Честно говоря, я с трудом мог представить себе, что разносить напитки было их обычной работой. Скорее всего, они личные «ассистентки» руководства этого «Шалмана», и их появление было в диковинку даже для завсегдатаев. Но почему их опять было две? Эта мысль не давала мне покоя.
Девушки встали около нас и застыли, как солдаты в ожидании приказов.
Картежник сказал:
Вы, господа, уверен, сильно проголодались с дороги. Я готов поспорить и поставить мои старые кости, с которыми я никогда не расстаюсь, против дырявой майки Дона, что вы бы не отказались от огромного сочного стейка.
Дон поднял руку и взглянул себе в подмышку. Там действительно виднелась небольшая дырочка. Он сконфуженно прижал локоть к торсу, и все за столом засмеялись, в том числе и девушки. Картежник подмигнул им. Это лишь укрепило мое предположение, что они были не простыми официантками, а выполняли подобную работу, потому что так требовалось в данный момент.
Верно, ответил я.
В таком случае хочу предложить вам блюдо, лучше которого вы не пробовали во всей Большой Степи, а также за ее пределами, могу вас уверить.
И что же это?
Стейк «Герой асфальта». Вам понравится. А секрет до поры до времени я бы раскрывать не хотел. Это особенный стейк, приготовленный по специальному рецепту нашего повара.
Я не против, сказал я.
И я тоже, поддакнул Джо.
Только тогда я почувствовал, что ужасно проголодался. И, по сути, мне было абсолютно все равно, что нам подадут. Я подумал также, что был бы очень рад опрокинуть стаканчик холодного пива. Вдруг, как будто прочитав мои мысли, стоявшая ближе ко мне блондинка наклонилась и поставила передо мной большой бокал запотевшего темного пива, как раз такого, которое я любил, «Кринстен». Я вздрогнул и не нашелся что сказать. Пиво было очень свежим, я одним глотком залил в себя добрую половину. А потом быстро допил остальное.
Ну что, девочки, давайте нам героев! распорядился Картежник, и девушки, гордо кивнув, ушли.
Он разлил «Черную собаку» по стаканам. Глядя, как его тонкие, но сильные пальцы в перстнях обнимают горлышко бутылки, я легко представил себе, как они же сжимают чье-нибудь горло или затягивают на нем удавку, а пятью минутами позже скользят по бедру одной из прекрасных дам «Шалмана», которыми изобиловал «Шалман».
Ну что же, сказал Картежник, предлагаю выпить за счастливый случай, который привел вас в наш дом, где вы спокойно сможете провести ночь будучи защищенными от непогоды, койотов, летучих мышей и сброда, окруженные друзьями, которые помогут вам скоротать время, а также прекрасными женщинами, которые будут рады приветствовать и обогреть вас в этом старом и уютном доме.
Нужно сказать, что тост Картежник выбрал неудачно. Специально или случайно, но он попал в самую точку, в больное место нашей с Джо истории, разрешения который мы ждали с большим волнением. Поэтому в тот момент я почувствовал нечто вроде того, что, наверное, чувствует собака, напавшая на след дичи. Я внимательно поглядел на Картежника, а затем на Джо. Годы, проведенные вместе, не прошли даром иногда мы умели понимать друг друга без слов. Я почувствовал, что он оценивает ситуацию. Однако пауза грозила затянуться, а я не хотел, чтобы мы нарушили нормы гостеприимства, нанеся хозяину оскорбление своим отказом выпить. Вдруг нас посчитают одними из тех скандальных парней, прущих на рожон. Таких, бывает, побаиваются, но редко уважают, а, главное, еще реже доверяют им секреты. А та информация, которую мы хотели получить, стоила дорогого, и нам следовало быть вежливыми хотя бы ради этого.
Я подмигнул Джо. Мы подняли стаканы.
За добрые слова и радушный прием, сказал я.
Мы выпили. Виски обожгло мне горло. Было такое ощущение, что в нем не сорок, а все шестьдесят градусов.
Кстати, парни, как вы обнаружили «Шалман»? Он стоит в стороне от большой степной дороги, просто так к нам редко заезжают, спросил Картежник, закурив черную сигарету неизвестной мне марки.
Нам подсказал старик на развилке. Он шинами торговал, ответил Джо.
Ага, сказал Картежник, понятно. Это был старый Мьолльнир. Раньше, давным-давно, у него была большая лавка по продаже шин, а также пункт шиномонтажа рядом с ней, но теперь все это утратило значение.
Кому нужны шины, когда не хватает топлива, улыбнулся Джо.
Верно, ответил Картежник, я говорю то же самое. Но старик Мьолльнир продолжает сидеть на том месте вот уже многие годы и направляет людей к нам, хотя нам это уже, в общем-то, и не нужно.
Кстати, парни, как вы обнаружили «Шалман»? Он стоит в стороне от большой степной дороги, просто так к нам редко заезжают, спросил Картежник, закурив черную сигарету неизвестной мне марки.
Нам подсказал старик на развилке. Он шинами торговал, ответил Джо.
Ага, сказал Картежник, понятно. Это был старый Мьолльнир. Раньше, давным-давно, у него была большая лавка по продаже шин, а также пункт шиномонтажа рядом с ней, но теперь все это утратило значение.
Кому нужны шины, когда не хватает топлива, улыбнулся Джо.
Верно, ответил Картежник, я говорю то же самое. Но старик Мьолльнир продолжает сидеть на том месте вот уже многие годы и направляет людей к нам, хотя нам это уже, в общем-то, и не нужно.
А как же вы зарабатываете, как живет «Шалман»? спросил я.
Картежник, казалось, задумался. Он опустил голову и смотрел на свою тлеющую сигарету. Я перевел взгляд на Дона и Билли. Они выжидающе смотрели на него.
Я расскажу вам одну историю, сказал он, мне почему-то кажется, что я могу вам доверять. Но сначала выпьем еще.
Волшебные слова простейший способ манипуляции, зато самый действенный. «Я могу тебе доверять!» произносится в глаза, и ваши ставки растут как на бирже. А когда это говорит такой парень, как Картежник, ставки растут в геометрической прогрессии. Я невольно проникся симпатией к этому, судя по всему, многое повидавшему дорожному пирату.
Мы выпили, и мне стало совсем хорошо. Конечно, нет ничего лучше, чем кожаное седло «Харлея» и шум ветра в ушах, но все же иногда простой стул, виски со льдом и приятный разговор тоже нужны. И это место оно было полностью в моем вкусе. А те приключения, дороги, которые привели нас в «Шалман» Кто знает, может быть, ничего этого на самом деле и не было. Может, были просто мы летевшие вчера или сегодня, и был только стакан с виски, и эта сигарета, и неторопливые слова незнакомца в баре посреди Степи.
Картежник начал свой рассказ.
Рассказ Картежника
Когда-то, когда дороги были большими, широкими и не успели еще зарасти травой и покрыться толстым слоем пыли, города дымили трубами огромных заводов, а люди стали забывать, откуда они пришли и что делают на этой земле. Все начало рушиться. Человек позабыл, что корни его в природе, и расчертил всю землю квадратами дорог, поставил ограничения, а главное добровольно опутал себя сетями. Он позволил другим людям управлять собой, своими действиями и не мог представить даже малой части своей жизни без одобрения других. Что такое свобода в абсолюте? Об этом толковали и греческие, и римские великие умы, однако все, до чего они дошли, оказалось ненужным. Дайте человеку свободы! Свобода стала символом, ярким флагом, мечтой, идеей «фикс», за которую все стали бороться, даже не понимая, что значит это слово.
Но человек слаб. Как только ему давалось свободы чуть больше, чем он был готов взять, он попросту не знал, что с ней делать и сходил с ума.
Картежник прервался и закурил свою тонкую черную сигарету. Мы с Джо закурили вместе с ним. На меня уже подействовало виски, чувство голода притупилось. За все то время, что мы с Джо были в дороге, в разных местах я слышал множество рассказов и поэтому воспринимал монолог нашего нового знакомого не как какое-то откровение, а, скорее, как приятный фон для вечера. Мне хотелось лишь надеяться, что его рассказ не превратится в бред сумасшедшего, одного из тех, кто не выдержал перемен и теперь своим мракобесием лишь пугал странников.
Однако Картежник совершенно не был похож на такого типа. Он сидел прямо и смотрел нам в глаза поочередно, словно проверяя на прочность. Мы с Джо молчали, не мешали ему собраться с мыслями, зная о том, что перебивать рассказчика в чужом краю это самое большое проявление невежливости и что иногда, позволив себе задать вопрос невпопад, слушатель рисковал потерять уважение и мог вообще лишиться возможности дослушать рассказ до конца.
Пользуясь паузой, я посмотрел за спину Картежника и увидел, что обстановка в баре стала более оживленной. Появилось больше девушек, разносящих выпивку, а за стойкой вместо одного бармена стояло уже несколько. Это были странно похожие между собой длинноволосые парни с мрачными лицами, которые, судя по их виду, запросто могли рассчитаться с вами из «миротворца» в случае, если что-то пойдет не так.
Мы выпили еще по одной. Картежник продолжил:
Дело в том, что, как я говорил, свобода стала краеугольным камнем общественной мысли. Средства массовой информации носились с ней как ошалелые, и человеку уже начало казаться, что он подошел вплотную к той самой черте, когда у него вот-вот должны вырасти крылья. О свободе говорили все, свобода была доступна каждому. Свобода передвижения, когда каждый мог поехать, куда ему вздумается, почти в любой уголок земли, обладая даже весьма скромным достатком. Свобода образования, когда любой мог выбирать, учиться ему или нет и чему учиться. Свобода определять, кто стоит ближе к сокровищнице мирового знания и кто больше заслуживает внимания и уважения. Очень быстро прошли те времена, когда, как в эпоху Просвещения, люди смотрели на образованного человека снизу вверх, потому что он порой мог дать ответы на те вопросы, постичь которые остальные не были в состоянии например, как сделать так, чтобы поезд, запущенный с одного конца огромной страны или местности, как Большая Степь (в то время она называлась по-другому), мог за часы пересечь ее и доставить его к другому краю Воды. Все поменялось. Знание стало лишь средством для достижения определенного социального уровня и только.
Далее, свобода сексуального выбора. Я не говорю уже о выборе «быть или не быть», то есть иметь отношения с женщиной или не иметь их вовсе, но и о том, что люди, предоставленные сами себе, погрузились в «свободу» всевозможных извращений, всплески которых возникали в различные эпохи, но только в нашу достигли своего пика. Человек мог пойти в публичный дом в стране Длинных трубок и удовлетворить свою похоть с домашним животным. И это тоже называлось свободой