Поехали-поехали, поторопил спутников Стайн.
Вот они и снова в Альбиусе. Гледа потерла глаза, сорвала с бровей какую-то пленку, оглянулась. Знак врат, который горел на вратах несколько недель назад, исчез, но его след остался. Мортек поймал взгляд Гледы, с усмешкой развел руками.
Куда теперь? оглянулся на девушку Ло Фенг. У нас мало времени. Не больше часа.
Почему? нахмурился Стайн.
Я почувствовал дыхание судьбы, ответил Ло Фенг. В городе есть кто-то из моего клана.
Бургомистра в городе пока нет, почесал в затылке Стайн, но в охране у временного наместника есть кое-кто с узким разрезом глаз, не сочти за обиду. Стражники о том только и судачат. Но она женщина.
Это не имеет значения, ответил Ло Фенг. У нас один час.
Они миновали рыночную площадь, на которой, как поняла Гледа, вновь шумел, пусть и вполголоса, рынок, хотя вместо ратуши теперь высились горы очищенного камня. Углубились в переулки, добрались до ворот дома Бренинов. Гледа спрыгнула с лошади, сначала постучала в створки, а потом потянула их на себя. Ворота были не заперты. Вот только дома за ними не было. Вместо него раскинулось пепелище.
Ничего не осталось, почти спокойно произнесла Гледа. У меня ничего не осталось. Ни родных, ни дома ни лица. А скоро не будет и меня самой.
Не каркай, прошипела над ее ухом Фошта или Андра. Вот же, половина конюшни еще цела. Что тут случилось? Надо бы взглянуть
Это пробурчал Стайн. Беда это, что уж говорить. Я тут успел разузнать После того, как жатва ослабла, кое-кто вспомнил, что Торн выводил тот отряд из города. Ну и порубил стражников. Разбирайся теперь, были ли они безумцами или нет. Главное, найти крайнего. И я бы не стал тут задерживаться. Девка! Ты чего там?
А вот, послышался голос одной из сестриц. Тут и жилец образовался.
И Фошта, и Андра вытаскивали из-под накренившейся кровли конюшни оборванного парня. Голова у него была замотана тряпицей, рот изгибался в жалкой улыбке.
Остановитесь, поморщилась Гледа. Оставьте его. Это тот самый бедолага. Унг.
Да, это я, засмеялся парнишка. Все говорят, что я Унг. Я, правда, не помню сам. Но Унг, значит, Унг. А вы кто?
Никто, ответила Гледа. Пошли на рынок, деньги у меня есть. Не могу я так больше. Купим одежду и обувь и продолжим путь.
Остановитесь, поморщилась Гледа. Оставьте его. Это тот самый бедолага. Унг.
Да, это я, засмеялся парнишка. Все говорят, что я Унг. Я, правда, не помню сам. Но Унг, значит, Унг. А вы кто?
Никто, ответила Гледа. Пошли на рынок, деньги у меня есть. Не могу я так больше. Купим одежду и обувь и продолжим путь.
Боль в животе Гледа почувствовала уже на рынке, когда Фошта и Андра притащили пару отличных сапог, платье, пару белья, новые порты и еще что-то, снова исчезли, но Гледа уже не могла рассматривать обновки. Она едва не упала, схватилась за живот и присела на какую-то перевернутую кадушку.
Что ты шепчешь? спросил испуганно Скур, пытаясь что-то высмотреть в мутном взгляде Гледы.
Имя, выдохнула Гледа, пытаясь выпрямиться. Я назвала ее Ласточкой.
Птичка, значит? покачал головой Скур. Неплохое имечко для смертоносной мерзости. Но я тебе не судья. Думаю, в городе действительно задерживаться не стоит. Стайн должен уже вернуться, побежал домой. Ашман с ним в помощь. Девицы твои выбрали вроде неплохую одежду, но сейчас вместе с Моркетом охраняют Ло Фенга. У того плохие предчувствия. Встречаемся у южных ворот. Ну-ка
Скур осторожно отнял руки Гледы от ее живота, приложил к нему собственную ладонь.
Не может быть Он уже движется. Еще и живота нет, а он уже движется.
Она, поправила Гледа. Я же сказала. Ласточка.
Как скажешь, нахмурился Скур. На лошадь забраться можешь?
Должна, кивнула Гледа. На самом деле, мне как будто чуть легче. Просто я очень устала. Очень. Понимаешь?
Понимаю, кивнул Скур. Знаешь, у тебя как будто изменился цвет глаз.
Как? испугалась Гледа. У меня больше не зеленые глаза?
Зеленые, ответил Скур. Но такие зеленые, зеленей которых я еще не видел. В них словно свечи колеблются. Кстати, странное сочетание темно-черные волосы и зеленые глаза. Не рыжие волосы, а черные! И зеленые глаза С ума сойти.
И безумный бог в животе, засмеялась Гледа. Поехали к южным воротам. В этом городе меня больше ничего не держит, я даже поесть хочу за его пределами. Точно Стайн притащит что-нибудь вкусненькое? Хочется что-то забросить в живот.
Это твоя Ласточка хочет, заметил Скур.
Или так, легко согласилась Гледа. Давай. Помоги мне. Сапоги я надену потом.
Скур не успел помочь девушке. Гледа влетела в седло прямо с мостовой, не прикасаясь к стремени. Поймала удивленный взгляд Скура и тут же тронула с места лошадь. Ей и в самом деле как будто стало легче. Или она начала привыкать к боли, к тошноте, к зуду? Нет, Альбиус нужно было покинуть как можно быстрее. Чтобы не разреветься на глазах у всех. И чтобы перестать чувствовать холодок опасности, что пробегал по спине Гледы с того момента, как она оказалась в городе.
Стайн и Ашман догнали отряд у южных ворот, когда стража начала упираться, что никто не покинет Альбиус, если в подорожной нет отметки наместника короля, тем более, что южные ворота выводят всякого именно на одалский тракт прямую дорогу в столицу королевства.
Друзья мои! окликнул еще издали старых знакомцев Стайн. А вы не лишились ли ума? А то мы не могли выехать через северные ворота и обогнуть наш городок вдоль стены?
Стайн, демон тебя раздери! воскликнул один из стражников. Тебе-то что дома не сидится? Слышал о твоем прибытии, но думал, что вечером встречу тебя в трактире.
Некогда по трактирам сиживать, ответил Стайн. Или все уже закончилось? Жатва на спад пошла?
Да вроде бы развел руками стражник.
Не верь! строго сказал ему Стайн и помахал перед носом пачкой подорожных. Все отмечено!
Ощущение опасности обожгло Гледу, когда ворота уже начали распахиваться. Она окинула взглядом Ло Фенга, который тоже выглядел напряженным, Моркета, девиц, Стайна, Ашмана, Скура, что не сводил с Гледы взгляда, стражников, балагурящих со Стайном, торговцев, которых всегда было полно не только на рыночной площади, но и у любых ворот, зевак, крестьян с корзинами, бродяг, еще кого-то, подала лошадь вперед, оттеснила коня Моркета и не увидела, а почувствовала какое-то движение во внутреннем проеме проездной башни. Почувствовала и, не понимая, что она делает, приподнялась в седле, вытянулась, подняла руку и поймала брошенный нож. Проделала все это за долю секунды. Поймала за короткую рукоять в паре ладоней от щеки Ло Фенга смертельное оружие. Поймала и тут же метнула его обратно. Во внутреннем проходе стены раздалось звяканье доспеха и приглушенный хрип. Стон женщины.
Хорошо, удовлетворенно улыбнулась Гледа.
Именно этого ей не хватало. Чужой смерти. Смерти, причиненной ее рукой.
Уходим, отчеканил Ло Фенг и направил лошадь в ворота.
Отряд тут же последовал за ним.
Что это было, демон меня раздери? наконец вскричала одна из сестриц, когда отряд успел проехать половину лиги от Альбиуса, и одалский тракт завернул за ближайшую рощу.
Да, я тоже хотела бы понять! согласилась вторая.
Вы о чем? не понял Стайн. Половина стражников мои давние приятели. Они даже не стали смотреть подорожные. Никаких отметок на них, конечно же, нет. Сейчас мы повернем налево, из города нас уже не видно, и по луговине доберемся до дороги на Лигену. В Райдону самый короткий путь вдоль гор.
Ашман покачал головой и произнес что-то на своем языке.
Он говорит, что видел летающие мечи, но первый раз видит летающий нож, который подобен полету горной осы, перевел с ухмылкой Моркет. Кажется, Ло Фенг, один твой враг не смог выполнить свое предназначение.
Бросок был произведен женской рукой, но увернуться от него было невозможно, заметил Ло Фенг и снова посмотрел на Гледу. Тебя учили этому?
Учили, прошептала она. Отдельно учили, как нужно ловить, и отдельно учили, как нужно бросать. Ловить я не успела научиться, толком этого даже отец не умел, а бросать только начала.
Это был бросок без замаха, заметил Скур. Этому не учат. Это невозможно исполнить.
Для человека, заметил Моркет.
Твою же мать, покачала головой одна из сестриц.
Вы можете мне хоть что-то объяснить! повысил голос Стайн. Что случилось?
Гледа! послышался срывающийся крик, и на дороге показался Унг.
Завидев отряд, парень обрадовался, засмеялся, вытер со лба пот и уселся прямо в пыль.
Догнал! Я тебя вспомнил, Гледа. Больше ничего не помню, а тебя вспомнил. И отца твоего вспомнил. Где он? Где Торн Бренин? Он должен сказать, из какого я города. Мне нужно домой!
Ты из Райдоны, вздохнул Стайн. Большего не скажу, но два года назад ты прибыл в Альбиус с подорожной из Экинуса.
Значит, из Экинуса? обрадовался Унг. Там-то меня точно вспомнят. А в какой это стороне?
Глава восьмая. Церемония
«Покорность не порок, но и не доблесть»
Трижды вернувшийся. Книга пророчествГородишко Стром оказался чистым и светлым. Пожалуй, его можно было пройти из конца в конец за полчаса, однако в нем имелась и довольно приличного размера, выстроенная из кирпича, но тщательно выбеленная известью ратуша, и не слишком большой, но ладный храм, и рыночная площадь, и казарма, и множество лавок и даже пара приличных трактиров, и все то, что свидетельствовало в пользу проживания именно в этом городе. Нет, жить, конечно, следовало там, где положено судьбой, но если и не неделю, то хотя бы пару дней в уютном Строме, где, кажется, все знали друг друга в лицо и по именам, провести можно было с изрядным удовольствием, и провести даже в дни жатвы, поскольку стражи в городе оказалось предостаточно, а в довершение ко всему едва ли не на каждом перекрестке имелся храмовник, который, позвякивая колокольцем, был готов смазать храмовым снадобьем всякую ужасную отметину на загривке или еще где любому бедолаге. Но дело было конечно не в ратуше, и не страже, и даже не в храмовниках, и не в каком-то особенном городском уюте, а в том, что Стром славился на всю Йерану и даже на всю Беркану своим сыром, который вместе с не менее знаменитым вином из не столь уж далекой Оды составлял тот самый восхитительный сплав наслаждения, что тянул сюда всякого гурмана и из ближних городов, и из дальних. Хотя, как, скупо посмеиваясь, поведала Рит Филия, сочетание это еще сильнее проявлялось в одалском городе Хойда, поскольку находился тот точно в центре Берканы и в нем к стромскому сыру добавлялась райдонская белая рыба, пертская мраморная свинина и исанские фрукты. Однако для Рит все эти рассказы были не более интересны, чем цветные витражи в окнах местных богачей, потому что на улицах Строма почти не было видно горожан, а между камней мостовой кое-где поблескивали осколки битой посуды.