Как только по кухне потекли умопомрачительные запахи тушеного мяса с овощами, свежего хлеба и пряного яблочного отвара, на пороге, словно по волшебству, появился служка-официант. Он водил носом, ловя запахи, будто мог по запаху определять степень готовности блюд.
«Облака» забирай! громко командует Людвиг, помешивая пряное варево в кастрюле.
Служка быстро подхватывает оба хлеба на металлический поднос и снова исчезает.
Не проходит и нескольких минут, а Пест уже выкладывает сочное и ароматное рагу в большую миску. Делает он это весьма экстравагантно. Сковорода самостоятельно поднимается и опрокидывает содержимое в миску. Тут же начинает суетиться Людвиг. Он разравнивает гору рагу по мискам, украшает зеленью и вытирает с краев керамических мисок капли.
Аккуратнее! Так ведь и есть приятней
Пест на эти слова пожимает плечами и принимается переливать пряный яблочный отвар в большой пузатый кувшин.
Я думаю, это последний? Людвиг придирчиво оглядывает тарелку.
Надеюсь, со вздохом отвечает Пест.
В этот момент на пороге снова появляется служка в зеленом пиджаке. Он моментально подхватывает на поднос приготовленное рагу и пряный яблочный отвар. Не оборачиваясь и не отвлекаясь от подноса, он на ходу бросает:
Это для гостей хозяина. Можете сворачиваться.
Людвиг с кряхтением поднимается и направляется к столу, за которым готовил. Он смачивает тряпку и начинает натирать его до блеска. Пест же встает у небольшого окна.
Людвиг тихо зовет он напарника. Взгляд застыл на окне, за которым в ночи с неба падают капли. Людвиг, ты помнишь, когда последний раз плакал?
Чего? не сразу доходит вопрос до юноши.
Когда ты плакал в последний раз?
Мужчины не плачут, сухо отвечает Людвиг, продолжая натирать стол.
Ну, да не плачут порывы ветра периодически бросают на небольшое окошко капли дождя.
На пороге появляется все тот же прислужник-официант. Пиджак он держит в руке.
Хозяин закрыл заведение. На сегодня все, усталые ноги доставляют его к столу, руки кладут на выскобленное дерево стопку серебряных монет. Он обводит взглядом кухню и вздыхает. Ноги несут его к выходу, где он вешает на вешалку пиджак и надевает плащ с капюшоном. У меня два дня вольных
Хорошо отдохнуть! не глядя, бросает Людвиг.
И вам, отвечает официант, закрывая за собой дверь.
Хорошо бы, но некогда
В этот момент Пест отчетливо чествует дыхание смерти. То странное, неуловимое чувство прохлады и вечности, которое он почувствовал, познакомившись с ангелами смерти.
Людвиг, мне твоя помощь нужна! взгляд Песта застыл на закрывшейся двери.
Чего? Прямо сейчас? на лице Людвига появляется гримаса обреченности.
Пест переводит взгляд с двери на окно, за которым идет дождь.
Да, прямо сейчас. Это очень важно
Тренировочная комната
Тренировочная комната непривычно пуста. Два юных мага вынесли из нее все, что могло взлететь под действием урагана. Потолок сплошь покрыт затейливым витиеватым рисунком. Обыватели приняли бы этот узор за «Гостерскую роспись», но знающие сразу бы опознали руны магии воды, четко вплетенные в узор.
Теперь-то, может, расскажешь, какого черта мы до рассвета рисуем эту дрянь на потолке?
Оба юноши стоят посередине комнаты. Пест откидывает кисть с длинной ручкой, которой он писал на потолке знаки воды. Усевшись на песок и вытянув ноги, он спрашивает:
Людвиг, что тебе сниться? юный воздушник не ответил. Когда ты просыпаешься, у тебя кандалы на руках так исходят жаром, что я иногда боюсь, что твоя постель загорится.
Какая тебе разница? Может, ответишь на мой вопрос? Ты постоянно отвечаешь вопросом на вопрос, Людвиг сел рядом, поджав ноги и обхватив колени руками.
Недавно я тоже боялся уснуть, Пест повернул голову, а взгляд скользнул по суровой гримасе Людвига. Рука потянулась к его шее и, как только юноша прикоснулся, глаза воздушника закатились.
Пест начал рассказывать, кусками транслируя свои воспоминания и чувства прямо в разум Людвига.
Я когда домой приехал, тут же принялся по селам ходить, метку свою раздавать, и не уследил, Пест умолк, взгляд, упертый в пол, начал мутнеть, словно он что-то видел вдалеке. Когда почуял отца мертвым нашел. Вои с Ультака-града к нам зашли и резать принялись всех, кто под руку попадался. А я не успел. Бою мажескому третьего рангу выучился, артефактному делу ученый, и огнем паленый и в воде топленый, сколько раз меня Ратмир резал А отца не уберег, мужики села родного полегли, род без главы остался, а я ничего сделать не смог.
Пест поджал губы и замолчал, убрав руку от воздушника.
Мстил? слышится от Людвига. Тот, от такой демонстрации сидел пришибленный.
Нет, Пест нервно хохотнул и сквозь зубы начал говорить. Зубом скрипел, злобой исходил, крови хотел, за отца, за мужиков села нашего, за детей и баб, что порубили, а кровь не пролил чужую. Нельзя мне.
Что нельзя?
Жизни мне отбирать нельзя, или смерть за мной придет. Это рок мой, мое проклятье за силу ведовскую, юный ведун с усмешкой вздохнул, добавив. Вот тебе и маг боевой
А как же
Пест снова прикоснулся к Людвигу и продолжил рассказ.
На нас воины из града потом пришли. Две сотни, все в латах одинаковых, воевать обученные. Я тогда предков на бой звал, по соседним селам клич кинули, сотню воев обученных собрали, да толку? Я свою кровь тогда лить решил за воев наших. Ворожбу творил с иглой, что из рога единорожьего, чтобы каждая рана не на вое нашем была, а на мне. А я уж с настойками да отварами сдюжил
Ты перенес все раны с ваших воинов на себя?
Да, пожимает плечами юный ведун. А куда деваться-то было? Как иглу в кожу загнал, так каждый порез на своей коже чуял. А чтобы кровью не изойти или от боли сознание не потерять зелья пил, а когда сам не мог, то отец их в меня вливал.
Он же погиб? Людвиг хмурится, но тут возникает воспоминание о мужчине с перерубленной шеей и одним глазом.
Погиб, кивает ведун. Когда воев с Ультака уже глазом видеть можно было, предок на бой пришел. Со всех сел окрестных к нам пришел. Кто костями голыми богат, у кого лицо червем съедено, а батька мой как живой. Только лицо темное, глаз один, да шея порвана.
Пест под грузом воспоминаний умолк. Кадык начал метаться вверх и вниз, а кулаки сжались.
А я его Пест снова ненадолго умолк, подбирая слова. Я его не сразу признал. Он ко мне со спины подошел и спрашивает, мол, боязно?
Пест закусил губу и совсем умолк. Рука отпустила воздушника, взгляд уперся в песок тренировочной комнаты. Молчание продолжалось несколько минут, и нарушил его Людвиг.
На севере на заставах служат мужики-простолюдины. Я когда к ним попал, чуть было не сломался. У них принято так себя вести, а я думал, это они меня так презирают, Людвиг хмыкнул, и его лица коснулась едва заметная улыбка. Как попадаешь на заставу в ученье все тебя за человека не считают. Зовут «мясом», «криворуким», или еще какой бранью. Есть со всеми в зале нельзя, спишь в казарме, только если место свободное есть. Если патруль вернулся, то и на улице спать приходилось. С тобой даже не разговаривают, словно нет тебя. Но когда ты «шаг» сдаешь наставнику и «стену», тебя словно в «свои» принимают. И место тебе в столовой уступят, и с места в казарме не скинут, и разговаривают, подбадривают, объясняют, если не так делаешь. Словно ты не ты был, а как сдал наставнику «шаг» и «стену» взял и появился.
Людвиг взглянул на Песта, но тот молча продолжал кусать губу.
Людвиг взглянул на Песта, но тот молча продолжал кусать губу.
Я когда первый раз стену удержал, мне в щит ногой бил Прист, бугай местный. Я ему ростом по грудь, у него ладонь с мое лицо. Думал, он меня целиком съест, до того он меня не любил. А как щит удержал под его ударом, так мы лучшими друзьями стали. Пили вместе и в самоволку в село бегали
А что потом? без особого интереса спросил юный ведун.
А потом пришли твари с Северных островов, улыбка сползает с лица Людвига, глаза по мере рассказа наливаются светом и приобретают сплошной голубой оттенок. Серые рожи, вместо носа пару щелей, клыки торчат изо рта, как у зверя. Твари, одним словом. Разумные не носили бы сушеные языки людей, как бусы, на шее. И колдуны, маги темные, что у них правят. Они приходят на наши земли и уводят людей, грабят, убивают. Каждый раз мы их отлавливаем, вырезаем, карательные экспедиции к ним отправляем, но вот проходит пять-семь лет, подрастает новое поколение этих тварей, и они снова идут к нам грабить, захватывать, убивать
Вокруг юного мага воздуха начинает вращаться песок, словно легкий ветерок его пересыпает. Чем дальше рассказывает тем шире полоса вращения.
Они перебили патруль, но не успели поймать вестника. Нас предупредили. Потом была осада заставы, штурмы магией и воинами, потом умирали друзья, а потом меня связали и спрятали, чтобы я передал послание, когда все закончится. Я должен был уснуть, но почему-то артефакт летаргии не сработал. Я не спал и делал, что мог. Смотрел «Отдаленным взором», как мои сослуживцы и друзья умирают один за другим, потом смотрел, как эти твари жрут их потроха, творят свои ритуалы, развешивают языки на шнурки
Плечи и вся грудина юноши вздрагивают один раз, второй, но лицо остается сухим. Зубы сжаты так, что скулы вздулись, хрустят суставы кулаков. Пест наблюдает за Людвигом. Сначала он хмурится, но понимание приходит быстро. Он хорошо помнит завет отца о слезах.
Плакать можно, в том худого нет, Пест поднимает руку вверх к вязи знаков воды, так похожей на «Гостерскую роспись», и начинает ее напитывать силой.
Я не плачу, тихим шепотом произносит Людвиг. Плечи снова безмолвно вздрагивают, и еще раз. Мужчины не плачут.
Пест все сильнее и сильнее начинает напитывать рисунок. Много силы не потребовалось, чтобы на потолке повисла одна капля, потом еще одна и еще. Не проходит и десяти секунд, а с потолка уже идет небольшой дождь.
В дождь можно, в дождь не зазорно. Батя мой так говаривал
Дождь в тренировочной комнате становится все сильнее и сильнее. Оба юноши моментально вымокают до нитки. Не проходит и минуты, когда от Людвига доносится всхлип, потом еще один.
Я не плачу! срывающимся голосом произносит Людвиг. Он кулаком утирает нос.
Это просто дождь, кивает Пест и добавляет тихим шепотом: Так бывает под дождем.
Сон
Людвиг открывает глаза, и перед ним та же картина. Все тот же стол и все та же кружка.
Все его друзья и соратники за огромным столом. Вот огромный Прист хватает кружку, рука вскидывается вверх, а рот кричит «За Гвинею!». Его подхватывают другие, повторяя: «За Гвинею!»
Кто-то замечает, что Людвиг поднял голову. Слышатся выкрики: