Спросите, на что же мы живём? А мы и не живём, мы существуем в рамках своих религий и их организаций. Не помню, кто и где сказал, что человек живёт не только материальными благами, но духовной пищей, получаемой в рамках своих учений Так вот, это про нас. И добавлю к сказанному, что здесь речь уже не столько о материальном благе, поскольку у нас ничего такого, в смысле материального, по сути и нет. Но мы не жалуемся и помощи не просим. Ни в коем случае. Конечно, нам бы не помешало, но мы не просим. Но я отвлёкся.
6
Теперь, когда я показал Вам нас и наш город, я перехожу к самому главному, к тому, ради чего, собственно, Вы здесь, к роману «Два процента от Бога». Вернее к роману Лекса «Два процента от Бога», а я только выполнил возложенную на меня миссию ретранслировать его.
Уверяю Вас, что роман этот, не был бы ретранслирован никем лучше, чем это сделал я. Это я к тому, что нет смысла Вам искать у какого другого писателя нечто похожее, но лучше напечатанное. Зря только время потратите. Поверьте, этот роман мог напечатать только такой писатель, как Лекс, а ретранслировать его мог только такой писатель, как я. А если уж они пришли ко мне, то, наверное, только потому, что прекрасно понимали, что лучше меня не ретранслирует никто. Это не значит, что других писателей нет. Но те, кто сочинял подобным образом до меня, уже умерли, а иные ещё не народились. Так что: сегодня моё время. Они, может, и пошли бы к кому другому, но только нет его, другого. Пока нет.
Я это вижу, между прочим, не только потому, что ко мне обратились оттуда, но и по той очереди рассказов нашего города, что скопилась у моих окон. Тысячи их стоят в очереди ко мне. Стоят, спорят, ругаются, пихаются и толкаются, желая пролезть ко мне без очереди. Все торопятся. Всем охота быть как можно быстрее напечатанными. Они и рады бы куда ещё податься, да некуда. Один я пока. Это и хорошо, и плохо. Хорошо для меня. Всё, как-никак, а возвышает, если и не в чужих, то в своих глазах точно. Плохо для них, для историй. И для Вас плохо, потому как сам я лентяй и не шибко спешу работать.
Более того. Скажу честно. Не их вой по ночам и скулёж, то я, может, и вообще не брался бы за работу. Но это уже на уровне инстинктов. Как плач ребёнка заставляет его маму идти к нему и утешать его, даже если чаду уже перевалило за сорок, так и мы, писатели, только услышим вой своей истории, что просит себя забрать себе, так ничего не можем с собой поделать, а встаём, хоть днём, хоть ночью и идём к ней и пишем, пишем, пишем её, до тех пор, пока всю не напишем и тем её не успокоим.
Но я сказал пока не всю правду о том, почему и как вышел на меня Лекс, есть ещё кое-что, что Вы должны знать. Всё дело в том, что сто первый канал нашего местного телевидения объявил конкурс. Хотя, давайте я расскажу Вам всё по порядку.
7
На Сто первом канале работали, да и работают по сей день, без малого двадцать пять тысяч восемьсот человек. Уборщицы, слесаря по ремонту сантехники, лифтёры, охранники, секретари, директора. Да мало ли кто ещё работает на Сто первом канале, всех и не перечислишь, кого-нибудь всё равно забудешь. Да и смысла нет всех здесь перечислять. Кому надо, те и так будут появляться по ходу действия и о них будет сказано вполне достаточно. Но прежде хочу посвятить Вас в некоторые тонкости, которые, поверьте, будут не лишними для правильного понимания всего того, что в дальнейшем будет сказано.
Что такое телевидение? Вы знаете, что такое телевидение и телеиндустрия? Вы можете подумать, что телевидение это реклама или вид психологического воздействия, или средство массовой информации. Всё это не так. Я не стал приводить больше примеров того, как может быть понято Вами телевидение. В любом случае, Вы окажетесь не правы. Почему? Ответ прост: потому что Вы ничегошеньки не смыслите в телевидении.
Я согласен с тем, что Вы имеете право на свою точку зрения, я согласен с тем, что и кроме Вас есть ещё кто-то, кто имеет, так же, как и Вы, своё право на свою точку зрения. Но давайте на том и остановимся и оставим Вас с Вашими правами и точками зрения, и не будем ни Вас, ни Ваши мнения, суждения, понятия и тому подобное, примешивать к телевидению. Не согласны?
Недавно мне высказали предположение, что телеиндустрия это телевизоры. Я смеялся долго. Я не стал переубеждать бедолагу, а оставил его наедине с его правотой. Пусть думает каждый так, как он сам хочет. Сейчас я говорю только об истинном положении вещей. Сейчас я говорю о том только, что представляет собой телевидение на самом деле. Сейчас я посвящаю Вас в святая святых телевидения. А всё, что касаемо рекламы и прочего, о чём некоторые говорят, когда спорят о телевидении, то всё это я предлагаю не воспринимать серьёзно.
Некоторые, самые упёртые, будут даже спорить, орать и настаивать, что знают, что такое телевидение. Спросите, кто эти некоторые? Да вот хотя бы генеральный директор Сто первого канала. Большой специалист, как он сам себя считает, по телевидению. Не верите? Не верите, что генеральный директор Сто первого канала большой специалист по телевидению? В общем-то, конечно, Вы правы.
Вот, кстати, и он. Идёт на совещание директоров отделов. Он нас не видит. Он думает сейчас только о том, что будет говорить на совещании. Видите, какой у него уверенный шаг, красивые ботинки. Обратите внимание на то, как умело он завязывает свой галстук. Галстук это его гордость. Ему кто-то когда-то сказал, что галстук очень важный элемент мужского гардероба. Ну чушь полная, мы-то с Вами понимаем, что это не так. Уж мы-то с Вами знаем, что главной частью мужского гардероба является не галстук, а носки. А вот он нет, он этого не знает, а потому сконцентрировал всего себя на своём галстуке и уже ничего другого и понимать не хочет. Но вот ему почему-то так кажется, что именно галстук есть основа всего, что на нём надето Ладно Галстук, так галстук. В конце концов, что нам теперь из-за этого, снимать его с генеральных директоров?
Вот мне здесь подсказывают, что не плохо было бы и снять, что, мол, и за меньшие прегрешения снимали и снимали не таких. Согласен. Но тогда были другие времена. А тем более, что, сняв этого, ну кого мы на его место поставим? А? Не знаете. И я не знаю. Вот и нечего здесь И согласитесь, что ботинки хороши. Костюм, правда, давно не гладил, а так ничего, смотрится.
Вы видели его секретаршу? Видели. Ну и как? Нравится. Мне тоже нравится. Красивая секретарша. Секретарши они вообще, если так подумать, то не могут не нравиться. Знаете почему? Потому что они всегда красивые. Быть красивыми в этом их, секретарш, смысл жизни. И ведь, что примечательно, его жена, жена генерального директора Сто первого канала, с ней, с его красивой секретаршей, в хороших отношениях. Ну Вы понимаете. Хотя Почему и нет? Тем более, что он сам человек серьёзный и поводов не даёт. У них же двое детей. Хорошие ребята. Жалко, если без отца останутся. Тем более, что он ей интересен и она даже его уважает. Любви между ними, конечно же, никакой нет, но всё идет к тому, что они могут стать друзьями. А почему нет? Она ему тоже интересна, и, хотя, он её пока ещё и не уважает, потому как считает, что не за что, но пьёт он мало и только не на работе, а работает много.
Зарплата у него хорошая. Что не знаете? Не знаете, что не пьёт? Но я клянусь Вам, что генеральный Сто первого практически не пьёт. Ах, Вам это до лампочки. Чего же Вы тогда не знаете? Не знаете, что у генерального директора Сто первого канала зарплата хорошая? А-а, знаете что хорошая, но не знаете насколько? А Вам интересно? Похвально. Вот теперь вижу, что Вы на правильном пути понимания того, что собой представляет телевидение.
Но вернёмся к зарплате. Не могу я не сказать Вам, сколько он получает. Скажу обязательно. В противном случае, какой мне был смысл вообще начинать с Вами этот разговор? Берите карандаши и записывайте. Если есть калькулятор, то и его приготовьте, может пригодиться. Итак. Зарплата генерального директора Сто первого канала города Боголюбинска Записываете? Итак, он владеет пятью процентами акций местного градообразующего завода и семью процентами акций градообразующей фабрики. Что? Вы спрашиваете, при чём здесь завод и фабрика? Ну как же. Если Вы хотите знать, сколько зарабатывает генеральный на Сто первом, то надо начинать с акций. А как же. Что значит, Вас интересует его зарплата только как генерального? Странно. Я думал Впрочем, если Вы уж так настаиваете, пожалуйста. Только учтите, что это нисколько не отражает истинного положения вещей. Его оклад составляет восемь тысяч девятьсот сорок три рубля и восемнадцать копеек в месяц. Довольны?
Проходите. Это зал совещаний. Вам нравится? Мне нравится. Богато, просторно. Мало мебели. Хорошее освещение. Они здесь собираются каждый четверг и решают, как им кажется, судьбу всего. Ну им так кажется. Они здесь спорят, предлагают, деньги делят и много чего ещё делают. Кто они? Директора. На сто первом канале есть двадцать один отдел, каждый возглавляет директор. Вот они, директора отделов, и собираются здесь по четвергам, в этой большой комнате, больше напоминающей малый зал филармонии, из которого вынесли всю мебель, оставив только стол посередине и стулья.
Что примечательно, что стульев больше, чем следовало бы. Можете не считать. Восемьдесят один стул. Всё уже давно посчитано. Спросите, зачем столько? Думаю, что это намёк на имеющиеся вакансии. В любом случае, здесь, никогда не собиралось больше двадцати человек, включая генерального. Хотя Вы правильно заметили, стульев действительно много и они очень мешают работать. На них постоянно натыкаются. Любопытно ещё то, что всё равно здесь никто не сидит, кроме генерального. Почему? Вот это действительно загадка. Есть предположение, ну вроде как легенда, что прошлый генеральный директор Сто первого канала таким образом воспитывал подчинённых. Того генерального уже и в живых-то давно нет, а вот традиция осталась.
Был четверг. Генеральный сидел во главе, остальные стояли. Обычно генеральный говорил, остальные слушали и записывали. Обычно говорил он много. Говорить он умел. Делал это он красиво. В меру жестикулировал, умело менял интонацию, изредка повышал тон, но не сильно, со знанием меры. Речь его текла плавно. Генеральный говорил о телевидении вообще, об общих проблемах телевидения, говорил о Сто первом канале в частности и об абстрактных и конкретных проблемах Сто первого канала. Обычно говорил он всегда долго. Часов шесть, как минимум, говорил он. Говорил, как правило, до тех пор, пока кому-то не становилось плохо и этот кто-то не падал, потеряв сознание. Тогда только, когда упавшего выносили, генеральный завершал своё выступление под гром аплодисментов присутствовавших.