Простите, принцесса, но ваш зверь страшный. Хейры для защиты. Они бы не причинили вреда, задержали бы только.
Аа, потянула понимающе. Но вообще зря, Икасик очень умный.
Хейры тоже, улыбнулась женщина. Но они стабильны, а Снежная смерть был выведен не так давно, кто ведает чего можно от него ожидать?
Злые вы, пробурчала я, обиженная за Икасика.
И закрыв дверь, утащила зверя мыться. И там мы побесились на славу, потому что в ванной Эрана какой-то очень пенный шампунь обнаружился, а когда я на шерсть наливала, Икас меня боднул и пол банки вылилось. Пены было часа на три уборки. А потом стало на все десять, потому что шерстюсик решил поиграть и только я потянулась за лейкой, чтобы смыть пену, зверь отпрыгнул в сторону. Я за ним! Комья пены по всей ванной! Полотенца в хлам! Зеркала в пене. Баночки, система душа, бассейн в пене. Я с воплем: «Стой, атом нестабильный» за Икасом, Снежная смерть, прыгая по стенам, от меня! Полный атас!
И тут открывается дверь! Икас, довольный, что с ним так весело играют, мчится к дери, я за ним, не удерживаюсь, поскальзываюсь и мокрая, в мокром полотенце, в пене вся, врезаюсь в вошедшего Эрана! А счастливый шерстюсик выскочив в спальню, весело носится по ней, оставляя ошметки пены на мебели, коврах, двух фыркающих, но сидящих неподвижно кошках, и перепугавшихся женщинах.
Но мы этого уже не видели, ни я, ни сжимающий меня в объятиях тар-эн.
Мы ничего не видели. Сильные, по-мужски твёрдые руки сжали мою талию, мои ладони скользнули вверх по его груди, мы оба едва дышали. И только его глаза напротив, синие, бездонные, темнеющие с каждой секундой И губы. Твёрдые, четко очерченные, притягательные
Киран, это опасно, из нас двоих более безголовой была явно я.
Поцелуй? спросила едва дыша.
Эран сглотнул, затем кивнул едва заметно. И обнял крепче, прижимая к себе. А мне вдруг так захотелось заплакать. Глупо очень, понимаю, но
А когда можно будет? спросила, обнимая его могучую шею, и обессилено уткнувшись лбом.
Вообще-то я знала ответ эйтна нужна, мама же сказала, да и воин вчера, но вместо ожидаемого мной, Эран тихо ответил:
На данный момент неизвестно.
Вздрогнув, вскинула голову, потрясённо глядя на тар-эна. Эран гулко сглотнул, отпустил меня и хрипло попросил:
Оденься.
И потом я стояла и смотрела, как уходит повелитель Иристана. Расстроенный, злой, словно раздавленный чем-то. Мне не оставалось ничего иного, кроме как подозвать Икаса, развлекающегося прыжками от одной хейры к другой, причём он не просто так прыгал подпрыгнет-лизнёт-отпрыгнет, и к другой с тем же набором действий. Огромные чёрные зверюги сидели неподвижно, но у них такие выражения на мордах были, что казалось дай им, мокрым и после облизываний встрёпанным, волю и на одну Снежную смерть на Иристане стало бы меньше. Вообще выглядело донельзя забавно, но мне как-то сейчас было совсем не весело.
Шерстюсик, грустно позвала я.
Икас мгновенно припрыгал ко мне, заглянул в глаза и уши его расстроено повисли.
Всё будет хорошо, заверила я.
Зверь продолжал встревожено вглядываться в меня. Позвала в ванную, смыла пену с него и с себя, и уже задумалась о том, где взять полотенце, как вошла одна из женщин и подала мне целую стопку.
Когда я вернулась в спальню, меня ждало расстеленное на покрывале длинное платье, белоснежное, из летящей нежной ткани, и с тонким золотым пояском. Красивое. Белье я взяла своё, торопливо оделась, расчесала влажные волосы, затем осторожно, чтобы не намочить ткань, расчесала Икаса, и, не используя ни грамма косметики, поспешила за ожидающей у двери женщиной. Икас естественно пошёл со мной, две хейры плавно двинулись следом за нами.
И только сейчас я обратила внимание на дворец Эрана. Никакого необработанного камня, никаких плохоотёсанных балок, торчащих в потолке, да и серых мрачных стен не наблюдалось. Белое, золотое, стекло основные мотивы декораций. Белые летящие занавеси на резных окнах, особое стекло, рассеивающее солнечные блики по пространству, белоснежные ковры на полу, золотые узоры на стенах и потолке. Ощущение словно попал в сказку. Но не в ту, где мелькают призрачные феи, здесь сразу становилось ясно не для фей домик: массивная мебель, диваны на крепких ножках, столы внушительные, кресла вместительные. Всё было сделано под тар-энов, и всё равно изумительно красиво. И много, очень много зелени. На виднеющихся из окон балконах, по углам комнат, в широком светлом коридоре, который выходил к великолепной лестнице. И стоило спуститься на первую ступеньку, как я потрясённо замерла лестница была мраморная, с позолоченным рисунком по ступеням, а вот перила оказались хрустальными. И скользя пальцами по ребристой поверхности, изображающей тело змейки, я потрясённо молчала. Сказочный дворец, просто сказочный.
А внизу ждал пушистый ковёр. Пушистый настолько, что нога утонула по щиколотку, вмиг скрыв белоснежные туфельки на небольшом каблучке, которые мне принесли к платью. И только внизу я впервые увидела воинов. Их было всего двое, оба стояли у дверей и поклонились, стоило мне спуститься. Поклонились с уважением, то есть вообще никакого презрения как у папандра в хассарате. И это было приятно.
Прошу, принцесса Киран, произнесла моя сопровождающая.
Женщина спустилась быстрее меня, откровенно залюбовавшейся лестницей, и сейчас терпеливо ожидала у двустворчатой резной двери, хейры сидели рядом с ней, по обе стороны. Невозмутимые как и всегда.
Мы с Икасом гордо прошли мимо них я не удержалась и ближайшую ко мне почесала за острым ушком, а шерстюсик и вовсе лизнул в нос вторую. Невозмутимости у зверюг поубавилось, а глаза сузились.
Злые они у вас, пожаловалась я посеревшей от чего-то женщине.
Хейры не терпят прикосновений, прошептала она севшим голосом. Прошу вас, больше
Я подумала, вернулась, нагло погладила застывшую от возмущения зверюгу, и после этого гордо прошла в двери. Вслед мне донеслось глухое рычание.
Ещё погладить? обернулась я.
Хейра моргнула от удивления.
Идём, позвала зверюгу.
И она пошла. То есть поднялась, величественно прошла мимо остолбеневшей женщины, подошла ко мне, и встала по левую сторону, справа просто стоял весь такой заинтересованный Икасик, который за движениями Хейры следил, склонив набок голову и высунув язык. А потом вдруг резко подобрался и зарычал.
Она мне мстить будет, да? догадалась я.
Хейра оскалила на меня клыки. Икас оскалил свои. Что сказать, у хейры они повнушительнее были.
Хорошая кошечка, успокаивающе проговорила я, отступая подальше. Очень хорошая
Зверюга зарычала.
Н-не буду тебя больше трогать, всё так же осторожно отступаю.
Но животное, услышав моё обещание, прекратила угрожать, величественно кивнула и обернулась ко второй, с видом: «Как я её, а?». Мы с Икасиком переглянулись и было решено заняться кошками вплотную. Не то чтобы сильно хотелось, но так, в качестве профилактики зазнайства и вредности.
А потом я вошла в наполненное светом и хрустальными статуями помещение и остановилась. Потому что там во главе накрытого стола сидел Эран, а рядом с ним стояла бабушка. Я её сразу узнала, несмотря на то, что одни глаза и были видны, а одежда у всех эйтн она одинаковая. Но это всё равно была бабушка.
А потом я вошла в наполненное светом и хрустальными статуями помещение и остановилась. Потому что там во главе накрытого стола сидел Эран, а рядом с ним стояла бабушка. Я её сразу узнала, несмотря на то, что одни глаза и были видны, а одежда у всех эйтн она одинаковая. Но это всё равно была бабушка.
И потому я заулыбалась ещё до того, как она сказала:
Здравствуй, Пантерёнок.
Я не отказала себе в удовольствии пробежать через всё помещение, и с разбегу крепко-крепко обнять бабушку. Она не ожидала этого. Растерялась в первое мгновение, опустила руки, а потом:
Кирюсик, и осторожно обняла меня.
И было в её объятии что-то такое родное, что маму напомнило, и У меня ведь никого не было кроме мамочки, а теперь есть бабушка, и Араван, Эран.
Осторожно отстранившись от Кираты, я взглянула на тар-эна, который как-то механически гладил уткнувшегося в его плечо Икасика, и Эран смотрел на меня. Странно. Грустно. С какой-то невыразимой горечью. Перевела взгляд на бабушку, из непроницаемо-чёрных глаз медленно скатилась одинокая слеза и затерялась в складках чёрной ткани, закрывающей лицо эйтны МакЭдл.
Знаете, тихо начала я. Будет лучше, если вы мне сразу скажете всё как есть.
Я прошла к столу, потянув бабушку за собой, села Кирата присела рядом. Странно присела, как-то с краю. Мне вдруг вспомнилось, что единственная эйтна которую я видела сидящей была эйтна-хассаш. Впрочем, нет, на креслах эйтны сидели, а что не так со стулом?
Бабушка, заметив моё недоумение, вдруг тихо сказала:
Мутация затрагивает костную ткань, Пантерёнок.
Что? удивлённо переспросила я.
Кирата медленно подняла руку к ткани, закрывающей её голову и лицо, затем осторожно, словно осуждённый на казнь, начала разматывать. Слой за слоем А затем медленно стянула экесе с головы
Не знаю, как я удержала крик!
У неё не было волос. Голый, покрытый чёрной чешуёй череп! И у неё не было лица! Всё человеческое одни глаза и начало носа Только начало, а дальше сеточка. Не наносное, нет, дышащая органика, подрагивающая, когда Кирата выдыхала. И рот, который ртом никто бы не назвал пасть. С наростами как у насекомых, с чёрными жвалами, без зубов. И тень! Тень, которая ехидно скалилась мне, демонстрируя себя! Потому что это была не бабушка, в чьё тело вселилась тень, это была ТЕНЬ которая перестроила тело бабушки под себя и милостиво позволяла Кирате существовать. Существовать в ней!
Я зажмурилась. По щекам текли слезы. В горле ком и рвётся судорожный всхлип. Как же так?! Как же так можно?! Как?
Это мутация, Киран, тихо сказала бабушка. Это то, кем станешь ты, если останешься на Иристане.
Протянув руку, коснулась ладони Кираты, сжала, стараясь прекратить истерику. Стараясь взять себя в руки, стараясь понять. Распахнула глаза, повернулась и взглянула на Эрана. Воин встретил мой взгляд спокойно. Он знал. Уже знал.
И когда ты выяснил? тихо спросила я.
Вчера, прозвучал ответ. В подземельях хассара Айгора были установлены камеры слежения, я видел, что с тобой произошло после нашего поцелуя.
Воин сглотнул. Взгляд потемнел. Он был в ярости, но не я.