Мне хотелось не тепла и не ласки ничего подобного. Я мечтала быть кому-то своей, родной, без оговорок, когда каждый взгляд служит доказательством, что мы вместе на всю жизнь. На фотографиях я вижу свое сходство с мамой, больше ни с кем. Тяжело, наверное, представить такое. Взять, к примеру, моих школьных друзей у кого фамильный нос, у кого волосы папины, у кого глаза как у сестер. Даже Дженни Бейли, приемыш, и та запросто сошла бы за чью-нибудь сестру; дело было в восьмидесятых, все ирландцы друг другу приходились родственниками. В детстве, когда все выискивают, чего бы испугаться, быть ни на кого не похожей все равно что не иметь отражения в зеркале. Ничем не докажешь своего права на жизнь. Ведь неизвестно, откуда я взялась, может, меня сбросили на землю пришельцы, или подкинули эльфы, или вырастили в пробирке цэрэушники, и если в один прекрасный день за мной явятся, то у них будет полное право меня забрать.
Если бы эта загадочная девчонка, моя точная копия, зашла однажды утром в наш класс, то осчастливила бы меня на год вперед. Но она не зашла, а я выросла, успокоилась и бросила об этом думать. А сейчас на меня обрушился как снег на голову настоящий двойник, и меня это ничуть не радовало. Я привыкла, что я это я и ни с кем больше не связана. А с этой девушкой мы связаны накрепко, будто наручниками друг к другу прикованы.
И я поняла, откуда у нее документы Лекси Мэдисон. Сцена засверкала у меня перед глазами осколками битого стекла, представилась до того явственно, будто это случилось со мной, и это был тоже дурной знак. Где-нибудь в центре города в баре, в людном пабе, в магазине одежды ее окликнули: Лекси? Лекси Мэдисон? Боже, вот так встреча! И оставалось лишь быть осторожной, задавать нужные наводящие вопросы (Сколько зим, сколько лет, уж и не помню, что я делала, когда мы в прошлый раз виделись) и шаг за шагом, понемногу, выведать все самое главное. Хитрости ей было не занимать.
Сплошь и рядом дела об убийствах превращаются в отчаянную схватку умов, только на сей раз все было немного иначе. Я впервые почувствовала, что настоящий мой противник не убийца, а жертва: дерзкая, оберегающая свои тайны, вылитая я и непонятно, кто из нас победит.
В воскресенье к обеду я уже с ума сходила от безделья вскарабкалась на кухонную стойку, достала с буфета обувную коробку с документами, вывалила на пол содержимое и стала искать выписку из роддома. Мэддокс, Кассандра Джин, девочка, шесть фунтов десять унций. Вид родов: одноплодные.
Идиотка, сказала я вслух и вернула коробку на место.
В тот же день зашел Фрэнк. Я уже так засиделась в четырех стенах квартирка крохотная, все, что можно вымыть, уже вымыто, что искренне обрадовалась его голосу в домофоне.
Какой сейчас год? спросила я, когда он поднялся ко мне на площадку. Кто у нас президент?
Хватит издеваться, сказал он, обняв меня за шею. Квартирка у тебя чудная, вот и резвись тут на здоровье. Скажи спасибо, что ты не снайпер в укрытии, а то лежала бы сутками не шелохнувшись, писала бы в бутылку. А я тебе еды принес.
И протянул пакет. Шоколадное печенье, сигареты, молотый кофе, две бутылки вина что еще нужно человеку?
Цены тебе нет, Фрэнк! оживилась я. Знаешь меня как облупленную.
Он и вправду хорошо меня изучил четыре года прошло, а он помнит, что я предпочитаю легкие Лаки страйк. Меня это слегка встревожило, но он на то и рассчитывал.
Фрэнк поднял бровь:
Штопор есть?
Я насторожилась, но, во-первых, напоить меня не так-то просто, а во-вторых, Фрэнк прекрасно понимает: не такая я дура, чтобы при нем напиться. Я бросила ему штопор и стала искать бокалы.
Я насторожилась, но, во-первых, напоить меня не так-то просто, а во-вторых, Фрэнк прекрасно понимает: не такая я дура, чтобы при нем напиться. Я бросила ему штопор и стала искать бокалы.
Славная у тебя норка, похвалил он, берясь за одну из бутылок. Я боялся, что у тебя какая-нибудь берлога для яппи, где все хромированное.
На зарплату полицейского?
В Дублине цены на жилье сравнимы с нью-йоркскими, но в Нью-Йорке ты за те же деньги получаешь Нью-Йорк. Квартира у меня однокомнатная, средних размеров, на последнем этаже перестроенного георгианского дома. Здесь сохранился старинный камин с кованой железной решеткой, хватает места для матраса на полу, дивана и всех моих книг, пол в одном из углов кривой, чердак облюбовало совиное семейство, а из окна виден пляж Сэндимаунт. Мне здесь нравится.
На зарплату двух полицейских. Ты ведь встречаешься с нашим Сэмми?
Я опустилась на матрас, подставила бокалы.
Всего пару месяцев. Во грехе мы пока что не живем.
Я думал, дольше. Он с тебя пылинки сдувал. Так у вас с ним настоящая любовь?
Не твое дело, ответила я, чокаясь с ним. Будем здоровы! Ну а теперь говори, зачем тебя сюда занесло.
Фрэнк сделал обиженное лицо.
Хотел компанию тебе составить. Думал, ты тут скучаешь одна, совесть меня загрызла
Я глянула на него с укором, он понял, что впустую сотрясает воздух, и улыбнулся.
Слишком уж ты умная, себе во вред, понимаешь? Не хотел, чтобы ты проголодалась, или заскучала, или пропадала бы без сигарет и пошла в магазин. Один шанс из тысячи, что тебя увидит кто-то из знакомых нашей девочки, но чем черт не шутит?
Что ж, вполне правдоподобно, но Фрэнк мастер подсовывать приманки и сам не заметишь, как ты уже на крючке.
Я пока что не согласилась, Фрэнки.
Спасибо за честность. Фрэнк невозмутимо отхлебнул вина, устроился поудобнее на диване. Кстати, я переговорил с начальством, теперь у нас официально совместное расследование: Убийства и Спецоперации. Но твой приятель тебе уже рассказал, наверное.
Ничего он мне не рассказывал. Сэм в те дни ночевал дома (Мне вставать в шесть утра, не хочу тебя будить. Или хочешь, чтобы я зашел? Ничего, если побудешь одна?), мы не виделись с того утра на месте преступления.
Представляю, все в восторге, сказала я.
Совместные расследования сплошная головная боль, каждый раз затягиваются из-за бесконечных выяснений, кто здесь самый крутой.
Фрэнк пожал плечами:
Переживут. Хочешь послушать, что удалось разузнать об этой девчонке?
Ясное дело, хочу. Как алкоголик хочет напиться: понимает, что нельзя, но закрывает глаза на неприглядную правду.
Ну валяй, отвечала я. Раз уж ты здесь.
Отлично. Фрэнк полез в пакет за сигаретами. Итак, впервые она появляется в феврале две тысячи второго где-то раздобыла свидетельство о рождении на имя Александры Мэдисон, чтобы завести счет в банке. Предъявив свидетельство, выписку со счета и свою мордашку, получает твои старые документы из Дублинского университетского колледжа и с ними поступает в Тринити, в аспирантуру по английской филологии.
Хорошо продумано, заметила я.
О да. Безупречно, убедительно, остроумно. Этого у нее не отнять, сам бы я вряд ли лучше это дело провернул. Встать на пособие она не пыталась и правильно; устроилась на полную ставку в кафе в центре города, проработала все лето, а в октябре начался учебный год в Тринити. Тема ее диссертации тебе понравится Другие голоса: личность, тайна и правда. О женщинах-литераторах, работавших под псевдонимами.
Красота! отозвалась я. С чувством юмора у нее был полный порядок.
Фрэнк с усмешкой посмотрел на меня.
Восхищаться ею необязательно, заметил он, помолчав. Наша задача узнать, кто ее убил.
Не наша задача, а твоя. Что-нибудь еще?
Фрэнк сунул в зубы сигарету, нашарил зажигалку.
Итак, она в Тринити. Там она заводит дружбу с четырьмя другими аспирантами, общается почти исключительно с ними. Через два года, в сентябре, один из них получает в наследство от двоюродного деда дом, и вся компания переезжает туда. Боярышник, так он называется. Близ Глэнскхи, всего в полумиле от места, где ее нашли. В среду вечером она уходит на прогулку и не возвращается. Четверо ее друзей подтверждают алиби друг друга.
Это можно было и по телефону рассказать, заметила я.
Да, вздохнул Фрэнк, запустив руку в карман пиджака, зато вот это по телефону не покажешь. Вот они: Великолепная четверка[6]. Те, с кем она жила. Он достал стопку фотографий, разложил на столе.
Одна любительская, сделана в зимний день: стылое небо, земля припорошена снегом; возле большого георгианского дома стоят пятеро, сдвинув головы, волосы развеваются на ветру. Лекси посередине, в том же полупальто, смеется; в голове пронеслась все та же дикая мысль: Когда же я?.. Фрэнк следил за мной настороженно, как охотничий пес. Я отложила снимок.
Другие, судя по смазанным силуэтам, стоп-кадры из любительского видео, распечатанные в отделе убийств, тамошний принтер всегда оставляет в правом верхнем углу темную полосу. Четыре фото в полный рост и четыре увеличенных портрета, все сняты в одной и той же комнате с дешевыми обоями в мелкий цветочек. На двух попала в кадр большая елка, еще без украшений канун Рождества.
Дэниэл Марч. Фрэнк указал пальцем. Не Дэн и, боже упаси, не Дэнни, а Дэниэл. Это он унаследовал дом. Единственный ребенок, сирота, из старинного англо-ирландского рода. Его дед растратил в пятидесятых большую часть состояния в каких-то сомнительных сделках, но остатков хватило, чтобы обеспечить малышу Дэнни скромный доход. За учебу не платит, получает стипендию. Тема диссертации, только не смейся, Неодушевленный предмет как рассказчик в эпической поэзии раннего Средневековья.
Значит, не идиот, заключила я.
Дэниэл был крупный, сильно за метр восемьдесят, с блестящими темными волосами и волевым подбородком. Он сидел в кресле у камина, глядя в камеру, а в руке бережно держал елочный шар. Одежда белая рубашка, черные брюки, мягкий серый джемпер выглядела дорого. Глаза за стеклами очков в металлической оправе серые и холодные, как камень.
Определенно не идиот. Все они далеко не идиоты, а уж он тем более. Ты смотри поосторожней с ним.
Я пропустила эти слова мимо ушей.
Джастин Мэннеринг, продолжил Фрэнк.
Джастин беспомощно смотрел с фотографии, запутавшись в рождественской гирлянде из белых фонариков. Тоже высокий, но щуплый, серьезный не по годам, будто профессор; короткие волосы мышиного цвета, ранние залысины, очки без оправы, длинное лицо с мягкими чертами.
Из Белфаста. Пишет диссертацию о возвышенной и низменной любви в литературе эпохи Возрождения; что такое низменная любовь, не совсем понятно, видимо, та, что за пару фунтов в минуту. Мать умерла, когда ему было семь лет, у отца второй брак, два единокровных брата, домой ездит редко. Но папочка папочка у нас адвокат до сих пор ему оплачивает учебу и раз в месяц шлет деньги. Некоторые умеют устраиваться, да?