«Что вы не приходите, Мариночка?», говорит. Да как же к тебе прийти?.. Да и зачем? Ребёнка месяцами не видит! «Бабушка!».. Какую-то хрень по телефону тарахтит, слушать противно. Я говорю у Леночки утренник в садике сегодня будет, а она мне про «классный чайник в «Ленте»
Периодически Людмила Викторовна «забегала на минуточку» Это были тягостные минуты. Запыхавшаяся, уставшая, полные сумки «гостинцев», с порога она щебечет, что «буквально на минуточку!», и не раздеваясь, прямо в коридоре полчаса может просидеть на пуфике в шапке и пальто, сняв один сапог «чтобы чуть-чуть нога успокоилась». И первое время Лёха тщетно поругивался по-свойски:
Заходите!.. Как хорошо, что забежали!.. У нас, как раз все дома!.. Заходите-заходите!.. Марин, чайник поставь!..
Не-не-не-не-не-не! Я на минуточку!.. Не-не-не-не!.., Людмила Викторовна не даёт снять с себя пальто, с трудом переводя дух, потирая окоченевшие от десятка пакетов руки, Вот, Марин, осторожно!.. Там банка с огурцами и свининки немножко я вам взяла!.. Хорошая свининка. А вот Леночке, посмотри, маечка. Посмотри если мала, я поменяю, у меня чек сохранился!..
И посидев минуту, мучительно натягивает сапог на измученную ногу, отбиваясь от Маринки:
Не-не-не, Марин!.. Пойду я!.. Ты что?.. Чё я буду тут рассиживаться?.. Побегу
Когда тёща уходила, Лёха беззлобно ругал жену:
Чё ты её отпустила?.. Ещё спрашиваешь: «Будешь чай?» Чё спрашиваешь-то?.. За шкирку её, и на диван, вон Пусть отдохнёт!.. Ленка, вон, проснулась, а бабушка смылась уже Чё за фигня?.. В кои веки пришла!..
И Мариночка злилась на себя и следующий раз пыталась настойчивее затащить мать в квартиру, и было ещё хуже:
Не-не, Марин!.. Ты что? (а Маринка строго брови сдвигает и воинственно забирает у матери пальто), ну, ладно, на секундочку я только Капельку посижу и побегу
И не снимая шапки, с накинутым на плечи пальто, Людмила Викторовна садилась на краешек стула, и Лёха молниеносно мазал бутерброды, наливал кофе, вытаскивал из холодильника мясной салат и, игнорируя «не-не-не, делал всем порции, и, показывая пример, весело ел сам. А Людмила Викторовна делала пару глоточков, отщипывала от хлеба крошку, а потом отрезала это место ножом, показывая Марине «вот, почти не заметно!», и Маринка начинала краснеть, а следующий раз Маринка уже просто молчала, наблюдая за этой комедией.
Лёха злился:
Шо за дурдом у вас тут творится?..
А Маринка, уже не плачущая, тихо и зло раздувала ноздри, цедя сквозь зубы:
Да дура она Чё, не видишь?..
Лёха хмурился и получал очередное откровение.
Как-то Людмила Викторовна позвала Маринку с Леночкой «прогуляться по магазинам, посмотреть чё-нибудь». Марина очень переживала разрыв с матерью и с готовностью согласилась, планируя в уме посещение детской кафешки.
Представляешь Ей ни в коем случае нельзя доверять ребёнка!, зло и задумчиво щурится, Ни в коем!..
Лёха, уже ни чему не удивляющийся, молча ждёт.
Всю дорогу суёт то шоколадку, то яблочко И щебечет, щебечет Кошмар какой-то
Ну, соскучилась, чё ты?..
Нет, Лёш Она опасная
Когда уже прогуливались по парку, возле дома, трёхлетняя Леночка подняла с тротуара прутик.
Брось!.. Ты что?.. Брось сейчас же!.., кинулась к ней бабушка.
А прутик удобный, толстенький, сухой.
Брось!.. Он грязный!..
Мариночка молча улыбается, смотрит, как Людмила Викторовна «воюет» с внучкой. Лена прячет прутик за спину «у-у!», не хочет отдать.
Брось, я сказала!.. Фу, какой грязный!.. Фу, какой противный!.., заливается смехом Людмила Викторовна, волчком крутясь вокруг девочки. Изловчилась, схватила прутик, тянет на себя. Лена нахмурила бровки, но улыбается, не отдаёт, крепко держит свой конец обеими ручками.
Брось, говорю!, весело кричит Людмила Викторовна и резким движением вырывает прутик, раздирая ребёнку ладони, ломает прутик пополам и закидывает его высоко в густую крону ёлки.
Мам!.. Да зачем же ты?.., перепуганная Маринка садится перед орущей от обиды и боли Леночки.
Не послушная!.. Не хорошая девочка!.., кукольным голосом строго грозит пальчиком бабушка, Ай-я-яй!.. Как нехорошо бабушку не слушаться!.. Ай-я-яй!..
Представляешь?, Маринка смотрит на Лёху снизу огромными глазами. Лёха косится на спящую в кроватке дочку, только сейчас заметив, что у неё ладошки в «зелёнке»
А Маринка совсем сбесилась. Лёха уже и не узнаёт её. Такая лапка, такая пипочка была, а сейчас посмотри мегера злющая. Одни разговоры про Людмилу Викторовну. Лёха уже и ворчать престал, смысла никакого. Как только Маринка мать не костерит:
Нет, ты посмотри, что за человек такой!, не в силах сдержаться, Маринка швыряет тарелку в раковину, Слушай, она с ума меня сведёт!
Алексею уже не смешно. Он уже строго ругается:
Чего ты прицепилась к ней?.. Больше поговорить не о чем?!..
А сам понимает, что кривит душой: только и думает с утра до вечера о Людмиле Викторовне!.. И ведь странное дело: проблемы-то особой нет порядочная, положительная женщина. Ни пьёт, чистоплотная, живи и радуйся!.. А смотришь на неё и хмуришься.
А ведь она всегда такой была, Маринка мрачно и зло размышляет, раздувая ноздри, я ведь помню всё детство она меня к деду с бабой спихивала
Протирает тарелки Мариночка так, словно мстит кому-то:
Сколько помню себя всё детство я у бабы Тони А один раз мы уроки учили
Опять краснеет, останавливается, замирает
Классе в третьем Маринка была. Жили они на съёмной квартире. Лето, радио орёт что-то весёлое, Маринка уроки учит, а Людмила Викторовна полы моет. И надо ж такому случиться по жаре она, как правило, совсем голая по квартире шастала. В одних трусах, а то и вообще полотенцем обернувшись. И вот Маринка уроки учит, а молодая Людмила тридцати лет нагнулась пополам, нижним бюстом своим перед Маринкиным носом, и под столом что-то намывает. Маринка примолкла, впервые в жизни так близко перед собой увидев женские подробности. А Людмила выпрямляется, красная от натуги, замечает дочкину неловкость и бьёт её по щеке:
Ах, ты ж дрянь какая!.. Ты куда это смотришь?!.., и ещё пару раз наотмашь, Ты куда это смотришь, мерзавка!?..
Знаешь, как мне обидно было?, Маринка так бледно и жалостно собирает брови в «домик», что Лёха и не думает улыбнуться, Я ведь любила её Я и не думала подсматривать Мне было-то лет десять
И Маринка вздыхает зло и вспоминает всё новые обиды:
Приведёт меня к бабушке, говорит: «я сейчас в магазин схожу. Чего тебе купить?» Я как дура радуюсь, говорю мороженное принеси, мам! А она говорит хорошо. А у самой билет и чемодан собран А я сижу у окошка и жду А она уже в поезде То в Ялту уедет То ещё куда
Лёха понимает, что Маринке надо выговориться, что в обиду он её ни даст. А так же понимает, что надо что-то делать Ведь мать. И никуда не денешься. И вздыхает, вспоминая, как Маринка недавно болела и Людмила Викторовна «взяла всё в свои руки»
Дома тягостно. Когда болеет кто, всегда невесело. И Лёха тихонько входит после работы, а его не встречают, и Лёха знает, что Маринка лежит четвёртый день с температурой мастит, грудь простудила. А тёща бегает с кухни на кухню, то воду несёт, то полотенце мокрое. Лечит. Зная потрясающее количество способов лечения мастита, Людмила Викторовна взялась за все их сразу. Маринке для начала обложили опухшую и раскалённую воспалением грудь капустными листами, туго перетянув её простынёю, чтобы «сжечь молоко». Сверху этого на грудь наложили ткань, обильно пропитанную Маринкиной мочой (верное средство Людмила Викторовна где-то вычитала), и каждые полчаса орущую от боли Маринку растирают скипидаром и дают выпить отвар жженой газеты, отчего Маринка рыгает и желтеет. Лёха в эти дела не лезет, совершенно не соображая в маститах, да и лезть бесполезно. Мечущаяся из кухни на кухню, бледная от горя Людмила Викторовна на осторожные вопросы сначала просто не отвечает, а потом гневно кричит что-то невнятное и нецензурное. Лёхины идиотские потуги на тему «может «Скорую» надо?, Людмила Викторовна встречает резкими визгливыми восклицаниями «да какая там, блядь, ещё «Скорая»? Ты издеваешься, что ли?!! Смешно тебе, да?!».. Через двое суток, когда Маринка уже бредила и температура зашла за 42 градуса, Лёха, словно под гипнозом позвонил «02», и Маринку срочно забрали, а приехавший врач зло шипел, хлопая дверью:
Вы тут совсем дебилы, что ли?.. Вы до чего девчонку довели?.. Убить её хотите?..
И Маринке резали обе груди и через неделю она вернулась домой, постаревшая лет на десять, а Людмила Викторовна рыдала над её кроватью, заламывая руки, невольно выкрикивая, чтобы Алексею слышно было с кухни:
Если нет любви так и не жалей!.. Брось его к чёртовой матери!.. И с ребёнком тебя прокормлю!.. Найдёшь ещё нормального мужика!..
Если нет любви так и не жалей!.. Брось его к чёртовой матери!.. И с ребёнком тебя прокормлю!.. Найдёшь ещё нормального мужика!..
А Маринка смотрела на неё с ужасом.
И Лёха, упрямый, как стадо бизонов, часто качал головой, погружаясь в раздумья. Привыкший мотивировать при решении проблемы, он знал, что любая задача решаема, если тщательно всё взвесить и хорошенько обдумать. А тут каждый его довод неминуемо разбивался об очередную чертовщину, что и вслух произнести противно. И в который раз уже он ругал себя, что, мол, ёлки-палки, что за проблема вообще?.. Глупая несчастная женщина, многие годы живёт без мужа, да и ни такая уж она и плохая: посмотри и разумно рассуждает, и алкоголь на дух не переносит, приходит всё время с кучей продуктов и говорит всё так правильно В чём проблема-то?.. Тёща, как тёща А Маринка всё глубже замыкается, стала злой, мстительной. И вообще, Алексей хмуро отмечает в последнее время, что таких «порядков» у себя дома он и не планировал!.. Всё замешано на кривлянии, на вечном подтексте. И за собой он замечает новые мерзкие привычки В дверь постучат, и они с Маринкой на цыпочках бегают, палец к губам прикладывают, ругаясь шопотом. Ей-богу, дурдом какой-то!.. Врать заставляет его по телефону: «Скажи, что меня нету!»..
Неприятный осадок остался после дня рождения тёщи. Особые планы имели на этот юбилей и Лёха и Маринка. Алексей собрался решительно поставить все точки над «и», во что бы то ни стало и на любых условиях примириться с Людмилой Викторовной, понять, наконец, что же требуется от него, да и Маринке надоело уже ругаться с матерью, и как хорошо и волнительно она говорила в тот день первый тост: