Их было десять, и они держали в страхе все темные земли тогда еще Темную империю. А потом Рассах избавилась от десятого, самого слабого, по ее мнению, хейзара. Фатальная ошибка, приведшая к заточению в Колыбели. Вечный сон. Не сказать, что я ей сочувствовала. Я немного сочувствовала Раяру, который был первенцем, имел самую крепкую связь с матерью и самый большой резерв сил. И самую сложную работу пришлось проделать моему кошмару.
Он ее усыпил, потом хейзары разделили между собой земли и решили навсегда забыть о том, что когда-то над ними стояла сила несоизмеримо больше их собственной. Темная империя развалилась, но никого это не расстроило, кроме, пожалуй, адептов культа Рассах.
И вот стояла я перед хейзаром, который, по идее, должен был бы править Темной империей вместо матери, но который не стал этого делать, и понимала, что случиться сейчас может что угодно. Мне же было совсем непонятно, чем они руководствуются, совершая те или иные поступки. Да я вообще не знала, чего от них можно ожидать
У тебя же были люди, терпеливо напомнил Делмар, чуть сжав мои плечи.
Которые меня боялись, раздраженно напомнил Раяр, не отрывая от меня взгляда.
А ты пробовал с ними разговаривать?
Хищника очень удивил этот вопрос.
Делмар, стоило мне только оказаться рядом с кем-то из них, как он тут же начинал плакать и молил его не трогать. Как я мог с ними разговаривать? Мне было противно стоять рядом
Но она-то тебя не боится! Меня решительно выставили вперед, гордо продемонстрировав чуть опешившему хищнику, который упрямо не согласился с этим заявлением:
Боится.
Но не так сильно, как другие, не унимался Делмар. Давай, просто поговори с ней. Покажи, что ты умеешь быть милым
Огонек заткнулся, сраженный нашими недоверчивыми взглядами. Я не поленилась даже шею до хруста вывернуть, лишь бы заглянуть в глаза этому сумасшедшему. Потому что только законченный псих мог хотя бы просто предположить, что Раяр может быть милым.
Передернув плечами, Делмар нахмурился.
У меня получилось завоевать любовь человеческой женщины, и у тебя получится. Главное, помни: это лучше страха.
Меня подтолкнули к столу еще на шаг, заставив упереться в столешницу, и отпустили, а Делмар просто рассыпался по полу быстро тающими искрами, оставив нас наедине. В очень неловкой тишине.
Сядь, устало велел Раяр, и я подчинилась.
Мы помолчали. Мой кошмар собирался с мыслями, я просто пыталась осознать услышанное. Не хотелось верить, что хищник не просто на мою радость замахнулся, что ему нужно кое-что посерьезнее
Не хотелось, но пришлось.
Яна? позвал меня Раяр, когда тишина уж совсем неприлично затянулась.
Мм-м?
Вы, люди, крайне эмоциональные существа, верно? спросил хищник, кажется, и правда решивший поговорить со мной.
Ну, предположим подтвердила я, чувствуя, что вот прямо сейчас меня настигнет полный песец и надолго поселится в моей жизни.
И любовь для вас чувство вполне естественное, так?
Так, наверное, неуверенно подтвердила я, хотя очень хотелось все отрицать. А еще не хотелось верить, что он прямо сейчас, прямо вот так вот сразу собирается последовать совету своего братца. А зачем вы об этом спрашиваете?
Я хочу, чтобы ты меня полюбила.
Чего?! Напрасно я надеялась на его благоразумие. Откуда бы ему взяться, если мой кошмар с людьми раньше нормально не общался, а все его приказы всегда беспрекословно выполнялись.
Делмар был прав во многом, продолжил он, не отпуская меня, крепко держа взглядом своих странных желтых глаз. Радужка мерцала, плавилась и перетекала, а зрачок необычно дрожал. Я почувствовал и теперь знаю, что твои эмоции могут быть другими. Весьма привлекательными.
Что, привлекательнее страха?
Раяр поморщился.
В страхе нет ничего привлекательного, это простая эмоция, которую люди, так же как и велари, испытывают при одном виде хейзара. Раньше мне было достаточно и этого Хищник замялся, не зная, как подобрать слова.
А теперь, стало быть, недостаточно? Я раздражалась. Осознавала, что совсем скоро мое раздражение достигнет той границы, за которой его почувствует и хейзар, но успокоиться не могла.
Любви моей он захотел. Ха! Я ему еще просто радоваться не научилась, а тут любовь. Как же, сейчас.
Теперь я хочу большего, подтвердил он, еще не зная, какая буря набирает силу у меня внутри.
Махровый эгоист просто, а не хейзар.
Хорошо, предположим, я вас полюблю. И что тогда?
Что?
Я психованная, бешеная человечка, которую озадачили дебильным предложением. Конечно, я не смогла смолчать:
Но ведь если я вас полюблю, то буду страдать. И вы что, собираетесь питаться моими страданиями? Так мне для этого и не надо пытаться вас полюбить. Достаточно пойти и дверью себе палец прижать. Страдания гарантирую.
Почему ты думаешь, что будешь страдать?
Он не понимал. Он искренне не понимал, насколько же неподходящим кандидатом для всяких нежных чувств является. И моей миссией было открыть ему глаза на правду. Его страшные желтые гляделки.
Ну вот смотрите, я загнула палец. Характер у вас поганый, это раз. Куча неблагонадежных родственников два. Мама ваша, конечно, почти в коме, что плюс, но она же Изначальная Тьма и самое страшное зло в этом мире, что, несомненно, огромный минус. Безответная любовь всегда приносит страдания. Ну, и вообще, осознавать, что моей любовью тут просто питаются
Все пальцы на правой руке были сжаты в кулак, и я очень старалась себя сдержать, чтобы не скрутить фигу и не сунуть ее под нос вот этому вот генератору идиотских идей.
А если чувства будут взаимны?
Сначала я офигела, потом подняла отвалившуюся челюсть, прочистила уши и на всякий случай переспросила:
Что?
Я сказал, что могу обеспечить тебе взаимность, сдерживая раздражение, проговорил он.
Я медленно и очень внимательно его осмотрела. Бледный, хмурый, жуткий очень А главное, совсем не похож на того, кто может мне какую-то там взаимность обеспечить.
А может, оставим все как есть? Да, я еще на что-то надеялась. Он помрачнел, и я выпалила: А давайте я вам другую человечку притащу? Делмар все равно в резервацию собирается, я с ним смотаюсь и выберу вам самую смелую. Хотите блондинку? У вас тут с этим дефицит, а среди местных людей светленькие должны встречаться. Экзотика
Нет, сдержанно отказался он от всех моих предложений.
И вот не знаю, как у Делмара тогда вышло как-то превратить безоговорочное «нет» моего кошмара пускай в раздраженное и недовольное, но «да». У меня не получилось.
Ну я же не могу вот так просто взять и в одно мгновение кого-то полюбить! возмутилась я.
Я подожду, пообещал он с таким выражением лица, что я на мгновение даже засомневалась: о чувствах мы говорим или о чем-то другом, бытовом и совершенно незначительном.
Как он это себе вообще представляет?
Для начала, думаю, тебе стоит перестать обращаться ко мне на «вы», чуть рассеянно заметил Раяр, вызвав у меня непреодолимое желание зверски его отвыкать.
Но я сдержалась. Хотя нет, не сдержалась, потому что если бы сдержалась, то не ляпнула бы:
Да как скажешь, любовь моя безответная.
И самое ужасное заключалось в том, что мой ответ его устроил.
Глава 7
Безлунье
Я никогда не любила розы. Вернее, нет, не так я не могла понять, что именно в них так всех восхищает. Ну цветы и цветы. Красивые. Так на свете много красивых цветов
А этим утром, проснувшись на колючем, пахучем и очень неудобном покрывале из черных роз на длинных шипастых стеблях, поняла, что просто ненавижу их. Вот смотреть не могу и все тут, бесят они меня просто не по-детски, до нервного потрясунчика и желания крушить все вокруг.
Например, недоумевающую рожу моего кошмара, который точно не понял, почему на завтрак я явилась в ночнушке, непричесанная, злая и с колючим цветочным веником в руке.
Например, недоумевающую рожу моего кошмара, который точно не понял, почему на завтрак я явилась в ночнушке, непричесанная, злая и с колючим цветочным веником в руке.
И я планировала с огромным удовольствием ему все объяснить, желательно подкрепляя свои слова ударами по лицу. Вот прямо розами и по его наглой, невозмутимой морде.
Я застыла в дверях, сжимая в исцарапанной руке букет и чувствуя, как жжется спина, бока и почему-то правая грудь. А еще щека, которая точно была исцарапана не меньше рук.
Делмар кашлянул, вынуждая меня оторвать горящий праведным гневом взгляд от моей бесстрастной жертвы.
Яна, а что с тобой случилось? осторожно спросил огонек, медленно поднявшись из-за стола. Обычно он вскакивал очень бодро, весь такой галантный и предупредительный, отодвигал мне стул, предлагал сесть и улыбался. Улыбался. Все время улыбался.
Сейчас же Делмар выглядел очень удивленным и даже не подумал предложить мне сесть. Вместо этого он подошел ко мне, осторожно взял за подбородок, чуть не получив за это розами по роже вместо своего братца (едва сдержалась, честное слово), и медленно покрутил мою голову, разглядывая лицо, шею Даже попытался за ворот ночнушки заглянуть, но получил по наглым конечностям и передумал. Зато руки мои разглядывал долго, вдумчиво, увлеченно так, а потом спросил, глядя на розы:
Яна, сладкая моя, не хочешь рассказать, за каким Тарготом ты с утра лазила по кустам? Почему не отправила кого-нибудь из нарз, чтобы они принесли тебе букет, если так хотела?
Я все еще не привыкла, что у моих мочалок есть настоящее название, и на секундочку подвисла, соображая, кого он имел в виду.
Я их не собирала, встряхнув букетом, медленно, очень значимо посмотрела на Раяра, я на них спала.
Делмар тоже обернулся на брата, но спросил почему-то у меня, как будто я должна была знать ответ:
Зачем? Продолжая сжимать в руках мою свободную ладошку, он рассеянно перебирал мои пальцы. Меня, конечно, очень радует, что ты с самого утра испытываешь такие сильные эмоции, но они же отрицательные.
А это у вас нужно спросить. Почему я спала на розах? Откуда они вообще в моей кровати взялись?
Делмар медленно, неверяще что ли, посмотрел на Раяра, а тот совершенно не чувствовал за собой никакой вины.
Откинувшись на спинку стула, хищник нагло заявил:
Это была твоя романтическая идея.
Огонька передернуло от моего недоброго взгляда. А может, и от несправедливых обвинений, которые тут же были опровергнуты. Но лучше бы он этого не делал, вот правда.
Во-первых, это должны были быть лепестки роз.
По-твоему, я должен был сидеть и ощипывать их? возмутился Раяр.
Ты мог бы приказать, Делмар бросил значимый взгляд наверх, туда, где потолок терялся в густой клубящейся тьме, которую неспособен был рассеять ни солнечный свет, пробивавшийся в большие светлые окна, ни сияние магических светильников, установленных, казалось бы, везде.