Ройд вздохнул, но не остановился.
Более того, продолжал Фергюс, по-моему, у тебя самый легкий путь из всех нас. Ты так давно знаешь Изабель, а она всегда была бесстрашной.
Это было раньше, проворчал Ройд. Сейчас совсем другое.
Не спорю, но качество бесстрашия не меняется. Как и ее ум, в котором никто никогда не сомневался. Она совсем не дурочка.
Да Глядя себе под ноги, Ройд вздохнул. Понимаю, что все дело не в ней, а во мне что мне придется справляться с собственной реакцией.
Фергюс усмехнулся:
Раз ты это понимаешь, ты лучший ученик в классе. Если я не ошибаюсь, Эдвина еще вбивает этот урок в упрямую голову Деклана, и так продолжится еще некоторое время. Если я понимаю, что произошло в его части задания, у Роберта не было особого выбора, но он все же попытается сопротивляться, если решит, что ему это сойдет с рук, хотя все не так. Эйлин его исправит. Ну а Калеб похоже, он отделается легче других. Его Кейт гораздо более податлива к тому, чтобы ее охраняли, но даже она, насколько я понимаю, собирается часто выходить с ним в плавание. Предвижу, что его тоже ждут испытания, но, как нам обоим известно, а он недавно доказал, Калеб способен приспособиться почти ко всему и выйти победителем.
Хм Кстати, я хотел обсудить перемену в наших ролях. Ройд объяснил, что он имел в виду.
Фергюс задал несколько уместных вопросов и дал ему свое благословение. Он остановился и жестом указал на дом:
Давай воспользуемся случаем, пока Калеба нет, пока он обходит Роберта и Деклана. Правда, я не думаю, что они будут против, но мы ты и я можем сделать объявление на пикнике, который задумали дамы.
Ройд и его отец вернулись в библиотеку и провели следующие несколько часов, обсуждая дела компании и, когда вернулся Калеб, сообщив ему о его новом назначении.
Его реакцию, сказал Ройд Изабель, когда, после спокойного и приятного вечера, они шли по коридору в свою общую комнату, стоило видеть. У него буквально подогнулись ноги, и он рухнул в кресло.
Он по-прежнему считает себя самым младшим ребенком, и якобы никто из вас не понимает, что он уже вырос.
По-моему, больше всего его потрясло явно искреннее согласие Деклана и Роберта.
Изабель улыбнулась:
Это задание открыло им глаза. До тех пор, по-моему, только твои родители, ты и я понимали, каким может быть Калеб на самом деле. Не думаю, что даже он сам до этого самого последнего приключения до конца сознавал, на что способен, знал свои сильные стороны.
Они поравнялись с комнатой за две двери до их комнаты. Изабель открыла дверь и заглянула внутрь. Ройд смотрел поверх их плеча.
Они поравнялись с комнатой за две двери до их комнаты. Изабель открыла дверь и заглянула внутрь. Ройд смотрел поверх их плеча.
Комнату заливал лунный свет, полосами падая на ковер и отбрасывая рассеянные серебристые лучи на спящего Дункана, который свернулся клубочком на большой кровати.
По-прежнему улыбаясь, она закрыла дверь:
Твоя мать и Айона его утомили. Они брали его на Серпентайн кормить уток, и обе очень довольны тем, что он такой разговорчивый и забрасывал их вопросами.
Следом за ней Ройд вошел в их комнату.
С тех пор как он покинул Абердин, он многое узнал.
«Как и я».
Одной из самых главных вещей, которые он понял, было то, что тайны между ними ничем хорошим не закончатся.
Изабель подошла к туалетному столу и начала вынимать шпильки из волос.
Ройд снял сюртук и жилет и принялся развязывать галстук.
Помоги, пожалуйста, развязать ленты.
Ройд дернул галстук и покосился на нее. Положив руки на бедра, она стояла к нему спиной у туалетного стола. Поскольку он не отвечал, она обернулась.
Этот взгляд наполовину знойная сирена, наполовину любопытная невинная девочка будет притягивать его к себе до самой смерти! Он отшвырнул галстук прочь и подошел к ней.
Она снова смотрела вперед. Он взялся за ее ленты и дернул, не сводя с нее взгляда.
Что такое? Судя по ее тону, она прекрасно понимала, что в нем происходит смятение.
Как обычно, она ждала его поддразнивание было одним из немногих случаев, когда ее терпение казалось безграничным.
Он развязал последний шнурок, и ее платье сползло со стройной спины. Он коснулся ее ладонями; пальцы и ладони ощупывали шелковистую кожу. Он обнял ее за талию и привлек к себе.
В зеркале, поверх ее плеча, он увидел ее глаза.
Он хотел ей сказать, но оказалось трудно подобрать нужные слова.
Мне кажется, как будто после восьми лет пустоты я только что тебя вернул, только успел снова краем глаза увидеть рай по крайней мере, как я его себе представляю и вот я уже снова с радостью, точнее, без всякой радости рискую тобой, и всем, что нас связывает, и всеми нашими надеждами на будущее. Он положил подбородок ей на плечо; из-под ресниц он следил за ее отражением. Понимаю, так надо тебе нужно это сделать, и почему нужно, тоже понимаю, и все же Он закрыл глаза и едва заметно покачал головой.
Изабель услышала и то, чего он не сказал; она почувствовала в нем напряжение, напряжение во всем теле и в обнимающих ее руках.
Она высвободила руки из рукавов и повернулась к нему лицом, не высвобождаясь из объятий. Она пытливо смотрела на него и видела то, что он позволял ей увидеть в сгущающихся сумерках.
Мы не должны и не можем ограничивать себя, не можем отворачиваться и не делать того, что нужно, если это необходимо. Мы всегда будем такими. Но теперь, когда мы оба это понимаем, она склонила голову, по-прежнему не сводя с него взгляда, может быть, у нас все получится лучше. По крайней мере, с опытом сложные периоды будут не такими удручающими.
Ройд несколько секунд пытливо смотрел ей в лицо:
Хочешь сказать, что нам нужно к этому привыкнуть?
Когда она кивнула, он вздохнул:
Я давно знаю: в этом ты лучше меня.
Изабель рассмеялась и, привстав на цыпочки, коснулась губами его губ.
Ройд послушно склонил голову, но, прежде чем оба закрыли глаза, он прошептал:
Только ради моего спокойствия сознайся ты не просто соглашаешься, но и сама очень хочешь снова сыграть роль приманки.
Обхватив ладонями его лицо, она подняла на него глаза:
Да, хочу. Ради пленников, которых мы освободили, и ради тех, которых мы не освободили. Ради всех, кто нам помогал, ради Кейт да, я хочу этого и ради нас с тобой. Завтра мы в последний раз испытаем судьбу нам нужно позволить ветру наполнить наши паруса и посмотреть, куда он нас унесет.
Ройд вздохнул и едва заметно кивнул.
Изабель улыбнулась и поцеловала его. Крепко сжимая его лицо ладонями, она прижалась к нему губами и поцеловала со всей страстью и решимостью, на которые была способна.
Хватит слов; пора переходить к делу.
Одежда была сброшена, они хватали друг друга руками, ласкали ладонями, губы делались горячими и влажными.
Наконец они добрались до постели и она победила, поставив ему подножку и толкнув на спину на одеяло, а затем поспешно забравшись сверху и оседлав его
Однако оказалось, что он украдкой заводит ее. Что он с самого начала хотел, чтобы она заняла такую позу, чтобы он видел ее и его руки могли обследовать каждый сантиметр ее кожи ласкать, мучить, дразнить. Обладать.
Однако оказалось, что он украдкой заводит ее. Что он с самого начала хотел, чтобы она заняла такую позу, чтобы он видел ее и его руки могли обследовать каждый сантиметр ее кожи ласкать, мучить, дразнить. Обладать.
Изабель попыталась воспользоваться своим превосходством, по крайней мере, ответить ему тем же, но Ройд слишком хорошо ее знал; вскоре она могла лишь тяжело дышать, изнемогая от острого, мучительного желания до такого состояния, что у нее из головы улетучились все мысли, а чувства скрутились в клубок, только кровь пульсировала в венах.
Всепоглощающее желание охватило ее, и она едва не зарыдала от нетерпения.
Источник облегчения у нее был только один.
Она встала и одним быстрым движением ввела его в себя и ее мир сузился до этих пределов. До них, физически слившихся в одно целое и связанных всеми другими способами; оба лежали обнаженные на тонких простынях.
Они поглощали друг друга; Изабель отказывалась позволить ему отпрянуть и наблюдать; она требовала, чтобы он отправился в это путешествие вместе с ней. В этом она уже научилась настаивать на своем как греховно покачиваться и напрягаться, замедлять и удерживать и подчиняться.
Наконец Ройд сдался, и они поскакали вместе, поглощенные, захваченные, погруженные в ощущения, в ритмичное, волнообразное скольжение ее тела, которое нанизывалось и обволакивало его; время от времени они замедляли бег, чувствуя себя беспомощными перед волной мучительного наслаждения, они прижимались друг к другу и замирали, наслаждаясь а потом снова начинали учащенно дышать и спешили дальше.
Вверх, еще выше. Напряжение было все сильнее, пока они не перешли на стремительный гибкий бег, задыхаясь. Оба горели, их пылающие тела слились воедино в этой отчаянной скачке, стремлении к пику, к завершению того, что манило их, но пока не давалось.
Пружина разжалась, и они воспарили высоко, еще выше в костер их внутреннего солнца, сверхновую звезду их чувств.
Экстаз окутал их, и они задохнулись. Оба выгибались и напрягались, в отчаянии льнули друг к другу.
Нахлынула огромная волна, накрыла их с головой, прошла через них. Наполнила их, отпустила, освободила.
Они услышали, как бьются их сердца, как радостно наполняются кровью вены. С радостью, которая пронизывала до костей и наполняла души, они ненадолго разделились, но тут же снова бросились друг к другу в объятия.
Изабель слушала, как его сердце успокаивается. Ощущала, как они оба соскальзывают в забвение.
Прежде чем они перевалили через край этого самого благословенного моря, она нашла в себе достаточно сил, чтобы звонко выговорить:
Ты никогда не сможешь меня потерять, потому что я никогда тебя не отпущу.
Ройд обнял ее крепче и поцеловал в лоб.
Сон уже уносил ее прочь, и она услышала его слова:
Ты моя, а я твой. И ничто на свете этого не изменит.
Глава 17
Сказать, что бал у Синстера привлек внимание всего общества, было бы значительным преуменьшением.
В одиннадцать на следующий вечер Изабель стояла рядом с Декланом сбоку от огромного бального зала и, поверх голов гостей, наблюдала за драмой, которая разворачивалась в дальнем углу.
К ним только что подошла Эдвина.
Ничего не видно Расскажите, что там происходит!
Я только что закончила танцевать с Гарри Синстером, объяснила Изабель, и он вел меня отдохнуть, как вдруг подошел какой-то толстый джентльмен, очень нахальный, и попросил нет, это слишком слабое слово он потребовал, чтобы я сказала, откуда у меня ожерелье.