Прошло два часа. Он уже сидел на диване в гостиной и пытался по фото составить подробное описание подвески, про которую спрашивал Станислав Аркадьевич. Он, случайно повернувшись, увидел, как она спускается по лестнице с чемоданами. Бросив все, он побежал к ней.
Ну, и где ты будешь жить? заботливо спросил Дмитрий.
Не пропаду, огрызнулась Раиса, я ведь и сама неплохо зарабатываю!
Она быстро вышла из дома.
А он стоял на месте и думал о принятом им решении. Правильно ли он поступил, когда заговорил с ней о разводе? Может, они бы могли еще вместе пожить? Хотя, последние полгода они друг другу только мешали.
Я все правильно сделал, пробормотал себе под нос Дмитрий и пошел обратно заниматься рабочими делами. Правильно, но
На его душе остался какой-то осадок. Было здесь нечто неправильное, вот только, что
Она вошла в свой дом, когда вспомнила, что у нее в доме нет даже намека на что-нибудь сладкое к чаю. Она схватила ключи с тумбочки, вышла из дома и остановилась на крыльце. Ближайший магазин не близко, а уже сумерки. Может, поехать на машине? Но потом она решила прогуляться, и пошла пешком. Этот самый ближайший магазинчик находится прямо возле психиатрической лечебницы, граничившей с дачным поселком, в котором жила Варвара. Было как-то жутко идти возле лечебницы, когда уже стемнело.
Когда она оказалась около ворот лечебницы, прямо перед ней остановилась машина «скорой помощи». Из машины вышли двое молодых санитаров, которые вели лысого мужчину средних лет, бьющегося в конвульсиях. И когда один из санитаров взглянул на нее, ей тут же стало не по себе. Она с детства презирала и боялась врачей.
Они прошли мимо нее, один из санитаров даже случайно толкнул ее. У нее из рук тут же выпали ключи и телефон. Она присела на корточки, чтобы поднять свои вещи. И санитар в свою очередь тоже присел и стал смотреть ей прямо в глаза. Подняв все, она встала. Он все еще смотрел на нее, но уже снизу.
В чем дело? спросила она, настороженно.
Я вас где-то видел, промычал он, вставая.
Я работаю в галерее живописи.
Я не хожу туда.
Может, на улице пересекались, ответила она, улыбаясь, и продолжила свой путь.
Варвару эта встреча очень сильно напугала. Она очень боится врачей и больниц, особенно больниц. Купив пакетик шоколадного печенья, которое очень любила, она спешно вернулась домой.
Ночь
С 28 на 29 сентября.
Санкт-Петербург, Россия
До
Вечер выдался весьма долгим и волнительным. Но еще более волнительной будет ночь. Будет совершено первое убийство и никто этому не помешает.
Радость сменялась тревогой и волнением. В голову лезли глупые мысли о неправильности ее выбора. Но все это полная ерунда, и она об этом знала как никто другой.
Да даже если бы она передумала уже поздно что-либо менять. Первые шаги уже совершены. Те, самые первые и неуверенные, как у тех детей, которые только научились ходить. Только для нее это не те первые шаги и давнего детства, а другие в страшную и всепоглощающую пучину грехов убийств. И не простых убийств, а самых что ни на есть зверских и нечеловечных.
Но именно убийство было тем самым утешающим, заглушающим боль, призом, за который она собиралась бороться до конца.
После
Последние несколько лет он проводил ночи совсем по-другому. Но сегодня как-то уж слишком хотелось спать, но сердце выскакивало из груди и это не позволяло уснуть.
Убийство наконец-то совершено. То, что так долго планировалось, произошло за считанные минуты. Так всегда. И к чему те тревоги и сомнения?
Ему было противно вспоминать про то, что в какой-то момент даже хотел все бросить и забыть. Забыть про планируемые убийства и месть. Не нет. Он не забыл решил довести начатое до конца.
И он даже представить не мог, как сладостно осознание того, что ты убил человека. Как прекрасно чувствовать ту безграничную власть над человеком. Когда ты решаешь: кому жить, а кому нет. Когда все тебя боятся, а не насмехаются
Из дневника Агриппины Красновой
Запись от 10 мая 1851 года
Когда я впервые увидел ее, понял, что впервые в своей жизни по-настоящему влюбился. Она была прекрасна. Даже, в какой-то степени, идеальна. Ее яркие зеленые глаза, ее длинные русые волосы, ее стройная фигура, все было идеально. Я сразу же стал тщательно продумывать, как к ней подойти, как с ней заговорить. Но мне будто что-то мешало. Такого никогда прежде со мной не случалось. Она была для меня слишком прекрасной, слишком идеальной. Мы увидели друг друга и не могли перестать смотреть. Потом она, поправив свою шляпу, медленно стала подходить ко мне. А я по-прежнему не мог пошевелиться.
Это был полдень 17 июля 1946 года. Я помню все до мельчайших деталей, будто это было вчера. Я никогда прежде не испытывал таких сильных чувств. Это произошло на ярмарке.
Сквозь толпу она наконец подошла ко мне. Мы стояли близко, по-прежнему молча. Через некоторое время я прервал молчание.
Сегодня очень красивый день. Немного подумал. Вы согласны со мной, госпожа
Она посмотрела на ярко-голубое небо, слегка испорченное темно-серыми пятнами, именуемыми облаками.
Вы правы, месье, согласиась она, слегка кивнув головой.
Я помню ее голос, такой новый, незнакомый, но уже полюбившийся. Это был самое прекрасное мгновение за всю мою жалкую жизнь. Она была просветом, который мог меня спасти от самого себя
Родители Аргипины были против нашего брака, особенно ее мать. Она, по не понятным мне причинам считала, что я не достоин ее дочери. В связи с этим между Агрипиной и ее матерью разгорелся ужасный скандал, после которого Агрипина собрала все сои вещи и переехала ко мне в поместье.
Вскоре у нас родилась дочка, которую мы без раздумий назвали Викторией. Я всем сердцем хотел для нее лучшего будущего. И я сделал все от меня зависящее для того, чтобы она была счастлива и ни в чем не нуждалась.
Вскоре у нас родилась дочка, которую мы без раздумий назвали Викторией. Я всем сердцем хотел для нее лучшего будущего. И я сделал все от меня зависящее для того, чтобы она была счастлива и ни в чем не нуждалась.
Вторник
29 сентября 2015 года
Санкт-Петербург, Россия
Настя, пропылесосив пол в том круглом зале, а потом решила пойти и пропылесосить пол еще и на первом этаже. Сейчас всего шесть часов утра. Все еще спят. Она успеет пропылесосить весь первый этаж и приготовить завтрак, который когда-то готовила ей мама. Завтрак состоял из тостов, промазанных маслом, омлета, который у ее матери получался бесподобным, и либо чашки черного кофе, либо стакана ледяного сока на выбор.
Она уже спустилась на одну ступеньку, когда увидела ужасное. Да тела висели, привязанные за руки железными прочными цепями к люстре.
Кровь стекала по их телам и одежде. За мгновение до того, как в глазах потемнело, голова закружилась, а в ушах зазвенело, Настя заметила, что тела обезглавлены. На полу была огромная лужа крови. Настя была как в тумане. Ей было страшно. Зазвенело в ушах, закружилась голова, и в глазах потемнело еще сильнее. Было уже невыносимо терпеть. Она упала и сразу потеряла сознание.
Настя! Настя, что с Вами?! услышала она знакомый женский голос и почувствовала резкий запах нашатырного спирта. Настя!
Настя открыла глаза и увидела Дарью, держащую в руке кусок ваты.
Они! прокричала Настя. Они! Вы их видели?! Они мертвы!
Да, да, мы их видели! протараторила Дарья и помогла Насте встать.
Надо вызвать полицию, бормотала домработница
Вызвали уже. Вот, ждем, выговорила Дарья и повела Настю в круглый зал.
Они вошли в комнату Дарьи и сели на кровать.
Поляков сидел и со скучающим выражением лица наблюдал, как все усердно работают. Ему тоже хотелось усердно, с интересом работать, но не давали ему таких дел, над которыми он, Владимир Поляков мог бы ломать голову, с интересом шаг за шагом идти за преступником.
Поляков, а че это ты штаны просиживаешь? возмущенно, оторвавшись от своей работы, спросил Резнецкий.
Надо так, огрызнулся Поляков, косо глянув на коллегу.
Вы гляньте на этого красавца! воскликнул Резнецкий, мы тут работаем в поте лица, а он целыми днями сидит и на компьютере пасьянсы слаживает! И как тебя до сих пор не уволили?
Ну, не уволили же. Резнецкий, чего тебе от меня надо? А? недовольно, уже повернув голову к возмущенному коллеге, произнес Поляков.
Вдруг в кабинет вошел начальник Говоров Илья Григорьевич. Седоволосый мужчина, с небольшой бородой. Всегда ходит в серых костюмах. В его руках была картонная новая, почти пустая папка.
Поляков, тебе дело, пробурчал Говоров. Возьмешься?
А что там за дело? спросил Поляков, лениво выхватив папку из рук Ильи Григорьевича.
Выезжай прямо сейчас, громко сказал Говоров.
Он открыл папку, а она оказалась пустой.
Это шутки? возмущенно спросил Владимир.
Я тебе не шут, чтобы шутки шутить! быстро разозлился Говоров.
А адрес где? лениво спросил Владимир.
На папке карандашом написан.
Он взглянул на папку. Там действительно огромными буквами был написан адрес. Он молча встал, бросил папку на свой стол и вышел из кабинета. Он сел в машину (Bentley модели Continental GT Speed последнего поколения) и поехал по адресу в дом семейства Красновых, не предвкушая особого интересного дела.
Когда он приехал, то с опаской подошел к большим каменным воротам. Возле ворот стояла Дарья с взволнованным выражением лица.
Вы из полиции? спросила Дарья дрожащим голосом.
Да, меня зовут Владимир Сергеевич Поляков. Что у Вас случилось? пробормотал он, на самом деле даже не желая знать, что случилось у этих гадких богачей. А как Вас зовут?
Дарья Владимировна Краснова. Пройдемте со мной в дом.
А что там?
Пройдемте. Сами увидите.
Эта ее фраза его буквально вывела из себя. Он чуть сам не убил ее. Насмотрелись тупых сериалов и думают, что «Пройдемте. Сами увидите» это хорошая фраза для таких случаев.
Если у них нет интересной загадки для меня, я их закопаю подумал Владимир.
Когда они уже вошли в холл, он с раскрытым ртом смотрел на двух людей мужчину и женщину, висящих, прикрепленных цепью к люстре за руки, обезглавленных, в одеждах девятнадцатого века. На женщине было зеленое пышное платье, а на ее руках виднелись почти прозрачные зеленоватые перчатки. На мужчине был черный плащ и цилиндр. Под ними на полу была уже немного застывшая лужа крови.