Годы шли, а я все не мог разгадать замысел моего отчима. Мое желание стать ювелиром неумолимо росло, вопреки тому, что моя мама твердо повторяла я буду военным
Запись от 21 февраля 1849 года
В день, когда мне исполнилось 19 лет, моя мама погибла от сильной лихорадки, мучавшей ее уже несколько месяцев. Граф Мендельферд даже не соизволил прибыть на ее похороны. Когда мне исполнилось 20 лет, из Парижа мне пришло письмо, где говорилось, что граф Александр Демьянович Мендельферд погиб от сердечного приступа.
Его план я и по сей день не поведал. Но лишь сейчас я начинаю думать, что не было никакого плана. Может, бескорыстная помощь человека в нашем беспощадном мире кажется какой-то ловушкой.
Надо сказать, что я был счастлив, когда, наконец, решился бросить гимназию и продолжить дело отца. Меня всегда интересовали драгоценные камни, мне было интересно о них читать, смотреть на них, наблюдать, как они преломляют свет. Мне нравилось все, что связано с ювелирным делом
И даже сейчас, когда я являюсь одним из лучших мастеров Санкт-Петербурга и Москвы, я не утратил своего интереса к ювелирному делу
Понедельник
28 сентября 2015 года
Санкт-Петербург, Россия
Только миновав ограду и ступив на мощеную дорожку, ведущую прямо к дому, Элеонора утонула в океане воспоминаний. В голову полезли обрывки из памяти про то, как строилась эта усадьба. В XIX веке ювелиру Петру Краснову императором Александром I было подарено имение, стоявшее на этом месте. Оно простояло до 20-х годов XX века. Тогда началось раскулачивание. Красновым удалось скрыться, притворившись крестьянами, тем самым защитив себя от смерти, а от имения не осталось и камня на камне.
Но во второй половине 30-х годов здесь была построена небольшая изба-читальня, а потом к ней и была пристроена колхозная школа. В военное время там расположился военный госпиталь. В 1942-м году, когда произошла блокада Ленинграда, в этот госпиталь попал снаряд, в результате чего погибло много раненых. И только в 1970-х годах родители Элеоноры Арина и Борис Красновы отстроили усадьбу, максимально приближенную по виду к имению князя Краснова.
Она быстро прошла по мощеной дорожке к дому, подобно обиженному ребенку, склонив голову. На сад она смотреть не хотела, уж больно был тяжелый чемодан.
Элеонора Краснова вошла в большой холл, освещаемый солнечным светом, проникающим сквозь большие окна, и ахнула. В свои восемьдесят пять лет она уж было думала, что не способна удивляться. Но оказалось это не так.
Она быстро прошла по мощеной дорожке к дому, подобно обиженному ребенку, склонив голову. На сад она смотреть не хотела, уж больно был тяжелый чемодан.
Элеонора Краснова вошла в большой холл, освещаемый солнечным светом, проникающим сквозь большие окна, и ахнула. В свои восемьдесят пять лет она уж было думала, что не способна удивляться. Но оказалось это не так.
Поставив чемоданы возле деревянной лестницы, она вышла из дома и стала на крыльцо, окинув взглядом территорию усадьбы. Некоторые кусты и деревья были без листьев и их ветки уныло качались от сильных порывов осеннего ветра. Очень в этом году наступила резко и рано. Еще неделю назад стояла жара, а сейчас идут проливные дожди и гуляет холодный порывистый ветер. На больших же кустарниках, с большей унылостью, по-осеннему, развивались на ветру желтые листья. Газон был не острижен, трава иссохла и пожелтела. Картина не красивая.
«Вот, позорище! Да что бы в моем саду царил такой ужас! думала она. Я, Элеонора Борисовна Краснова, могу простить пыль в доме, но не могу простить неухоженной территории на улице».
Это в ней воспитали ее родители Борис и Арина Красновы. Они объясняли это так если к вам придут нежданные гости, а в доме грязно, их всегда можно отвести в сад в большую и красивую беседку или на веранду. И, так как на улице у вас порядок и чистота, никто и не подумает, что в доме у вас полный бардак.
Элеонора Борисовна прошла в сад. Беседка была под массивным слоем лиан кобеи. Газон был ужасным и неухоженным, а деревья вызывали странное чувство: тоску, смешанную со стыдом. Голые ветки деревьев навивали тоскливые воспоминания, а сухие листья, лежавшие по всему периметру сада, стыд. Больше всего их было на скамейке и в беседке.
Где эта чертова служанка! выкрикнула Элеонора, сняв свое фиолетовое пальто.
Элеонора вбежала в дом с криками:
Анастасия! Настя! А-ну, бегом сюда! Тихонова, иди сюда, кому говорят!
По лестнице спустилась молодая светловолосая девушка в сером платье и с серебряным подносом в руках. На подносе стояло несколько бокалов. Увидев Элеонору Борисовну, Анастасия испуганно дрогнула и чудом удержала поднос в руках.
Осторожно! кричала Элеонора, подбежав к лестнице. Этот поднос единственное, что осталось от прабабушки Агриппины! Да ты хоть знаешь, кто такая Агриппина Краснова?!
Настя молчала, потому что прекрасно знала, что лучше молчать и терпеть, тогда Элеонора быстрее замолчит.
Агриппина Краснова-Рудникова Ева для нашей семьи! послышался тихий ироничный женский голос.
Элеонора яростно повернула голову. На пороге стояло ее чадо со своей двадцатипятилетней дочерью.
Дарья! Не смей так говорить о ней! кричала Элеонора, в пути к своей дочери. Ты должна уважать своих предков!
Дарья все с той же иронией смотрела на Элеонору. Та, за прошедшие десять лет, хорошенько набрала лишнего веса. Такое отношение дочери к их роду Элеонору жутко злило.
Мамочка, я тоже рада тебя видеть, выговорила Дарья и, пошла к лестнице. Роза, пошли за мной. Роза последовала за матерью. У них обеих было по два чемодана.
Как только я могла воспитать такую неблагодарную особу!.. прошипела Элеонора вслед дочери, и прошла в кухню.
Дарья и Роза поднялись на второй этаж там оказался просторный круглый зал. В нем было девять дверей, на каждой двери висела табличка с их именами (для каждого была определенная спальня). Между дверьми было девять окон в полный человеческий рост. Золотые узоры на дверях смотрелись очень красиво, и когда смотришь на всю эту красоту, кажется, что ты не в поместье под Петербургом, а в волшебном замке. Золотые люстры с хрустальными плафонами в форме зажженных свечей придавали этому залу стати и престижа.
Слишком вычурно, промычала Роза и подойдя к двери, на которой висела табличка с ее именем, вошла внутрь, громко закрыв за собой дверь.
Дарья завороженно осматривала этот зал. Она подошла к круглому дивану в центре села на него.
Резко все оборвалось. Дарья Краснова перестала о чем-либо думать и больше не видела ничего только темноту. Темный туман нещадно поглотил ее, невзирая на сопротивление
Мам, мама проснись! послышался взволнованный голос Розы во тьме.
Дарья с трудом подняла тяжелые веки и увидела смазанное, не четкое изображение реальности.
Она лежала в своей кровати, на краю которой сидела Элеонора со счастливым выражением лица. Подле нее, на противоположенном краю кровати сидела Роза. Ее-то лицо оказалось испуганным и было видно, что она плакала.
Мам, мама проснись! послышался взволнованный голос Розы во тьме.
Дарья с трудом подняла тяжелые веки и увидела смазанное, не четкое изображение реальности.
Она лежала в своей кровати, на краю которой сидела Элеонора со счастливым выражением лица. Подле нее, на противоположенном краю кровати сидела Роза. Ее-то лицо оказалось испуганным и было видно, что она плакала.
Комната в форме восьмиугольника. Кровать Дарьи была круглой, как и все в этой комнате. Стоял стол и шкаф из массива красного дерева. Потолок в форме купола, а в центре висела роскошная люстра, как в зале. Окна, как и во всем доме, арочные, во весь человеческий рост. Из окон бил солнечный свет, который придавал бежевым стенам, полотку с золотыми узорами и картинам уличных художников Франции неописуемой красоты и роскоши.
Дарья лежала, укрытая мягким пуховым одеялом, пытаясь придумать хоть одну фразу, сказав которую, она не выглядела бы глупо. Роза, когда умер Алексей муж Дарьи и отец Розы, никакого вида, что скорбит, не подавала, а Дарья каждое утро просыпалась с мыслями о том, что единственный человек, которого она любила больше никогда не обнимет ее, не поцелует и не скажет, как сильно любит. При жизни он каждый день утром и перед сном всегда повторял «Я люблю тебя!». И Дарья твердо знала, что муж говорит всегда искренне, она чувствовала ту любовь, которую несли эти слова.
Что со мной случилось? спросила Дарья.
Получилось как-то излишне театрально. И ей самой стало не по себе.
А ты не помнишь? огрызнулась Элеонора. Ты своего ребенка чуть до сердечного приступа не довела!
«Да, голос у нее как у лягушки» подумала Дарья и сразу же укорила себя, разве можно так думать о своей матери? Какая-никакая, а она все ж моя мама».
Мам, ты сознание потеряла. Прямо на том диване. А еще у тебя кровь из носа шла.
Так, вот почему у меня голова закружилась! выговорила Дарья совсем уж не естественно и ухватилась за горячий лоб.
Кстати, а где твой дурной муженек? с сильным желанием сделать дочери гадко, спросила Элеонора. Она думала, что он бросил их, и хотела поковырять больную рану дочери.
Он умер год назад, ответила Дарья, сглотнув подступающий к горлу ком. Она почувствовала, что сейчас слезы посыплются градом, но все-таки сдержала их.
Так ему и надо! воскликнула Элеонора и пулей выбежала из спальни Дарьи.
Этим утром все было как всегда холодный душ, черный кофе без сахара, и выборы наряда для похода на работу. Работала Варвара Стрельцова в Санкт-Петербургской галерее живописи. Ломая все стереотипы, она никогда не ходила с неулаженной прической, не повторялась в одежде. Хоть и гардероб ее был выдержан в деловом стиле, Варвара выглядела стильно и оригинально. Ее темные волосы были модно коротко пострижены, у нее были добрые зеленые глаза. Варвара была миниатюрного роста. Практически вся обувь у нее на высоких каблуках. Сегодня она надела черные брюки, белую блузку, черный жакет и черные туфли на высоком каблуке.
Варвара вышла из белого двухэтажного дома, который подарила ей ее мама на свадьбу расположенного под Санкт-Петербургом, к своей черной дорогой Ламборджини, стоявшей возле высоких ворот. Варвара села за руль и поехала на работу в город. Работает она арт-критиком, но при этом частенько читает лекции, заменяет некоторых экскурсоводов, а в свободное время оценивает разные предметы живописи. Платят не очень много, но она еще и дает консультации по живописи, оценивает мелкие предметы искусства для частных коллекций. Ее мать, которая живет в Риме. Мать всегда хотела, что бы ее дочь стала юристом, в идеале адвокатом, ведь ответ Вари Дмитрий, как раз был блестящим адвокатом, которого страшились все обвинители. Искусствоведом Стрельцова хотела быть всегда. Но сначала получила юридическое образование, чем вызвала у матери сильнейший восторг