Тело в петле снова медленно закачалось. Скрииип.
Дэш попятился, крик замер у него в горле. «Это все игра воображения», твердил он себе, будто стоит ему моргнуть и труп исчезнет.
Вместо этого разлагающееся тело задрожало и дернулось.
К ужасу Дэша, оно подняло руку и схватилось за нейлоновую веревку, охватывающую его шею. Шнур натянулся и оборвался, труп упал на землю. Он вытянул шею и повернул голову к Дэшу, как будто мог видеть его своими пустыми глазницами. Мммммм. Дребезжащее мычание исходило из его разодранного горла.
На плечо Дэша опустилась чья-то рука.
Он взвизгнул и обернулся перед ним в нескольких дюймах возникло знакомое лицо.
Азуми!
Дэш! прошипела она. Тихо!
От страха ее темные глаза стали еще больше. Она вся была в грязи и земле, как будто пробиралась к нему по сточной канаве. Она схватила его за запястье и потащила прочь.
От страха ее темные глаза стали еще больше. Она вся была в грязи и земле, как будто пробиралась к нему по сточной канаве. Она схватила его за запястье и потащила прочь.
Но костлявые пальцы впились в спину Дэша, острые ногти глубоко вонзились в кожу. Он не мог удержаться собственный крик оглушил его.
Глава 8
К ТОМУ ВРЕМЕНИ, КОГДА ПОППИ И МАРКУС добрались до широкой двери в конце коридора, ветер разбушевался, стал горячим и еще более едким, он с силой толкал их назад. Пахло и гнилью, и желчью, и отбросами, и смертью, от этого запаха ребят мутило, глаза слезились. Ни Поппи, ни Маркус не понимали, откуда он исходит.
Сюда? просипел Маркус, берясь за дверную ручку. Поппи, щурясь, кивнула.
Дверь распахнулась внутрь, и как только они переступили порог, ветер стих, будто его никогда и не было. Поппи глубоко вдохнула чистый, свежий воздух, Маркус последовал ее примеру.
Они оказались в огромном зале. Каменные стены с резным орнаментом напомнили ей о замках, о которых она читала в фэнтезийных романах «Хроники Прайдена» и «Меч в камне». Из четырех высоких окон открывался вид на луг и лес, окружавшие Ларкспур. Узкая лестница в дальнем углу вела наверх, на балкон.
Я не вижу выхода отсюда, сказал Маркус, его голос звучал почти обвиняюще. И откуда дул тот ветер?
Тут Поппи обратила внимание на стоящие в зале столы. Один из них был завален альбомными листами. Поппи видела, что на них нарисованы большие черные собаки, открывшие в оскале острые зубы. На другом рисунке было изображено нечто, напоминающее ярмарку прежних лет, с каруселью, чертовым колесом, бумажными гирляндами и красными шарами, парящими в небе. На самом краю стола лежал листок, на котором цветными карандашами были нарисованы шесть фигур: пятеро детей в знакомой серой форме сиротского приюта, а справа от них высокий силуэт в черном костюме. Над головой каждого было написано имя: Гейдж, Сибилла, Элиза, Джеймс, Орион. Над высокой фигурой стояло «Сайрус», а в углу чернела дата 1935.
Поппи стало плохо от нахлынувшей тошноты и отвращения. Неужели Сайрус мучил и этих детей, так же, как Особых?! Так же, как ее саму? Чувствуя, что нашла важную зацепку, она взяла рисунок и прижала к груди, но аккуратно, чтобы не помять.
На другом столе валялись кучи порванных бумаг, а в углу примостилось металлическое ведро, наполненное чем-то белым и липким.
Папье-маше, услышала Поппи собственный шепот.
В центре комнаты стояли пять столов, заваленных бумагами и покрытых толстым слоем пыли. Лежащая на одном из них пластмассовая маска кошки уставилась на них, и Поппи содрогнулась. Впереди стояла деревянная доска, белым мелом на ней была выведена надпись, на которой уже тоже осела пыль.
Посередине стояли слова «Надежда» и «Страх», каждое сопровождалось цитатой.
К чему это все? спросил Маркус, подойдя поближе и встав рядом с Поппи.
Похоже на материал для урока. Наверное, это классная комната.
Позади них дверь со стуком захлопнулась. Оба обернулись, но в комнате никого не было. Поппи бросилась к двери и схватилась за ручку.
Не открывай! крикнул Маркус.
Но она медленно, осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Никакого мерзкого запаха. Никакого загадочного ветра.
Просто хотела удостовериться, что она не заперта. Она, наверное, сама захлопнулась.
Это было глупо, отрывисто сказал Маркус. Сколько еще всякой жути должно случиться, чтобы ты начала думать, перед тем как что-то сделать?
Я подумала, перед тем как это сделать, огрызнулась Поппи. Просто мне, в отличие от тебя, для этого не требуется столько времени.
Повисло неловкое молчание. Глаза Маркуса увлажнились, казалось, он вот-вот заплачет или накричит на нее. Поппи уже готова была извиниться, когда ее взгляд упал на доску за его спиной теперь она была чистой. Поппи ахнула.
Маркус бросился к ней, словно искал у нее защиты:
Что? Что это? Здесь кто-то есть?
Поппи покачала головой и указала на доску.
Ой! сказал он. Ну, я ее не трогал. Честное слово.
Кто-то в спешке стер надписи. Теперь можно было разобрать только слова «Надежда» и «Страх».
Я и не говорила, что это ты, Поппи снова подошла к столам, на этот раз с опаской. Маркус держался рядом.
Есть здесь кто-нибудь? спросила она. Конни, это ты? Потом попыталась снова: Матильда?
Есть здесь кто-нибудь? спросила она. Конни, это ты? Потом попыталась снова: Матильда?
Маркус недоверчиво посмотрел на нее:
Так звали одну из Особых, да? Девочка в маске кошки? Та, которая говорила с нами в музыкальной комнате
Поппи шикнула на него. С другой стороны доски послышался звук, какое-то тихое царапанье.
Слушай, прошептала она. Здесь кто-то есть.
Поппи шагнула к доске; царапанье прекратилось. Она схватилась за деревянное основание и потянула его к себе. Доска перевернулась и упала на пол.
С другой стороны для них было новое послание. Поппи зачитала вслух, по коже у нее побежали мурашки. «Не Особые». Оглядевшись вокруг, как будто кто-то мог ее слышать, она вновь заговорила, стараясь, чтобы голос не дрожал:
Вы хотите навредить нам?
С другой стороны доски снова послышалось царапанье.
Скрип-скрип-скрип.
Когда звук прекратился, Поппи осторожно нагнулась и перевернула доску.
Появилась новая надпись.
Мы первые сироты.
Первые сироты? переспросил Маркус. Хочешь сказать Его широко раскрытые глаза остановились на Поппи. были другие?
Поппи взглянула на рисунок, который она взяла со стола.
Гейдж, Сибилла, Элиза, Джеймс и Орион, тихо прочитала она.
Маркус подошел к ней и заглянул через плечо, чтобы рассмотреть рисунок.
Вы хорошие? спросила Поппи.
Так они тебе и сказали, если нет! прошептал Маркус.
Царапанье возобновилось. На этот раз, к их удивлению, доска перевернулась сама, открыв новую надпись.
Здесь небезопасно.
Не такой ответ Поппи хотела увидеть, но это было лучше, чем «НЕТ».
Почему здесь небезопасно? громко спросила она.
Мы пытаемся найти выход, сказал Маркус. Вы можете помочь?
Доска перевернулась. Теперь вместо слов на ней появился рисунок мелом. Угрюмый молодой человек. Штриховка придавала изображению объем, и в какой-то момент показалось, будто нарисованный мужчина вот-вот сойдет с плоской поверхности. У него было вытянутое лицо, острый подбородок и кустистые брови. Щеки ввалились, длинный нос выдавался вперед, а рот казался узкой щелью так плотно были сжаты губы. Густые волосы стояли торчком, как если бы их забыли расчесать.
Кто это? спросил Маркус. Видок у него еще тот.
Глаза на рисунке гневно сверкнули как Маркус посмел такое сказать?! Поппи схватила его за запястье.
На лбу у человека медленно стали проявляться меловые штрихи. Сайрус Колдуэлл.
Буквы продолжали появляться. Твой родственник, Поппи.
Нет, хрипло прошептала Поппи. Я не хочу
Маркус застонал и вырвал руку. Поппи увидела у него на коже тонкие розовые вмятины и вдруг поняла, что это след ее ногтей.
Свет в комнате изменился, стал ярче и светлее, как будто за окном было раннее утро, а не вечер. Нарисованный на доске человек, казалось, заскользил вперед, его кожа, волосы и одежда наливались цветом, и вот он здесь, вместе с ними, в классной комнате, стоит перед партами, за которыми сидят пятеро детей. Это и есть первые сироты?
Поппи, что происходит?
Поппи заставила себя взглянуть в лицо юноше.
Я думаю, это просто видение, как в тот раз, когда твой дядя Шейн появился в музыкальной комнате, чтобы помочь тебе. Сироты хотят нам что-то показать.
Но что, если это не их рук дело? спросил Маркус. Вдруг за этим стоит кое-кто похуже?
Глава 9
ВИДЕНИЕ ОЖИЛО, окружило их, и разрозненные образы замелькали перед Маркусом и Поппи словно кадры рисованного мультика.
Гейдж играл на пианино не хуже любого взрослого. Сибилла обожала читать и с головой уходила в книги. Элиза иногда ходила во сне, но когда просыпалась, она помнила во всех подробностях сны о своей пропавшей сестре, и Сайрус тщательно записывал ее слова в блокнот. Джеймс так и не научился говорить, но зато просто лучился добротой и благожелательностью. Орион, наоборот, никогда не сидел на месте, своей энергией и неукротимым энтузиазмом он просто покорил всех вокруг во время общей поездки в близлежащий городок Гринклиф.
Сироты, прошептала Поппи, от поднявшегося вдруг липкого страха у нее подкашивались ноги. Все то же самое, что мы читали об Особых. И у нас все так же. Похоже, что Сайрус все время подыскивал похожих детей.
У меня плохое предчувствие, заметил Маркус. И я замерз.
У меня плохое предчувствие, заметил Маркус. И я замерз.
Поппи вдруг поняла, что у нее тоже зуб на зуб не попадает. Холод подкрался так медленно, что она не заметила. Она попыталась набрать в легкие побольше воздуха, но смогла сделать только пугающе маленький вдох.
У меня для вас сюрприз, объявил Сайрус, стоя перед классом. Речная прогулка до Уэст-Пойнта! Улыбка у него была какая-то странная, слишком натянутая. Как вам такая идея?
Руки и ноги у Поппи похолодели и затекли, волосы прилипли к голове, как будто намокнув. Маркус побледнел как полотно.
Они наблюдали за тем, как дети всходят на борт белого двухъярусного судна, которое Сайрус взял для них напрокат.
Разве это не прекрасно? спросил Сайрус, когда капитан дал команду отчалить. Он словно не замечал, что дети жмутся друг к дружке, сидя на скамейке на носу корабля, и ссутулились еще сильнее, когда лодка отошла от берега. Какая безмятежность! Его голос струился как вода, рассекаемая носом судна, в то время как он указывал детям на береговые знаки, встречавшиеся им на пути.