а лесопосадку на прилежащих территориях Schlosspark (дворцового парка) вырубить, тем самым высвободив пространство для постройки новой станции. Эти деревья всегда были «публичной собственностью», поскольку ощущались частью городского пространства. Тем не менее лишь когда они оказались под угрозой вырубки, когда работники вторглись в лес, заводя бензопилы, лишь тогда люди осознали: «Это наши деревья. Некому за них вступаться и сражаться, кроме нас». Наступил момент, когда деревья стали совместностями но, к сожалению, слишком поздно.
5. Принципы долгоживущих совместных институтовРаботающие с концептом «совместностей» и интересующиеся тем, как он работает, не могут не познакомиться с исследованиями Элинор Остром и ее команды из Университета Индианы в Блумингтоне57. Она поставила два интересных вопроса. Первый: почему люди кооперируются и заключают договоренности, противоречащие типическому представлению о homo oeconomicus? И второй: как они их заключают и какие условия требуются для выполнения договоренностей?
Ответ на первый вопрос довольно прост: люди создают «общее»58, они общаются и кооперируются, чтобы дать возможность каждому лучше удовлетворять свои потребности. Всем выгодно, когда правильные договоренности заключены: нет противоречий между частными интересами. Это один из ключевых принципов, объясняющий жизнеспособность «общего» и то, почему его создание не требует «лучших» людей.
Обращаясь к вопросу «как», Остром отмечает: единой модели не существует, нет строгих инструкций, сообразно которым действует «общее». Любое «общее» функционирует по-своему. Тем не менее возможны особые условия, при наличии которых шанс на долговременное существование «общего» значительно возрастает. Остром называет их «принципами проектирования <> [систем общих ресурсов] непрерывной стабильности»59. Эти восемь принципов, ранее представленные в редакторском введении, формулируются с позиции внешнего наблюдателя, позволяющей достоверно упорядочить существующие сходства на более высоком уровне абстракции. В следующем разделе я попробую рассмотреть данные принципы с позиции участника [системы общедоступных ресурсов: ОР-системы], чтобы сделать принципы полезными для тех, кто решается взяться за производство совместностей.
Ответ на первый вопрос довольно прост: люди создают «общее»58, они общаются и кооперируются, чтобы дать возможность каждому лучше удовлетворять свои потребности. Всем выгодно, когда правильные договоренности заключены: нет противоречий между частными интересами. Это один из ключевых принципов, объясняющий жизнеспособность «общего» и то, почему его создание не требует «лучших» людей.
Обращаясь к вопросу «как», Остром отмечает: единой модели не существует, нет строгих инструкций, сообразно которым действует «общее». Любое «общее» функционирует по-своему. Тем не менее возможны особые условия, при наличии которых шанс на долговременное существование «общего» значительно возрастает. Остром называет их «принципами проектирования <> [систем общих ресурсов] непрерывной стабильности»59. Эти восемь принципов, ранее представленные в редакторском введении, формулируются с позиции внешнего наблюдателя, позволяющей достоверно упорядочить существующие сходства на более высоком уровне абстракции. В следующем разделе я попробую рассмотреть данные принципы с позиции участника [системы общедоступных ресурсов: ОР-системы], чтобы сделать принципы полезными для тех, кто решается взяться за производство совместностей.
5.1. Потребность в границахОстром исследует естественные, физически существующие ресурсы, доступные в ограниченном объеме, для которых действует допущение, что границы и группы людей, и ресурса должны быть строго очерчены. Впрочем, возможно ли применить эти же принципы к знаниевым, цифровым или же городским совместностям?
Взглянем на это с позиции производителя совместности. В первую очередь для него/нее границы четкое представление о том, чем является «ресурс», которым можно пользоваться вместе с группой индивидов, и кто образует эту «группу индивидов». Также полезно понимать, что представляют собой «совместности» будь то в областях знания, культуры или цифровой среды. Таким образом, сайт, содержание которого доступно по лицензии Creative Commons, используется бесплатно, однако в соответствии со специально оговоренными условиями. В то же время на нем могут размещать фотографии, защищенные копирайтом. Потому важно знать заранее, как формируются границы: что их определяет и что гарантирует их соблюдение? Рассматривая ситуацию с позиций «группы присваивателей60» (user-group), мы также обнаруживаем разные подходы. Некоторые сайты например, Википедию могут использовать все и каждый, пассивно и активно. Любой может написать статью на Википедии. Другие платформы такие, как OpenStreetMap требуют от пользователей создавать аккаунты, привязанные к электронной почте. Пассивным пользователем может стать любой человек (по крайней мере, хорошо знакомый с компьютерами и интернетом), в то время как группа активных пользователей, несмотря на внушительные размеры, строго очерчена. Это имеет значение, раз границы играют столь важную роль даже в неконкурентных благах.
Как возможно перенести это на масштаб города? Что мы определим как ресурсы общего доступа и как выявим тех, кто ими пользуется? Взвешенная оценка показывает, что эти сущности ускользают от строгого описания и могут быстро меняться. Здесь и проявляется слабая сторона исследования Остром. Она рассматривает достаточно замкнутые институции и оценивает их во время или по завершении процесса их учреждения. Неразличимым остается все предшествующее, то есть конфликты и соотношения сил, ведущие к учреждению. Институциональным исследованиям не важна роль борьбы за «совместности», происходившей по мере усиления капитализма и детально описанной Лайнбо61 или Поланьи62. Потому эти теории проваливаются, пусть они и полезны для описания частных случаев. Города охвачены быстро происходящими переменами, и границы между частным и публичным смещаются практически каждый день. Это одна из причин и в то же время посылок для постоянных сражений за городские совместности. Границы не предзаданы; за них ведется борьба. Их можно менять и их не следует мыслить как строго прочерченные линии; скорее, границы попросту указывают на пространства, в которых способен развиваться творческий потенциал. Для описания этого феномена Ставрос Ставридес использует понятие «порог», указывая, что границы существуют, чтобы их нарушали. С точки зрения общественных движений смещение границ как ключевой элемент сражений за совместность сражений, ведущихся с обеих сторон посредством огораживаний и создания нового «общего», необходимо для учреждения любых совместностей, а уж тем более городских; «огораживание содержит <> возможность выхода из этого ограничения в свободу в любой момент»63.