Приняв дела от прежнего начальника разведотдела капитана Ф.А. Капкаева, назначенного на должность адъютанта Каминского, Костенко, получивший звание майора, начал налаживать работу этого органа, призванного обеспечивать командование РОНА информацией о дислокации, перемещениях и деятельности партизанских отрядов в зоне ее ответственности. Поскольку доставшихся по наследству от Капкаева агентов было всего трое, Костенко занялся созданием собственной агентурной сети, для чего совершал поездки по деревням, вербуя местных жителей в качестве осведомителей, информировавших разведотдел о партизанах. В ходе этой деятельности он поддерживал связь с партизанами, которую установил еще будучи переводчиком Лепельского отделения СД. Через жительницу с. Подосихи он установил контакт с Маркевичем начальником контрразведки партизанской бригады генерал-майора Дубова (Дубровского), который при личной встрече 14 января 1944 г. представился как подполковник. Этот шаг Краснощеков объяснял следователям своим желанием поступить на службу к партизанам и искупить тем самым «вину своего пленения»[268]. Вполне вероятно, что все так и было. Ход войны изменился не в пользу Германии, и Краснощеков, как и многие другие бывшие бойцы и командиры Красной Армии, оказавшиеся на службе у врага, всерьез задумался о своей дальнейшей судьбе и искал способа реабилитироваться перед советским государством. В своих собственноручных показаниях он подробно перечисляет факты своей помощи партизанам:
«На протяжении всего пребывания в Лепеле я имел связь с Маркевичем или личную, когда я выезжал к нему в лес, или через связных, которых он ко мне присылал. Я передал Маркевичу все данные об агентах, ранее засланных в партизанские бригады. Кроме того, Маркевичу передавались мною списки партизан, захваченных в плен бригадой, сообщения, благодаря чему партизанские отряды меняли места дислокации, и когда полки выходили на операцию по окружению этих отрядов отряды заранее уходили. Мною были переданы известные мне места дислокации немецких войск, их вооружение, пути немецких колонн. В марте месяце Каминским были посланы в школу немецкой разведки в г. Минск ряд лиц из партийной организации [Национал-социалистической трудовой партии России. Прим. авт.] с целью после школы заслать их в СССР, фамилии их и все данные о них также были переданы Маркевичу. Вся литература, которую издавал начальник политуправления бригады Бакшанский Павел, мною периодически передавалась Маркевичу К этому времени партийный комитет Каминского имел своих представителей во многих городах оккупированной России и также и в Германии. Все то, что мне было о них известно, было передано Маркевичу. В начале марта 1944 г. начала готовиться большая операция по окружению партизан в районе Ушачи. Бригада Каминского должна была полностью принимать участие в ней. Мною было сообщено ст[аршему] л[ейтенанту]ту Васильеву (Маркевич в это время был в отсутствии) о дне начала операции и районе, в котором должна была наступать бригада»[269].
Насколько все это соответствовало действительности, могли бы сообщить представители самих партизан. Органы «Смерш» наводили справки о Костенко в архивах Центрального и Белорусского штабов партизанского движения, но сведений о нем в списках партизанской агентуры обнаружено не было. Что касается заместителя командира Чашникской партизанской бригады Сергея Васильевича Маркевича, выяснилось, что никаким полковником или подполковником он не был, звание «младший лейтенант» было присвоено ему лишь 1 сентября 1944 г. после освобождения Белоруссии от немецких оккупантов, после чего он отбыл по месту своего жительства в г. Чашники Витебской области[270]. Других попыток разыскать его, по-видимому, не предпринималось, да и следователи, скорее всего, не особенно к этому стремились. На допросе 31 августа 1945 г. следователь майор Н. Бойцов заявил Краснощекову, что Маркевич его не знает. Сорок лет спустя доктор химических наук С.В. Маркевич опубликовал свои воспоминания о войне[271], в которых ни словом не обмолвился о Краснощекове, упомянув лишь о том, что в конце апреля 1944 г. разведка Чашникской партизанской бригады раздобыла «указ фашистов о физическом уничтожении партизан всей Полоцко-Лепельской зоны», что позволило партизанам подготовиться к прорыву из окружения. Лишь в 2005 г. увидели свет воспоминания Маркевича, в которых Краснощеков персонально упоминается в связи с передачей партизанам этого важного документа[272].
В воспоминаниях двух других ветеранов той же бригады[273] подробно рассказывается о контактах с «майором Борисом Краснощековым», не раз оказывавшим партизанам реальную помощь. Их версия несколько отличается от той, что приводит в своих показаниях сам Краснощеков. По словам Ф.Е. Шлыка и П.С. Шопы, Маркевич отправил в Лепель партизанскую связную Л.П. Парахонько с заданием сделать так, чтобы ее задержали разведчики Краснощекова-Костенко, после чего Парахонько должна была сознаться, что она связная партизан, и согласиться «работать» на фашистов, дабы таким образом войти в доверие к Краснощекову. После этого предстояло заставить его работать на партизан. Этот план был выполнен: Краснощеков завербовал Парахонько и освободил ее. Разведчица время от времени приходила к Краснощекову и приносила кое-какие сведения о партизанах. Вскоре Краснощеков попросил Парахонько познакомить его с Маркевичем. Тот согласился, предварительно написав Краснощекову письмо с перечислением больших услуг, якобы сделанных им для партизан («чтобы отрезать начальнику разведотдела все пути для отступления, если он вдруг вздумает финтить. Только за одно письмо подобного содержания гитлеровцы повесят кого угодно»)[274].
После встречи Маркевича с Краснощековым последний стал передавать партизанской разведке данные о замыслах противника, численном составе и вооружении германских и коллаборационистских частей, их передвижении. Ф.Е. Шлык и П.С. Шопа по достоинству оценили деятельность Краснощекова в пользу партизан, отметив, что он держал свое слово. В том, что ядро партизанских соединений Полоцко-Лепельской зоны в апреле мае 1944 г. сумело вырваться из кольца и избежать уничтожения, очевидно, есть немалая заслуга начальника разведотдела штаба РОНА.
В воспоминаниях двух других ветеранов той же бригады[273] подробно рассказывается о контактах с «майором Борисом Краснощековым», не раз оказывавшим партизанам реальную помощь. Их версия несколько отличается от той, что приводит в своих показаниях сам Краснощеков. По словам Ф.Е. Шлыка и П.С. Шопы, Маркевич отправил в Лепель партизанскую связную Л.П. Парахонько с заданием сделать так, чтобы ее задержали разведчики Краснощекова-Костенко, после чего Парахонько должна была сознаться, что она связная партизан, и согласиться «работать» на фашистов, дабы таким образом войти в доверие к Краснощекову. После этого предстояло заставить его работать на партизан. Этот план был выполнен: Краснощеков завербовал Парахонько и освободил ее. Разведчица время от времени приходила к Краснощекову и приносила кое-какие сведения о партизанах. Вскоре Краснощеков попросил Парахонько познакомить его с Маркевичем. Тот согласился, предварительно написав Краснощекову письмо с перечислением больших услуг, якобы сделанных им для партизан («чтобы отрезать начальнику разведотдела все пути для отступления, если он вдруг вздумает финтить. Только за одно письмо подобного содержания гитлеровцы повесят кого угодно»)[274].
После встречи Маркевича с Краснощековым последний стал передавать партизанской разведке данные о замыслах противника, численном составе и вооружении германских и коллаборационистских частей, их передвижении. Ф.Е. Шлык и П.С. Шопа по достоинству оценили деятельность Краснощекова в пользу партизан, отметив, что он держал свое слово. В том, что ядро партизанских соединений Полоцко-Лепельской зоны в апреле мае 1944 г. сумело вырваться из кольца и избежать уничтожения, очевидно, есть немалая заслуга начальника разведотдела штаба РОНА.
Краснощеков показывал следствию, что опасаясь разоблачения, он поднимал вопрос о своем переходе в партизанскую бригаду, но в этом ему было отказано, поскольку внедрить на место Костенко нового агента было трудно. Его убедили продолжать работу и дальше, обещая, что Родина не забудет того, что он для нее сделал. В мае 1944 г. бригада была переведена из Лепеля в Дятлово в Западной Белоруссии, и связь с Маркевичем прервалась. «В июле месяце, сообщает Краснощеков, я связался в Дятловском районе с комиссаром Ленинской партизанской бригады Макаровым. Я просил Макарова сообщить в штаб обо мне и получить для меня дальнейшую установку В большинстве была переписка через одного связного из Ленинской бригады. В это время в СССР была заслана партийная группа около 20 человек под руководством Хомутова редактора газеты Боевой путь О засылке этой группы мною также было сообщено Макарову. С Маркевичем Макаров не связался, но советовал мне не прекращать моей работы»[275]. Примерно тогда же Костенко решил обзавестись новой семьей и сошелся с 20-летней локотчанкой Ниной Холодковой, работавшей корректором в газете «Боевой путь». Холодкова оставалась с ним до конца войны и в мае июне 1945 г. допрашивалась органами «Смерш» в качестве свидетеля. Ничего конкретного по поводу связи Краснощекова с партизанами она показать не могла.
Тем временем, в Белоруссии уже полным ходом шло наступление Красной Армии. РОНА и сопровождавшие ее гражданские беженцы были выведены через Польшу и Словакию в Венгрию. Окончательно потеряв связь с партизанами, Краснощеков, по его словам, изменил характер своей деятельности: «Я сообщал Каминскому и Процюку [или Працук начальник военно-следственного отдела РОНА. Прим. авт.] ложные сведения, добытые мною якобы от моих агентов, о вражеской по отношению к Каминскому деятельности некоторых лиц. Был снят с работы и расстрелян Терехов, в прошлом был командир роты в партизанском отряде. Был снят с работы командир гвардейского батальона капитан Бурыгин. Арестованы три водителя танков и переданы в СД два доктора Кандзиба и Несмеянов. Все эти люди были ярые противники советской власти. Я клеветал Процюку на офицеров бригады Каминского, а Процюк уже докладывал потом Каминскому Офицерам я говорил, что Процюк за ними следит и, таким образом, складывалась атмосфера слежки друг за другом, доносов, клеветы»[276]. После эвакуации началось развертывание бригады в дивизию под обозначением 29-я гренадерская дивизия войск СС (русская 1). В связи с реорганизацией соединения Костенко получил назначение на должность командира гвардейского батальона, на основе которого, а также остатков бронедивизиона РОНА, в составе дивизии предполагалось сформировать разведывательный дивизион. Этим планам не суждено было сбыться из-за последовавших вскоре событий.