Надеюсь, ты не собираешься
Хватит! Я же сказала, что приехала не из-за тебя. У меня задание. И я не буду перед тобой отчитываться.
Отлично, фыркнул тот. Только ты забыла, теперь я во главе ордена. Так что тебе придётся отчитываться.
Сьюзен обречённо закатила глаза.
Смотри, властью не поперхнись.
Лондон утопал в багровых лучах заката. С высоты птичьего полёта город выглядел иначе, чем обычно, и Сен-Жермен, остановившийся на крыше небоскрёба, вполне мог оценить его размашистую красоту. Дождь закончился совсем недавно, и желанная свежесть уже успела разогнать душный зной мегаполиса. Рука то и дело тянулась к шее, где ещё несколько часов назад висел огромный золотой перстень. Старый, как душа его бывшего владельца. За триста лет Сен-Жермен привык к этой вещице. И решение передать полномочия другому человеку далось с трудом. «Око иллюминатов» он вручал, буквально пересиливая себя, и даже по прошествии такого количества времени всё ещё продолжал бороться с жаждой вернуть то, что принадлежало ему по праву. Он не сомневался в необходимости предпринятого, как и в способностях Александра Кроули, в том, что этот рассчётливый человек не просто займёт трон, но докажет свою состоятельность владыкам современного мира. Многого Сен-Жермен ему не сказал да и как объяснить причины ужаса, терзающего не один год?
Поимки Мелькарта никогда не прекращались. Наёмники Сен-Жермена ездили за ним по всему свету, вынюхивали, как псы, следы пребывания в Штатах, странах Африки, у народов Дальнего Востока, но когда казалось, что жертва в шаге от ловушки, она ловко ускользала. Десять лет ученик Виктории Морреаф бродил за кулисами и дьявол знает чем занимался. Прятался от общественности, временами публиковал достойные научные статьи, но интервью не давал, не совершал важных открытий, которые заставили бы людей о нём думать. А потом появился. И начал прокладывать путь наверх, творить себя как политика.
Потратил Мелькарт на это три года.
Сен-Жермен предпочёл бы не пересекаться с ним, издалека наблюдать за попытками перекроить общественные устои, далеко не первыми. Но никто не отменял проблему, нависшую, подобно внушительному року, неумолимому в стремлении сломать кому-то из них жизнь. И проблема эта звалась Викторией Морреаф.
Алхимик старался быть готовым к любому повороту событий, в том числе самому радикальному. Основной угрозой по-прежнему оставалась непредсказуемость. Склонившись над перилами, в пол-оборота он следил за тем, как соперник медленно, не спеша приближался. Мелькарт Тессера застыл в нескольких шагах от него, обеими руками опёрся о блестящую, выдвинутую вперёд трость и привередливо оглядел бессмертного. В нём самом от прежнего мальчика мало что сохранилось. Тогда, в мрачном подземном склепе Сен-Жермену почудился ангел. Даже рука, протянутая убить, дрогнула.
И вот спустя тринадцать лет из-под чёрных бровей на мужчину взирали глаза. Контрастные, как день и ночь. В одном из них, аспидном, полыхал живой яростный огонь, в другом светилась пустота. Похоже, Мелькарт был наполовину слеп. Сошла на нет юношеская мягкость, лицо стало жёстче, острее. Тело отяжелело, потеряло гибкость и изящество, которыми отличалось ранее. Особый элемент выразительности ему придавало наглухо застёгнутое, длинное пальто, напоминающее сутану католического священника.
Вы изменились, нарушил молчание Сен-Жермен.
Он чуть ли не до боли вцепился в железные перила, похолодевшие пальцы побелели от напряжения.
Вы попросили о встрече. Честно говоря, я этого ожидал. Нам давно следует расставить приоритеты.
Что-то в Мелькарте ему не нравилось. Что-то было неправильно, и это заставляло нервничать.
Меня сбило с толку ваше желание предстать перед Советом, добавил Сен-Жермен. На вашем месте я бы не выказывал носа.
Вы не на моём месте.
Разумеется. Нет никакой нужды равнять нас. Такая крошечная деталь философский камень, и какая огромная пропасть между нами двумя Вы как были, так и остались ребёнком. Безродным мальчишкой, обозлившимся на весь мир. Пожалуй, всё-таки стоит представить вас Девятерым. Но не надейтесь на славный приём, они быстро собьют с вас спесь.
Похоже, его бравада не произвела должного впечатления: Мелькарт остался глухим к злобной насмешке, так, как если бы ожидал услышать нечто подобное.
И про агентов забудьте. Ни один из ваших псов не будет допущен на территорию.
А вы умеете утомлять. Заканчивайте, прошу. Мы оба знаем, что я не из тех, кто в крайних ситуациях ждёт помощи, подобно хищнику, он двинулся в сторону Сен-Жермена, сделал несколько шагов и предусмотрительно замер. Сколько лет вы исподтишка наблюдали за мной? Сколько ходили по пятам, как тень? Вот он я. Во плоти. И всё, что вы можете сейчас сказать это жалкие оскорбления?
Я презираю вас, алхимик отпустил перила и разогнулся, распрямив плечи.
Разве только презираете? По вашим жилам течёт страх. Да, вы правильно делаете, что боитесь. Это как раз то, что все должны испытывать ко мне наряду с почтением, губы Мелькарта тронула улыбка. Я стал другим человеком. И совсем скоро вы увидите моё истинное лицо.
Державшая трость рука вытянулась. С замиранием сердца Сен-Жермен наблюдал, как удлиняется ствол, как две змеи выползают наружу, обвивают наконечник, словно играючи борясь за первенство, и поджидают восхождение солнца сферы, заполняющей между ними пространство. Лишь с завершением трансформации змеи застыли, доводя до осознания поражённого зрителя, что они произведение величайшего гения. Настоящее солнце опускалось за горизонт; блёклое, растерявшее мощь, оно заметно уступало светилу, заточённому в Жезле.
И всё же в одном вы оказались правы, сладко проговорил Мелькарт, наслаждаясь замешательством противника. Вы мне не ровня.
И всё же в одном вы оказались правы, сладко проговорил Мелькарт, наслаждаясь замешательством противника. Вы мне не ровня.
Глава 4. Жезл Трисмегиста
Кожа истекала ледяным потом, череп разрезала боль сосуды бешено пульсировали, угрожая кровоизлиянием. Сен-Жермен не помнил, когда он в последний раз так орал. До хрипоты, сдирая горло, не в силах остановить жалящее его оружие. От напряжения лёгкие готовы были лопнуть. В какой-то момент мужчина даже перестал видеть
Но спустя несколько минут пытка закончилась. Послышались тихие шаги, и сквозь красную пелену проник голос Мелькарта Тессера.
Мы оба понимаем, что не найдём покоя, пока один из нас не умрёт.
Так так убей меня
О, нет-нет. Вы представите меня Совету Девяти. А уже потом
Сен-Жермен старался дышать глубже, пока это было возможно.
Я знаю, вы и дальше будете вставлять мне палки в колёса и всячески отравлять жизнь, продолжил между тем Мелькарт, наблюдая, как тот медленно поднимался с колен. Одно лишь ваше существование действует мне на нервы.
А ведь дело вовсе не в Виктории, алхимик выдавливал слова с трудом; он бы признал поражение, не будь его противник чудовищем.
При упоминании о фрау Морреаф мускул на лице Мелькарта непроизвольно дёрнулся.
Я удивлён, как у вас хватает наглости произносить её имя.
Ищите предателей среди своих! Не я заминировал горы.
Но вы подняли на неё руку.
Её ученик был моей целью! Тессера Я знаю, чего вы добиваетесь. Виктория для вас просто прикрытие. Не я Иллюминаты вот кто вам нужен!
А вы умнее, чем кажетесь, ответил Мелькарт спустя мгновение, взирая на Сен-Жермена так, как если бы тот был подопытным кроликом. Я не смогу достичь успеха, пока иллюминаты будут у власти. Но поверьте, я их подомну. Как и всех остальных.
Ещё пару часов назад алхимик бы рассмеялся, услышав такое. Но не после того, как опознал в изящном золотом изделии Жезл Трисмегиста. Это не было подделкой силу оружия он испытал на собственной шкуре, но и верить, что легенда оказалась правдивой и что Виктория отдала жизнь не случайно, отчаянно не хотелось. Сен-Жермен попал в западню.
Поднявшийся над небоскрёбом ветер прислал с собою новую волну опасений. На площадку опускался вертолёт. Мощный звук двигателя заглушал разговор, потому Мелькарт одним лишь резким, повелительным жестом дал указание занять место в кабине, затем, смоделировав своё оружие в трость, сел напротив.
«Без глупостей, надеюсь», прочёл Сен-Жермен по его губам.
«Мы падём не перед человеком. Перед Драконом».
Бывший «солдат удачи», лучший наёмный убийца Клод Каро пытался донести смысл до единственного, к кому, как он думал, мог тогда обратиться другу любимой женщины. Бессмертному созданию, прожившему целых три века. И, как выяснилось впоследствии, ни на что не способному. Агент Каро понимал, что никогда не будет оправдан, и всё же решил подвести черту. Знай Сен-Жермен, что случится спустя тринадцать лет, отнёсся бы к предупреждению иначе.
«Перед Драконом».
Да, некоторые рождены для власти и для войны. Рождены сильными. Чем больше им причиняют боли, тем закалённее делается их душа. Виктория была в числе этих людей: прошедшая через суровое Средневековье, она презирала всякое подобие слабости. Её чувства это нескончаемый поединок Эроса и Танатоса, её ум точно лезвие, сдирал до плоти и крови всё, во что облачались враги, все их маски. Могла ли она предположить, что будет после того, как обожаемый ученик вырастет?
Сен-Жермен прикрыл веки, вспоминая, как причудливо Виктория танцевала во дворце шаха, а выползавшие из кувшинов кобры вторили её движениям. Вспоминал серо-голубые глаза, в которых упоение могуществом сопрягалось порой с усталостью. « я застала падение Тевтонского ордена, была в Константинополе, когда к его стенам пришли османы; я помню инквизицию, борьбу с Лютером и нашествие Тамерлана. На моих глазах империи расцветали и рушились». Отголоски её признания по сей день звучали в голове алхимика. Что могли значить укусы кобр в сравнении с сожжением людей, пытками, уничтожением поселений и городов? Он тенью следовал за Викторией, вполне отдавая себе отчёт, что уже не разбудит в ней любовь.
Любовь женщины к мужчине. Но не любовь матери к ребёнку.
Любовь женщины к мужчине. Но не любовь матери к ребёнку.
Интересно, обретёте ли вы покой, узнав, что исполнили клятву? прошептал Сен-Жермен, устремляя взгляд в вечернее небо.
С кем вы разговариваете? произнёс Мелькарт.